Век толп
На модерации
Отложенный
Всякий раз, когда люди собираются вместе, в них скоро начинает обрисовываться и просматриваться толпа. Они перемешиваются между собой, преображаются.
Они приобретают некую общую сущность, которая подавляет их собственную; им внушается коллективная воля, которая заставляет умолкнуть их личную волю.
Такое давление представляет собой реальную угрозу, и многие люди ощущают себя уничтоженными.
При встрече с таким материализованным, передвигающимся, кишащим общественным животным некоторые слегка отступают, прежде чем броситься туда с головой, другие испытывают настоящую фобию. Все эти реакции характеризуют влияние толпы, психологические отклики на нее, а через них и те, уже рассмотренные, эффекты, которые ей приписывают.
Мопассан описал их с такой поразительной точностью, на которую способны немногие ученые:
“Впрочем, – пишет он, – я ещё и по другой причине испытываю отвращение к толпам. Я не могу ни войти в театр, ни присутствовать на каком-то публичном празднестве. Я тотчас начинаю ощущать какую-то странную нестерпимую дурноту, ужасную нервозность, как если бы я изо всех сил боролся с каким-то непреодолимым и загадочным воздействием. И я на самом деле борюсь с этой душой толпы, которая пытается проникнуть в меня. Сколько раз я говорил, что разум облагораживается и возвышается, когда мы существуем в одиночку, и что он угнетается и принижается, когда мы перемешиваемся с другими людьми. Эти связи, эти общеизвестные идеи, все, о чем говорят, что мы вынуждены слушать, слышать и отвечать, действует на способность мыслить. Приливы и отливы идей движутся из головы в голову, из дома в дом, с улицы на улицу, из города в город, от народы к народу, народу, и устанавливается какой-то уровень, средняя величина ума для целой многочисленной массы людей. Качества разумной инициативы, свободной воли, благонравного размышления и даже понимания любого отдельного человека полностью исчезают с того момента, как индивидуум смешивается с массой людей”.
Несомненно, что мы здесь имеем дело с рядом предвзятых идей Мопассана, с его предубеждением против толпы и его переоценкой индивида, не всегда обоснованной. Следовало бы даже сказать, рядом предвзятых идей его времени и его класса. Но описание связи между человеком и сообществом (или между художником и массой), которая устанавливается в трех его фразах: инстинктивный страх, тревожное ощущение непреодолимой утраты, наконец, гигантская круговерть загадочных, почти осязаемых, если не видимых воздействий, – все это кричащая правда.
А тенденция к обезличиванию умов, параличу инициативы, порабощению коллективной дутой индивидуальной души – все это следствия погружения в толпу. Это не единственные, но наиболее частые ощущения. Ужас, переживаемый Мопассаном, помогает ему определить две причины испытываемой дурноты: он полагает, что утрачивает способность владеть рассудком, собственные реакции кажутся ему чрезмерными и в эмоциональном плане доведенными до крайности.
И он, таким образом, приходит к постановке тех же самых вопросов, которыми задаются ученые, размышляющие над описанным явлением.
“Одно народное изречение гласит, – пишет он, – что толпа “не рассуждает”.
Однако почему же толпа не рассуждает, в то время как каждый индивид из этой толпы, взятый в отдельности, рассуждает?
Почему эта толпа стихийно совершит то, чего не совершит ни одна из ее единиц?
Почему эта толпа обладает непреодолимыми импульсами, хищными желаниями, тупыми увлечениями, которых ничто не остановит и, охваченная, одной и той же мыслью, мгновенно становящейся общей, невзирая на сословия, мнения, убеждения, различные нравы, набросится на человека, искалечит его, утопит беспричинно, почти что беспричинно, тогда как каждый, если бы он был один, рискуя жизнью, бросился бы спасать того, кого сейчас убивает”.
Эти строки, такие верные по тону и точные по мысли, не нуждаются в комментариях.
Невозможно лучше сказать то, что так мастерски выразил писатель. Однако Мопассан в одном пункте ошибается. Не одно только народное изречение отрицает разумность человеческих групп и сообществ.
В подтверждение существования этих двух моделей, ему вторят философы, выражая расхожее мнение:
“Справедливые и глубокие идеи индивидуальны, – пишет Зиновьев. – Идеи ложные и поверхностные являются, массовыми. В массе своей народ народ ищет ослепления и сенсации”.
Симона Вейль, французский философ, широко известная своим нравственным пафосом, поддерживает это мнение:
“В том, что касается способности мыслить, связь обратная; индивид превосходит сообщество настолько, насколько нечто превосходит ничто, так как способность мыслить появляется только в одном, предоставленном самому себе разуме, а общности не мыслят вовсе”.
Эти тексты ясно демонстрируют, что вокруг основной идеи установилось полное согласие: группы и массы живут под влиянием сильных эмоций, чрезвычайных аффективных порывов. И тем более, что им изменяют разумные средства владения аффектами.
Одиночный индивид, присутствующий в толпе, видит свою личность глубоко в этом смысле измененной. Он становится другим, не всегда, впрочем, это осознавая. Именно “мы” говорит через его “Я”.
Я так подробно остановился на этом, для того, чтобы сделать акценты на этих идеях. Дело в том, что, под предлогом их общеизвестности, зачастую проявляется тенденция скользить по поверхности. Доходит даже до их умалчивания, в то время как они являются основой целого ряда общественных отношений и актов.
Комментарии
А почему даже? Если верить Д.Верищагину (автору ДЭИР), то почти все сотрудники лаборатории в которой он занимался разработкой психотехнологий,
были уничтожены после того как пришли к выводу - у того кто этим пользуется, "Я" должно быть свободно от"МЫ".
Это было в советское время, а сейчас...те кто в курсе и при власти, уяснили для себя что лучше не заострять на этом внимания, мол...пусть себе пишут и учат, а мы потихонечку...кого надо приручим, кого не надо дискредитируем.
Если учесть, что Рерихи были большими друзьями СССР, то полагаю что без вмешательства их "традиции" тут не обошлось.
А насчет Люцифера (латинское название планеты Венера),то мне непонятно почему нашу ближайшую соседку(Венеру) в главные злодеи определили :)
Елена Блаватская в Лондоне была издателем и главным редактором журнала «Люцифер», так что она с Гитлером вполне одна бесноватая пара...:))
Христос его полная противоположность, так что мне кажется, что все таки она его имела ввиду...Говорил он о любви,
о "я есмь", за что и был распят. Кстати, энергетически Венера связана с сердечной чакрой, поэтому и назвали её в честь богини любви...А еще раньше были молдавские сигареты "Лучафэр", с нарисованной на них Венерой :).