ОСТРОВ КИС

ОСТРОВ КИС

В хутор Ямы с федеральной латанной и перелатанной трассы съехал вороньего цвета «Мерседес».

Проехав с прыжками и заносами по кочковатой, рытвинистой, ухабистой и с волнистой пылью дороге, он остановился на окраине возле водонапорной башни. Объёмного почти трёх метрового в высоту ржавого котла с мутной позеленевшей водой. Котёл никак не подходил для тушения загоравшихся домов, дворовых построек,

А не подходил он потому, что достать из него воду можно было, только приставив лестницу. Потом, вскарабкавшись со страхом (мужество оставалось возле дна котла) по загнивающим ступенькам с ведром, привязанным к верёвке, зачерпнуть позеленевшей мути, но пока хуторяне искали лестницу, верёвки, вёдра от загоревшегося оставалась куча пепла, похожая на могильный холмик.

Дома, постройки в хуторе сгорали, приближаясь к нулю, а вода в котле оставалась на одном и том же уровне. Утолщалась зеленью и вот, вот должна была разродиться лягушечными мальками, которые, подрастая, превращались в жаб с кваканьем о помощи.

- Э, какие вредные, - сердито говорили хуторяне, - живут лучше нас и ещё квакают.

Из «Мерседеса» бодро выскочил фигуристый мужчина лет тридцати в белоснежной ковбойской шляпе, лихо сбитой на затылок, огромных чёрных очках, закрывавших почти пол-лица. После быстрого бега на месте с поднятием коленок чуть ли не до подбородка, размахивания руками и нескольких приседаний, что свидетельствовало о том, что мужчина – человек не ленивый, а скорее всего спортивный, он, приложив ладонь руки козырьком ко лбу, словно полководец, наблюдающий за ходом сражения, внимательно пробежал взглядом по низкорослым домам, спрятанными за заборами из высокого плетня так, что были видны только одни печные трубы.

- Да, кисти современных художников сюда ещё не добрались, отдыхают на великолепном Кипре и влюбляются в пальмы, - протянул он, сплевывая, - этот хутор, конечно, не рубль, (так назвал мужчина Рублёвку). Единственное, что сближает хутор и рубль, так это то, что высота плетней такая же, как и высота рублевских заборов. Это наводит меня на тщательные и философские размышления о жизни.

В чём заключались тщательные и философские размышления, он не сказал, а, отвернувшись от хутора, посмотрел на дорогу.

- Судя по этой благородной тропе, начальственные бестолковки здесь не показывались с времён нашествия Великого монгола Чингисхана. Я говорю так, потому что вижу археологические следы копыт. Лошадей в хуторе нет, я не слышно их бодрого ржания.

Он замолчал, а потом вышел на новый круг.

-Начальство на тракторах сюда не ездит. Почему я решил так? Имею веские основания. Не видно ни стальных коней, ни гусеничных следов. Домов не густо. – И крутой непонятный поворот. - Пересчитаем печные трубы и умножим.

Он уселся в «Мерседес», подъезжая к каждому дому, останавливался, выходил, доставал дипломат, а из него листки и приклеивал их к воротам калитки.

- Броско, читабельно и заманчиво, А что главное в этих листках?

Он сделал несколько шагов назад.

- Буквы очень жирные. И это хорошо, так как я уверен, что здесь царствует ослабевшее зрение и куриный самогон, без которого выжить в такой хуторской гробнице невозможно. И это тоже хорошо. Хуторской клёв должен оказаться не просто прибыльным, а сверхприбыльным. А теперь, учитывая все мои размышления, делаю вывод: осчастливить заброшенных хуторян могу только я. К сожалению только мечтой.

В общем, с его слов выходило, славный мужик, но послушаем дальше.

- Никто не хочет даже поблагодарить меня за риск и благородное дело. – Он вяло зевнул, - Менты гоняются за мной с наручниками с бешеной скоростью вместо того, чтобы гоняться за толпами коррупционеров и взяточников, но пока они разбираются со вчерашним хутором, я постараюсь разобрать сегодняшний. А после него: адью, матушка Россия. – Он нагнал дрожи в голос и завибрировал. - Я люблю её, но мне не по сердцу, что она душит мечтателей, к которым отношусь и я, правда, с небольшим криминальным талантом, мало, кто понимает, что историю создают именно криминальные таланты. Я могу привести тысячи примеров, что это так, но кто меня поддержит. Наше время – время низвержения талантов и вхождение во власть криминала. – Он ещё раз внимательно посмотрел на хутор. – Мне не по душе его название. Оно слишком оригинальное. Да здравствует пальмовый остров КИС, то есть остров Константина Ивановича Ставропольского.

Мужчина, величавший себя Константином Ивановичем Ставропольским, после разразившихся громких скандалов с островами в хуторах, был не Константином, и даже не Ивановичем, и совсем не Ставропольским, а неким тёмным Некто.

Это стало известно позже, а до появившейся у него идеи об островах, Бог его знает, какие обстоятельства способствовали возникновению его идеи, это был душа – человек. Уверяем вас, что при встрече с ним, он снял бы перед вами шляпу и повёл бы себя, как истинно \благородный русский джентльмен, но после лёгкой, увлекательной и очаровательной беседы с ним - вы через некоторое время обнаружили бы, что у вас чего-то существенного не хватает. В горячке вы догоняете его и говорите: мол так и так, то и то. Мы не советуем разговаривать с ним мол так и так, то и то, но разве вы нас послушаете. Он протаранит вас таким взглядом, что вам захочется провалиться сквозь землю.

Итак.

