Западники и славянофилы. Оказалось, есть общее

 

В книге профессора Европейского университета Дмитрия Травина «Особый путь России» меня как технаря привлек в главе «Культурная специфика» раздел «Теория маятниковой модернизации». Речь идет об авторе теории Григории Тульчинском, о неудачном переносе готовых схем в Россию, выработанных в условиях других социумов: «Но трансформация не приживается или адаптируется, трансформируя форму (иногда даже просто – название), но не содержание старых институтов. Возлагавшиеся надежды не реализуются, и маятник идет в другую сторону – возврата, “cтабилизации”, “застоя”. Названий у этого состояния выработано много. Длится оно до следующего впадения в ступор и очередной попытки модернизационного рывка (“ускорения’, “перестройки’) <…> Аналогичные качели действуют в любой стабильной демократии. Но амплитуда этих ‘качелей” на порядок меньше, чем в России (Тульчинский 2018: 154 – 155).»

 

 «Не приживается трансплантация, по мнению автора, именно из –за наличия целого ряда особенностей политической культуры нашей страны.»

 

Стопроцентно согласен: именно из – за особенностей, а не в связи с тем, что у нас особый путь. Но особенностей много и они такие “крутые”, что создают иллюзию особого пути за счет больших “амплитуд колебаний”. Или как движение вперед переменным зигзагом (движение против ветра в парусном флоте называется ходить галсами). Травин пишет: «Маятник Тульчинского раскачивается по весьма своеобразной траектории, медленно продвигаясь вперед и никогда не возвращаясь в исходную точку. Очередной застой наступает не там, где был застой предыдущий. То есть общество, конечно, регулярно впадает в ступор, но настигает его это печальное состояние каждый раз на более высоком уровне развития, чем в прошлом, что по сути дела, означает модернизацию.» 

 

А особенность России в том, что длительность и продолжительность движения по каждому зигзагу (амплитуде) огромная. Как дилетант не берусь давать исторический обзор этих зигзагов. Но для иллюстрации только очевидное. Это татаро - монгольское иго, что тормознуло развитие России как Киевскую Русь. А ведь до этого по уровню развития она опережала Запад. Потом Россия стала возрождаться уже с Москвы с ордынским оттенком. Часть оказалась под влиянием Литвы и Польши, а территория (ныне центральная часть Украины), где тогда не было государственности, а управлялась казачеством, вернулась в Россию только в середине 17 – го века.

 

На каждом зигзаге менялись социальные условия. И потому, хоть эта банально про бытие, которое определяет сознание, формировались различия в ментальности одного народа, но в зависимости от места его проживания. Украина – тому пример. Сто лет назад при образовании СССР Ленин для пролетарского веса присоединил к Украине рабочий Харьков и Донбасс, а столицей Украины (не долго, правда) был Харьков. А Сталин, отодвигая перед войной границу, присоединил Западную Украину. В результате получилась мина замедленного действия, которая в итоге и рванула под внешним (американским) управлением.

 

Наши зигзаги и амплитуды были особенно “выразительными” за последние 150 лет. Положительный эффект от реформ Александра Второго не был уравновешен мерами по сдерживанию революционного движения. Наглядная иллюстрация тому – семь покушений на протяжении 15 лет. А надо было закручивать гайки раньше. Не дожидаться для этого Александра Третьего. Но джин был выпущен и дальше все пошло по наклонной к февралю и октябрю семнадцатого.

 

Послереволюционное время характеризуется началом жестокой борьбы между коммунистами - однопартийцами за власть. В итоге победил Сталин, но осуждение его тирании без учета возможной победы конкурентов будет неверным. Про Троцкого не говорим, с ним все ясно. Но и с победой Бухарина было бы плохо. Его либеральный призыв к зажиточным крестьянам (кулакам) “обогощайтесь“ с намерением на налогах провести индустриализацию было явно медленнее, чем ускоренная сталинская мобилизация через коллективизацию и индустриализацию. Сюда же отнесем ГУЛАГ и репрессии. Жестоко и несправедливо – очень. Но могло быть хуже? Могло, если бы не победили в войне, потому что нечем было бы воевать.

 

В тоталитарно – авторитарной стране для верховного правителя патернализм его подданных играет положительную роль. Если смотреть не дальше своего носа. Но дальновидный верховный правитель не заинтересован в патернализме. Сталинской конституцией 36 – го года и законами о выборах предлагалось сделать их альтернативными из двух – трех кандидатов на одно место. Из интервью  Сталина американскому журналисту 1 марта 1936 года по поводу готовящейся конституции:  «Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти.»  Но не сложилось. Кончилось тем, что стал предлагаться один кандидат от единого блока коммунистов и беспартийных. И так продолжалось до скончания СССР.

А против тогда выступила партократия, мотивируя свои доводы необходимостью борьбы с недобитыми троцкистами и бухаринцами. На деле же это было борьба за самосохранение. Но тем самым сохранялся патернализм в массах. И так на протяжении 70 лет. А это три поколения для его прочной консервации.

