Еще книгу готовим.

Сидели до полуночи с Костей Патрушевым у Женьки Касимова на кухне. Собираем большую книгу стихов Ромы Тягунова.
Кухня у Касимова располагает. Там, в прошлой жизни, собирались поэты: Саша Еременко, Алексей Парщиков, Дмитрий Пригов, Гандлевский, Дима Воронков (dimulenka), Леня Ваксман (leowax), Аркаша Застырец (zastirez1), Андрей Козлов, Юра Казарин, и еще очень многие. И мы - молодые: Юля Крутеева (artptiza), Рома Тягунов, Дима Рябоконь, и я. И более молодые: Олег Дозморов (odozmorov) и Боря Рыжий.

Первую Ромину книгу мы издали в 2000 году, и получилось так, что Рома погиб, и книгу мы получили только на сороковой день. Сейчас эта маленькая книжка стала уже библиографической редкостью.

И вот прошло десять лет. Мы собрали из наших архивов все Ромины стихи и решили сделать большую книгу. Потому, что стихов оказалось много. Большая часть из них никогда и ни где не публиковалась. Среди них очень много автографов, записанных печатными буквами.

Рома жил на Уралмаше, на Бакинских Комиссаров. Занимался скалолазанием. Потом убежал с бродячим цирком. Потом работал нянечкой в детском саду. Потом поступил в университет, на матмех. Они учились с Костей в одной группе. Рома тогда уже писал песни. Помню две: "Из облака падали яблоки" и "Мы с папой на юге. Мы в Новом Афоне". А позднее стал писать замечательные стихи.

А потом жизнь подхватила Рому и понесла. Он сопротивлялся, как мог. И пытался остановиться.

А потом уже просто земля уходила из под ног. А потом он сам поставил точку.

Однажды Ромина жена - Неля, которая делила с ним все несчастья, посетовала, что Рома всем посвящает стихи, а ей не посвящает. Рома вздохнул и написал:

Когда-нибудь когда-нибудь
Я заработаю все деньги
И как-нибудь тебя одену
В последний путь, в последний путь.


Одно из самых моих любимых Роминых стихотворений:

Пока не поздно, постучусь я к прозе
Она меня не любит, но накормит
И спать уложит у дверей на коврик
И за ночлег спеть песенку попросит.

И я спою о маленьком мальчишке
Который бегал в каменном лесу
И приносим мне синяки и шишки
И говорил, меняя их на книжки
Я завтра еще больше принесу.


А еще

В смоле и северном пуху
Валяя ваньку феньку дыню
Я предан русскому стиху
Огню и дыму…


И еще

Я никогда не напишу
О том, как я люблю Россию
Мне этой строчки не осилить
Тем более, карандашу...


И вот еще

Я не уверен, но надеюсь,
Что если вдруг случится Вдруг –
Ни за идею, ни за деньги
Ты не предашь меня, мой друг.

Не возражай.
Хлебни напитка
Густых, голодных, зимних трав:
Сон это пытка. И попытка
Не выяснять, кто был неправ.

Пади!
Заройся в снег глубокий.
Пади!
Свернись в цветной клубок.
Пусть над тобою воют волки:
Ты спишь и веришь. Сон глубок.

Да, снег глубок.
Твоя улыбка
Оттает прошлою весной,
Не-знавшей, что такое пытка,
Забывшей, что такое сон.

Пади!
Узнай мои тревоги
С неимоверной высоты –
Проголодавшиеся волки
Поджали конские хвосты,
Природа лжет, как сивый мерин…
И, чтоб продлилась жизнь моя,
Я ночью должен быть уверен.
Что утром в ней увижу я?

Цветные сны. Святые муки
За черно-белые стихи.

Грехи мои перезимуют
И заработают бронхит
На ледяной бескровной почве
Непонимания причин.

Молчи! Молчи!
Пусть зверь лопочет,
Пусть дети плачут на печи,
Впадая в сон…

Впадаю в ересь.
Клубочек катится из рук…

Я не уверен.
Но надеюсь.
Что не предам тебя, мой друг.

Мне трудно говорить о Роме, потому, что я его хорошо знал. Я видел его самые тяжелые времена. И меня поражало, что он даже в крайней бедности умел оставаться великодушным.

Олег Дозморов (odozmorov) о нем писал.

Очень красиво о Роме сказал Боря Рыжий:

Достаю из кармана упаковку дурмана, из стакана пью дым за Романа, за своего дружбана, за лимона-жигана пью настойку из сна и тумана. Золотые картины: зеленеют долины, синих гор голубеют вершины, свет с востока, востока, от порога до Бога пролегает дорога полого. На поэзии русской появляется узкий очень точный узорец восточный, растворяется прежний — безнадежный, небрежный.
Ах, моя твоя помнит, мой нежный!


Думаю, что с этого посвящения мы и начнем книгу.