Пауло Коэльо "Дьявол и сеньорита Прим"

Чужестранец между тем явно собирался продемон­стрировать, что его культура весит больше и стоит дороже, чем тяжкий труд людей, сидевших в баре. Он показал на украшавшую стену картину:

— Знаете, что это такое? Одно из самых знаменитых в мире полотен: оно принадлежит кисти Леонардо да Винчи и изображает тайную вечерю — последний ужин Иисуса с апостолами.

— Не может быть! — воскликнула хозяйка. — Не­ужели такая знаменитая картина?! Мне она обошлась очень дешево.

— Но это ведь всего лишь репродукция: сама карти­на находится в одной церкви, расположенной далеко от­сюда. Об этой картине существует легенда — если угод­но, я мог бы рассказать.

Присутствующие изъявили согласие, а Шанталь сно­ва почувствовала жгучий стыд за то, что стоит здесь и слушает, как этот проходимец щеголяет своей бесполез­ной образованностью для того лишь, чтобы показать — он знает больше других.

— При создании этой картины Леонардо столкнулся с огромной трудностью: он должен был изобразить Доб ро, воплощенное в образе Иисуса, и Зло — в образе Иу­ды, решившего предать его на этой трапезе. Леонардо на середине прервал работу и возобновил ее лишь после того, как нашел идеальные модели.

Однажды, когда художник присутствовал на выступ­лении хора, он увидел в одном из юных певчих совер­шенный образ Христа и, пригласив его в свою мастер­скую, сделал с него несколько набросков и этюдов.

Прошло три года. «Тайная вечеря» была почти завер­шена, однако Леонардо пока так и не нашел подходящего натурщика для Иуды. Кардинал, отвечавший за роспись этого собора, торопил его, требуя, чтобы фреска была закончена как можно скорее.

И вот после многодневных поисков художник увидел валявшегося в сточной канаве человека — молодого, но преждевременно одряхлевшего, грязного, пьяного и обор­ванного. Времени на этюды уже не оставалось, и Лео­нардо приказал своим помощникам доставить его прямо в собор, что те и сделали.

С большим трудом его притащили туда и поставили на ноги. Он толком не понимал, что происходит, а Леонардо запечатлевал на холсте греховность, себялю­бие, злочестие, которыми дышало его лицо.

Когда он окончил работу, нищий, который к этому времени уже немного протрезвел, открыл глаза, увидел перед собой полотно и вскричал в испуге и тоске:

— Я уже видел эту картину раньше!

— Когда? — недоуменно спросил Леонардо.

— Три года назад, еще до того, как я все потерял. В ту пору, когда я пел в хоре и жизнь моя была полна мечтаний, какой-то художник написал с меня Христа.

Чужестранец довольно долго молчал, устремив глаза на священника, который пил свое пиво, но Шанталь знала, что его слова предназначаются ей.

— Может быть, у Добра и у Зла — одно и то же лицо. Все зависит лишь от того, когда встречаются они на пути каждого из нас.