Что происходит с мозгом, когда мы слушаем музыку, и как она помогает тренировать память?

Чем работа мозга похожа на джазовые импровизации, что происходит в голове у скрипача или пианиста, чем музыка полезна для нейронных связей и почему детей обязательно нужно учить играть на инструментах?

«Бумага» публикует отрывки из лекции биолога и нейролингвиста Татьяны Черниговской «Музыка и мозг».

Лекция Татьяны Черниговской — часть цикла «Музыка +» в образовательном лектории Филармонии имени Шостаковича. «Бумага» — информационный партнер цикла. На некоторых концертах в буфете Филармонии можно попробовать сеты «Бумаги».

Татьяна Черниговская

Биолог и нейролингвист

Чем работа мозга напоминает джаз и почему из памяти сложно что-то убрать

По сложности мозг сопоставим разве что со Вселенной. Если вы слышите слова насчет того, что лет через пять-десять мы узнаем, как мозг устроен, не верьте. Моя версия такая, что мы никогда не сможем этого узнать.

Как мне кажется, больше всего мозг — а точнее, не сам мозг, а то, что он делает — похож на музыку, потому что он действует сам по себе. Это похоже на джем-сейшн, на джазовые импровизации. Все участники событий в данном случае — как нейроны, сгустки нейронов или части мозга. Одни живут тут, другие тут, третьи тут, но когда им нужно выполнить какую-нибудь задачу, они съезжаются в каком-то определенном месте, и дальше начинается. У них нет партитуры, нет дирижера, большинство из них, возможно, даже никогда и не встречались. Но им надо что-то делать, и они сыгрываются. После чего разъезжаются по домам. Эта метафора близка к правде.

У нас в мозгу примерно 100 миллиардов нейронов. Каждая из этих клеток может иметь до 10 тысяч связей с другими частями мозга. Получается как минимум квадриллион. Это запредельное число, сложнейшая нейронная сеть. Но мозг — это не просто сумма миллиардов нейронов.

Наш мозг — это такой невероятный инструмент, в котором есть миллиарды клавиш. Вы можете получить по наследству замечательный геном, который, может быть, сравним со скрипкой Страдивари. Вы ничем его не заслужили и не знаете, что с ним делать. Он у вас просто есть, вы так родились. Неприятность заключается в том, что на нем надо учиться играть, на что уходит много времени и сил. И может не повезти: не попадешь в нужные руки, в нужную ситуацию, не получишь полагающегося тебе образования и так и не научишься. Поэтому для того чтобы получился гений, должно сойтись несколько вещей.

Мы родились, а дальше начинаем писать текст собственной жизни на нейронной сети. Мне показали какую-то штуку и говорят: «Это очки». Значит, у меня [записывается] портрет этих очков, который соединяется со словом «очки». И такого там страшное дело сколько, и у каждого оно свое. Каждый приходит в мир с более или менее похожей нейронной сетью. А вот когда он в свое время предстанет перед создателем, то предъявит, что он написал на ней за свою жизнь. Если он читал только журнал «Лиза» и ел гамбургеры, то представит одно. А если он Шёнберга (композитор Арнольд Шёнберг — прим. «Бумаги») слушал, то другое.

Всё, что вы видели, слышали, ели, нюхали, трогали, всё там остается. Даже если вы этого не помните, это не значит, что этого там нет. Поэтому очень важно, что человек читает, что слушает. Если он какую-нибудь дрянь съел, то есть лекарства, с помощью которых можно это из организма выкинуть. А вот из мозга ничего не выкинуть. Вы либо можете сделать вид, что забыли, либо психика так сработала, что вы это далеко упрятали, либо какие-то механизмы в мозгу появились, с помощью которых вы просто не можете туда добраться. Вы хотите, но не получается. Но оно там всё-таки лежит. Поэтому нельзя в мозг пускать никакую дрянь.

Как музыка влияет на мозг и что с ним происходит во время игры на скрипке

[Американский невролог] Оливер Сакс очень увлекся проблемой музыки и мозга. Он не то чтобы начал эту моду, но, будучи очень известным, как бы подтолкнул эту историю. Стали думать, а что там, собственно, в голове происходит.