После скандалов в хуторах об островах полиция находила много Константинов Ивановичей Ставропольских. Их привозили в хутора, которые подверглись островным, крепко свинченным и стремительным налётам, так называемого Ставропольского, показывали хуторянам, но хуторяне твёрдо отвечали, что это вовсе не он. Тот был стройным, высоким, с весёлым лицом, в сухих штанах (особая примета), а эти какие – то зачмоканные чалдоны и в мокрых штанах.

Кроме того, и морды у них были кислые и слезливые, не такие, как у Константина первого, и ковбойской шляпы у них нет, и чёрных очков. Словом, не то, не то…

Чтобы найти не то, а то, полиции пришлось раскошеливаться. На задержанных надевали купленные и ковбойские шляпы, и чёрные очки, и сухие, непромокаемые штаны – нет, не тот. Убей Бог, но не тот. Может быть, кого – нибудь из задержанных, в конце концов, и подтасовали бы под Константина первого, но всё спутывал забойный вопрос: а Вы знаете острова? Хуторяне и сами забыли, как Константин первый называл острова, но спрашивали: а Вы знаете…?

- Да вы хоть первые буквы назовите и сколько их. Это же кроссворд, - надрывался задержанный.

- Кроссворд – не кроссворд, а острова ты не знаешь, - припечатывали хуторские мужики и бабы. – Значит не тот.

Задержанный, разумеется, не мог разгадать хуторской кроссворд и только проскребывал затылок, матерился и сваливал незнание географии на бездарных учителей, которые учили по картам с быстро меняющимися границами. Некоторые уходили в школьные аттестаты, утверждая с яростными ударами в грудь, что они были круглыми двоечниками по географии.

- А почему не пятерочниками? – спрашивали хуторяне.

Вопрос не относился к делу, но хуторяне обладали нестандартным мышлением, и если бы вы, оказавшись по каким – то причинам в хуторе, спросили, как живёте, то в ответ услышали бы: а оно тебе надо?

Отказ посельчан признавать в задержанных Константинах Константина первого так разозлил полицию, что она крепко пошатнулась в нервах и подумала отдохнуть, но заработавший сверху кнут вздыбил, отдых отодвинули и решили провести, самые что ни на есть, масштабные захваты. В результате пересажали всех Константинов в округе и с другими отчествами, и с другими фамилиями, без учёта возраста, а это нагнало такой страх на мамок - хуторянок, что они перестали давать это проклятое имя родившимся младенцам и начали пристёгивать им имена, которыми обладали чиновники в высших эшелонах власти.

Заметим, что Константин первый, считавший печные трубы и умножавший, уже осчастливил мечтой несколько подобных хуторов. В этот раз он решил сделать заключительный, мажорный аккорд, так как знал, что слухи распространяются со скоростью, гораздо большей скорости его ног.

Возле крайнего дома на лавочке сидел старик, положив заострённый, костлявый подбородок на отполированную ручку сучковатого костыля.

- Как здоровье, дедуля, - вежливо спросил Константин первый, не вылезая из машины.

Он считал, что в его делах первостепенное это - вежливость, вежливость и ещё раз вежливость с незаметным оттенком темноты.

- Как у молодой коровы, которую трактором волокут на бойню, - отбрил дед. – Коровы чувствуют кровь. Не то, что человек.

- Понял. Вопрос снимаем. Не по годам ты, дедуля, мудрый.

Брякнул. Дед сердито насупился, но с петлёй на умника решил пока подождать

- А ты откуда взялся такой? – прилип старик. – Я такой хари среди хуторян не видел.

Припёк.

- Дедушка. Не харя, это язык амазонских джунглей, а лицо.

- Ладно. Будь, по – твоему, рожа. Согласен?

Дед постучал костылём о землю.

Какой нехороший стук.

- Согласен, - махнув рукой, сказал Константин первый, поняв, что навести прямую дорогу между собой и стариком ему не удастся, а кривую без проблем может навести костыль. - Работаю по поручению самого, самого высокого городского начальства, - бодро начал он, - Постановили вашим хуторянам срочно помочь. Один русский мудрец так сказал: помогай другим и другие помогут тебе.

- Я вот и допомогался до костыля, зимней шапки, фуфайки, ватных штанов и валенок, чтобы летом не замёрзнуть и в мёртвый холодильник не попасть.

- Этот недостаток исправим. Утеплим высшим качеством. Нужно жить не прошлым, а здесь и сейчас, - рубанул Константин первый. - Лучше давай покурим, дедуля, и укрепим дружбу между хуторянами и городскими жителями.

Дружба не укрепилась, и Константин первый чуть не вывалился из машины, так как дед вместо того, чтобы взять одну сигарету - заграбастал пачку, вынутую из бардачка, и засунул в карман фуфайки.

- Так дружба будет крепче, - сказал он, а потом втянул щёки и плюнул на «Мерседес»

- Ты что делаешь, дед? – не удержав вежливость, озверел Константин первый.

- Что, что? Жеребца твоего мою. А как помогать будут?

Константин первый был не доволен. Он не то, что бурлил, а кипел. Ещё бы. Первая встреча и такая дружба вместе со слюнявым приветствием. В других хуторах тоже плевались, но через неделю после его исчезновения.

- Вечером приходи в клуб дедушка. Там всё и узнаешь.

«Мерседес» вжикнул, выбросив из под колёс облако пыли.

«Если в хуторе все такие бандиты, как этот утеплённый дед, то не лучше ли смотаться? Ради дружбы ещё и мерина заберут и в ржавый котёл забросят. Рост у меня метр восемьдесят, а у котла три метра. Не выберусь».

Константину первому стало стыдно от этих слов, но Суворов переломил стыд: Александр Васильевич Альпы брал, а я что? Этот хутор не возьму. Атака не годится, а вот политически – дипломатический подход сработает. Тем более, что сейчас он в большой моде. (Продолжение следует)