Впрочем, большинство осознавало, что благополучие – шатко, что шальные нефтяные деньги, как будто свалившиеся с неба, могут в любой момент растаять, что они в каком-то смысле не заработаны, что страна все сильнее привыкает к растущим нефтяным доходам и окончательно разучивается что-то производить. Меньшинство – а именно люди, разбирающиеся в экономике больше среднего – говорило о том, что перегрев российской экономики все более очевиден, что бум неминуемо закончится крахом.

В общем, три года назад у нас совсем веселой вечеринки не получилось. Да и похмелье было тяжелым – нечего мешать виноградные спирты с зерновыми. Говорят, что не слишком веселыми такие вечеринки вышли тогда и на фешенебельных курортах и яхтах – то, что экономика страны идет в тупик, хозяевам жизни было ясно не хуже нас с вами. А потом опасения сбылись, да еще как – на российские проблемы наложились мировые. Ладно, про прошлый кризис уже неинтересно, тем более что из него вроде бы выкарабкиваемся.

Впрочем, происходит это за счет натуральной бюджетной вакханалии. Три года назад при цене нефти в $100 за баррель бюджет был сильно профицитным – Стабфонд пух как на дрожжах. Теперь – хорошо, если обойдется без дефицита, да еще и на фоне заметного роста налогов. Государство, как заправский пьяница, безоглядно швыряется деньгами: то на дорогие причуды типа олимпиады в Сочи, чемпионата мира по футболу, саммита АТЭС во Владивостоке, то на гигантские военные расходы. О начальственной роскоши и бесконтрольности госзакупок я и напоминать лишний раз не буду. А кур-несушек – отправляет в суп, это я про повышение налогов все же напоминаю.

Везучие у нас власти. Было бы $40-50 за баррель, было бы не до жиру. Пришлось бы аккуратнее относиться и к бюджетным деньгам, и к их источникам. А так – видимость благополучия-то поддерживается – можно продолжать реализацию стратегии «после нас хоть потоп». Можно произносить множество слов про модернизацию, инновации, улучшение и совершенствование, но мириться с тем, что инвестиционный климат в стране на уровне худших африканских образцов, а коррупция – одна из самых высоких в мире. Можно рассуждать о привлечении иностранных инвестиций, пока деньги из России не просто утекают – бегут со всех ног. Можно говорить о развитии отечественного производства, науки и образования и не обращать внимания на становящуюся необратимой деградацию в этих сферах.

На этой неделе я, наверное, опять устрою маленькую вечеринку с тем же названием. Люди есть люди: опять будет и хорошая выпивка, и вкусная еда, и фотографии из мест, куда еще лет 20 назад мы и не мечтали попасть. Но на этот раз, подозреваю, история про «сто долларов за баррель» вызовет куда меньше жизнерадостности, чем три года назад. Оптимизма, кажется, стало ощутимо меньше.

Все большему количеству людей становится ясно, что российская экономическая политика все глубже забирается в колею, из которой все труднее выбраться. Что сырьевая зависимость не снижается. Что регулярные рецидивы голландской болезни не дают развивать ничего, кроме экспорта сырья и паразитизма на госбюджете. Что власть не может (или не хочет?) покончить с воровством гигантских масштабов. Что способные и энергичные люди – всеми правдами и неправдами – пытаются устроить свою жизнь за пределами страны. Что деградация образования скоро окончательно лишит страну ее по сути единственного конкурентного преимущества – человеческого капитала. Что политика смердит так, как что все чаще вспоминаются времена брежневского застоя

Но... нефть дорога, розовые очки дешевы, пьянка продолжается. Агония может длиться еще долго.