Я говорила с несколькими серьезными музыкантами, и от разных людей услышала следующее: «Когда я выхожу из-за кулис и иду к фортепиано, то у меня проигрывается вся та пьеса, которую я сейчас буду играть». Я спрашиваю:  «Всегда?» «Нет, не всегда. Если она не проигрывается, то играю плохо».

Что в голове у музыканта? Представьте, что должно происходить, если человек играет на клавишных инструментах двумя руками. Одна рука делает одну работу, вторая рука делает другую работу, и это страшное напряжение на мозг, потому что он должен держать не только мелкую моторику, с огромной скоростью иногда, но должен вести две линии совершенно отдельно. Показано, что у людей, которые играют на скрипке, та часть мозга, которая ведает моторикой руки со смычком, в два раза больше, чем та, которая просто держит, к примеру, скрипку. То есть это физическое воздействие.  

Музыка вызывает мозговую активность, изменяющую серое вещество, которым мы думаем. Толщину коры, организацию нервных путей в этой коре. Это сложная когнитивная деятельность, сложная мыслительная деятельность, это не развлечение, это не отдых.

Как известно, Эйнштейн играл на скрипке. Судя по всему, что я прочла про него, играл он чудовищно, но у него было несколько скрипок, без них он вообще шагу сделать не мог. Что он пишет: «Если бы я не был физиком, я, вероятно, был бы музыкантом. Я часто думаю в музыке, музыкой». Это для него не был отдых. Как обычно говорят: «Серьезные вещи делает, а потом можно и на скрипочке поиграть». Абсолютно другая история. Он в этой музыке жил, она составляла какое-то пространство, облако, в котором он должен был находиться. Это существеннейшая часть его ментального и духовного пространства, без которого он просто не мог жить.

У артистов, творцов, художников другие мозги. У людей, занимающихся искусством, содержится больше серого вещества в некоторых частях мозга по отношению к другим частям мозга. Если мы возьмем танцоров и посмотрим, что у них делается в мозгу, то там происходит чрезвычайно сложная работа. А если он еще и не один, то это вообще запредельной сложности вещь. Он должен держать музыку, ритм, всю моторику, должен понимать, где он находится, должен следить за всем расположением, держать равновесие.

Почему детей важно учить музыке и как она поможет сохранить память в старости

Математика и музыка очень похожи, и часто одни и те же люди занимаются и математикой, и музыкой. Для того, кто в состоянии понять [сложную математическую] формулу, она необыкновенно красива. Она вызывает такие же эстетические восторженные чувства, какие вызывает замечательное музыкальное произведение. Такие эксперименты были. Люди обследовались на томографе, и мозг показывал такой же восторг. Это говорит о том, что в мозгу есть какие-то такие механизмы реакции вообще на прекрасное. Не на прекрасное, которое в рамочке и написано «прекрасное», а на красоту как таковую.

Я уверена, что каждого маленького ребенка нужно учить музыке. Потому что это очень тонкая, изысканная настройка нейронной сети. Совершенно не важно, будет ли он потом играть, получится ли из него музыкант, тем более очень хороший музыкант, не об этом разговор, а о том, что его приучают обращать внимание на мелочи. Вот этот звук — не такой, как этот, этот выше, этот ниже, этот короче, этот длиннее. Это очень тонкая настройка, которая сыграет тогда, когда ребенок начнет, например, читать и писать.

Музыка — это подготовка к дальнейшей тяжелой когнитивной работе, а в некотором смысле, это инвестиция в свою собственную старость. Доказано, что люди, которые говорят больше, чем на одном языке, и люди, которые занимаются музыкой, могут на несколько лет отодвинуть своего потенциального Альцгеймера. Если [нейронная] сеть тренированная, особенно с детства, то память будет ухудшаться с гораздо меньшей скоростью.

Если назвать общую формулу, то если вы хотите держать мозг в пристойном состоянии, он должен тяжело работать. Обучение и мозговая работа меняет мозг физически. Качество нейронов и их объем становится другим.