Всеядность. Пренебрежение к изыскам.

За здравие

"Я это не ем", – вот, пожалуй, та самая фраза, которая превращает меня в беснующегося джинна или даже ифрита! Вы только представьте себе! Вот я хватаю на улице девку за косу, обольщаю её огненным взглядом, всякими мужскими причиндалами бренчу, с гиками и топотом сафьяновых сапог пляшу перед ней кадриль, лезгинку и яблочко одновременно… Бью себя в грудь пяткой, удальски цокаю языком и взбиваю чуб – обещаю немедля жениться, как только зайдёт солнце, и приглашаю, значить, в ресторацию!

Вызываю лучшего дагестанского извозчика на "Жигулях" цвета баклажана, всю дорогу хлещу его кнутом по спине и по носу, мы со скрипом тормозим у крыльца лучшей харчевни в околотке – всё по высшему разряду, заметьте! Выскакивают халдеи, половые и всяка челядь смердячая, приглашают нас в покои отдельные зашторенные, подушечки на табуретах взбивают спешно, подобострастно кланяются, пыль с тарелок вытирают, список блюдей в руки суют…

Приносят нам фрукты заморские и крепкое прозрачное вино. А на закуску – карп волжский, начинённый гречневой кашей и белыми грибами, запеканка с трескою и чесноком, пупки заячьи верчёные и французский салат из колбасы с горохом и яйцами! Ах, что б я так жил и после пенсии!
И тут она, краса очей, пленившая меня прям посреди Страстного бульвара (к примеру) – начинает вилкою своей привередливо так во всём этом ковырять, лицо-то своё кривить и нос морщить!


За упокой

И тут я начинаю негодовать! Кулачищем по столешнице! Сапожищем по половице! И ору грозно: "Я ж вас всех, бычье вымя, на стрехах сейчас же поперевешаю! Да как можно же человеку в столь романтишных чувствах так пакостить, коромысло вам в висок! Несвежее подавать?! Острог по вам плачет!!!"

 
Барышня моя перепугалась вся, губку закусила да меня за рукав кафтана на лавку назад тянет.
– Ан нет, – говорю. – Я им тут сейчас устрою! Будут знать, как срамить ухажёров моего пошиба!!!
– Успокойся ж ты, чёрт оголтелый, – отвечает красавица. – Никакого злого умысла тут и в помине нет, а все продукты, ей-богу, свежие и свежее не бывает!
– Так чего ж ты, милость моя, вилкою в них тычешь да фотокарточку свою морщишь?! – недоумённо спрашиваю я…

И тут она мне отвечает. Я, говорит, просто лук не ем. И чеснок на дух не переношу. И жирное не ем принципиально, на фитнес хожу, велосипедами увлекаюсь. К тому же, смотрю, вот майонезу излишне в салатах – а я его не потребляю вовсе – ну так, самую малость, по праздникам. Хвосты телячьи не перевариваю, ушами свиными тошню, от хлеба с тмином меня воротит, а печень с детства ненавижу, равно как и вообще любые внутренности.

Вымя не ем, требуху отрицаю. Фляки ваши господарские помоями почитаю. Фу, бяка! Я понимаю, конечно, господин моего сердца, что меня ты поразить хотел и умаслить – но я такое не ем… Извиняйте!

И тут беру я табурет тяжёлый правою рукой… Нет, слишком жестоко. И тут замахиваюсь я кулачищем гневно сжатым… Нет, так тоже нельзя. И тут защемляю я ей нос двумя пальцами, веду на крыльцо ресторанное и пиночком посылаю в грязи осенне-промозглые из храма кулинарно-деликатесного.

Знай меру в привередах своих, о, женщина! И кивают согласно мне шеи гусей, в черносливах запечённые, и хрюкают одобрительно пятаки свиные под соусом.


Аминь

Я вот ем всё. И съел уже многое! А что не ел ещё – то съем обязательно! Никакой избирательности. Отрицание некоторых продуктов уважаю только по причине следующих болезней: гастрит, язва, заворот кишок. Понос и запор не котируется – первый надо всё равно восполнять, а второй надо вышибать клином.

На самом деле, если без шуток, пусть мне кто-нибудь попытается объяснить, хотя пытались уже многие – почему многим людям какие-то продукты просто не нравятся? Ведь всему, кроме любви и похоти, должно быть рациональное объяснение! Не ешь лук? Почему? Просто не нравится. Ну, как же так – он же создан специально для тебя внеземными агрономами! Ешь же его! Выковыриваешь из горохового пюре шкварки? Почему?! Они противные. Да что ты говоришь, неужели?!

Когда давно в детстве мой папа, который по совместительству ещё и доктор, а в свободные часы ещё и рыболов, частенько задавал мне вопрос: "А что если война?" Его послевоенное детство было незамысловатое и не очень лёгкое. И вопрос отчасти обоснован. Вот представьте действительно, что – бац, и война. Будете выковыривать лучок и шкварки? Чёрта с два. Будете о крошках мечтать и вялую морковку по окопам искать. А их не будет.

Конечно, нынешним поколениям сложно уразуметь, о чём я тут говорю. Какая война? Ведь в субботу дискотека! Какие крошки, ведь шоколадный батончик – форева! И действительно, как только наша территория перестала быть одной геополитической общностью, и бронепоезд, который всегда стоял на запасном пути, продали за бесценок – люди за пару поколений стали отчаянно кочевряжиться. Это не так, то не эдак.
А я – за суровость. Я – за всеядность. Я – за здоровый аскетизм и пренебрежение к изыскам. Лопайте, что дадено! И простите меня за сумбур в мыслях и чувствах.