 

Но подвижки есть. Читаем у Травина: «Применительно к сегодняшним событиям Тульчинский справедливо  отмечает, что российский гражданин больше, чем раньше, рассчитывает на себя, что народ проявляет мудрую сдержанность и стойкость в таких катаклизмах, которые в прошлом приводили к страшным кровопролитиям.

Даже частная собственность и правовая культура постепенно утверждаются в России». 

 

Далее Дмитрий Травин цитирует Тульчинского. «С течением времени и при некотором размышлении ряд особенностей российского развития  прошлого века предстают не столько проявлениями “особого исторического пути“ России, сколько проявлениями общеисторических тенденций».

 

Резюмируя, Дмитрий Травин говорит, что «сам факт ссылки на эти тенденции превращает концепцию маятникового движения в концепцию модернизации России».

 

Остается мне сослаться на “особиста” Александра Дугина, которому не так уж противоречит Дмитрий Травин.

 

 

 

 

Модернизация по – либеральному или консервативная революция

 

Профессор Европейского университета в Санкт Петербурге Дмитрий Травин, говоря о модернизации, рассматривает этот процесс как движение общества от традиционного состояния к современности (cм. Плавное движение по ссылке https://www.youtube.com/watch?v=iIitqV4bWj8 )  

Четыре пункта, - рыночная экономика, демократизация, мобильность общества и его адаптивность к меняющимся условиям среды,- он рассматривает как пути или направления, которые выбирает власть для обеспечения движения в сторону модернизации. То есть выбор этих направлений - это условие для модернизации.

 

На тему традиционности пишет и другой профессор. «Александр Дугин: Консервативная революция в России неизбежна» (https://izborsk-club.ru/15186). Он  профессор МГУ и рассматривает “традицию как усиление”.

 

«Традиция предполагает продолжение того, что было, нечто консервативное. Само слово «традиция» образовано от tradire — «перенос». Мы переносим наиболее ценное из поколения в поколения. Поэтому какие-то ценностные установки остаются неизменными».

Противоположностью традиции Дугин называет революцию. «Революция — это радикальная перемена, полный пересмотр, ниспровержение ценностных систем. Рабы становятся господами, господа — рабами; униженные и оскорбленные начинают унижать и оскорблять».

Целью модернизации (или другими словами развития) должен быть рост социальной справедливости в обществе и эффективность экономики. Полагаю, что Дмитрий Травин с этим не может не согласиться. Просто не может быть иначе. Зачем тогда нужна модернизация.

В Советском Союзе с социальной справедливостью было относительно в порядке (были все равны в относительной нищете c уверенностью в завтрашнем дне). Чего не скажешь об экономической эффективности, если понимать под этим проблемы с потреблением – сплошной дефицит. Спрос на новых лидеров (Горбачева, потом Ельцина) на фоне чередующихся  участников “гонок на лафетах” закономерен. Потому что был вызван спросом на потребление взамен опостылевшему дефициту как следствие неэффективности экономики.

Читаем у Дугина: «Консерватизм и Традиция — это не инерция (иначе мы быстро растеряли бы вообще все). Традиция — это усилие. Поэтому чтобы что-то передать, надо хорошо понимать, что является по-настоящему ценным и существенным. Если мы не прилагаем усилий, то главное теряется. Традиция и консерватизм тогда оказываются симулякром».

Если рассматривать социальную справедливость той поры как ценностную традицию, то, следуя Дугину, при переходе к рынку, используя его как экономическое средство для ликвидации дефицита, требовались усилия по поддержанию социальной справедливости. Но этого не произошло. Сегодня 10% населения владеют 90% национального богатства. Получилось по пословице: хвост вытащишь – голова увязнет.

 

Почему так произошло? Потому что между социальной справедливостью и экономической эффективностью существует диалектическая связка: их единство и противоборство есть источник общественного развития. Или модернизации. Ведь чтобы повышалась экономическая эффективность, государством, т. е. властью, должно поощряться часть общества, способная к предпринимательству. При этом неизбежно снижение социальной справедливости, которую должна тоже регулировать власть. Потому что всем выдавить из себя патернализм также трудно, как и раба. Это значит, что поскольку равновесный баланс этих параметров возможен лишь в идеале, в реальности  необходимо минимизировать этот дисбаланс, чередуя одно с другим. Не стремиться подменять одно другим, как это делают упертые консерваторы и либералы, а сочетать их так, чтобы дисбаланс оставался минимальным. Не скатываться к инерционному движению, а  использовать для этого естественные силы. Не плыть по течению или только по – ветру, а против течения и против ветра, меняя галсы, как парусное судно в море. А чем короче эти “галсы” (чем меньше дисбаланс), тем эффективнее экономика и справедливее общество.

 

Движение вперед переменным зигзагом это похоже на то, что Александр Дугин называет консервативной революцией. «Консервативная революция — то, что предложили славянофилы, евразийцы и другие. Это сознательный, активный, агрессивный, потрясающий основы возврат к тому ценному, что мы не передали, не сохранили в Традиции». 

 

И чем отличается либерал Травин от славянофила (“особиста”) Дугина, если их объединяет Григорий Тульчинский своей «Теорией маятниковой модернизации»? Ничем.