Боевое братство и "смотрящий".

Кажется, это была осень 94-го. 62 Военная база ГРВЗакавказье , г. Ахалкалаки , ФРГ (но в Грузии)
Я уже почти год командовал 115 отдельным танковым батальоном, в звании капитана и по-военному числился командиром воинской части 22447. Явление в своем роде уникальное. Капитан, командир считавшейся развернутой части, но по сути почти не имевший в подчинении солдат. Коллектив батальона состоял из молодых лейтенантов и старлеев. Были, конечно, и военнослужащие более пожилого возраста, но молодежь преобладала. Поэтому нас называли «пионерами», и неофициальным гимном батальона стала знаменитая в те времена песня «Мама, я хочу быть пионером».
Сей батальон формировался на основе танкового полка. Технику с полка частью передали в другие воинские части, а часть оставили как за штатную в моем отдельном танковом батальоне. Вместо 31 танка по штату у меня их было 47! А автомобильная и специализированная техника так и осталась с танкового полка. Ну, танковый полк – почти, без двух танковых батальонов. Боевое знамя части, различные службы, караулы, наряды, хозяйство – все свалилось на плечи молодого капитана, мальчишки. Но,рассказ не об этом.

Ко мне наконец то ,приехали жена с грудным ребенком. 93-94 года были очень сложными, я бы даже сказал, страшными. Вовремя не получали денежное довольствие, зарплату. В квартирах отсутствовали и свет, и газ, и тепло, и горячая вода… В окна домов гарнизона выглядывали трубы от солярочных печей.
Порядки в части я завел строгие, особенно что касалось исполнения служебных обязанностей. Как-то утром на разводе начальник штаба батальона капитан Николай Чекарев докладывает: в строю нет двух офицеров. Лейтенанта Диких и лейтенанта Соколова. Я знал, что они жили вместе с офицерами из других в/ч в однокомнатной квартире. Естественно, помня, что позавчера нам выдали зарплату, я сделал смелое предположение о причине задержки моих офицеров. Вдруг кто-то из строя заметил: «Вон они, идут!» Видим, по аллее плетутся лейтенанты, поддерживая друг друга. Вы догадались, почему? Вот так подумал и я. Но оказалось все не так просто.
Помните, я вам рассказывал о том, как мы варили на керосиновых лампах «вермишелевую кашу»? Примерно то же и в таких же условиях по вечерам готовили молодые лейтенанты, холостяки. Как вдруг в их квартиру с треском выбили входную дверь ударом ноги. В комнату ввалились три парня из числа местных жителей. На вопрос: «Вы охренели?» отморозки выложили им в лоб свои условия. Они были просты и неоригинальны - в соответствии с жанром рэкета лихих 90-х: «Будете платить нам по 50 %».

Необходимо маленькое отступление, чтобы читатель лучше понимал ситуацию. Я уже писал, как «ржавчина» наживы основательно завладела армейской средой. Доходили слухи о случаях, как «особо одаренные» умудрялись продавать даже боевую технику. Многие специалисты перед отъездом в национальные армии, будучи при этом русскими, пытались обогатиться, выплавляя золото и платину из радиостанций. И я столкнулся с такой проблемой, когда принимал вверенную мне воинскую часть.

Отдельная история – это колонны в Россию, которые совмещали как военные перевозки для жизни, быта и комплектации дивизии, так и коммерческую основу. Особенно если это касалось горюче-смазочных материалов. В сих деяниях чаще были замечены офицеры-тыловики всех уровней и рангов. Одна из немногих в/ч, не участвовавших в «коммерческой деятельности» и был мой отдельный танковый батальон, где было возведено в высшее достоинство сбережение и сохранение военного имущества, и в ранг позора – продажность и участие в торговле. Легко было этого добиться? Нет, не легко, но как-то получилось. Ясно, там, где незаконная коммерция, там бандитские интересы, так называемый рэкет. Поэтому часто офицеров, поймав за руку, местные группировки облагали «налогом», данью.

Понятно недоумение моих офицеров, когда им предложили платить процент. И естественен их вопрос – а с чего? Простота молодых аборигенов подкупала наивностью. «С получки», - был ответ!
На что Аркаша Диких выдал фразу: «А хе-хе не хо-хо?!» Кто ж свое, честно заработанное легко отдаст, которое к тому же платят кое-как и кое когда? Не успели лейтенанты принять действенные меры, как отморозки вытащили из-за пазух ПМ, быстро перезарядили, а потом стали "наставлять на путь истинный", несогласных с их «деловым» предложением, избивая при наставленном оружии.

Убить человека тогда была не проблема. И наверняка командование, как и местные власти, просто списали бы человека. Ну оказался не там и не в то время, и все.

Кто из них выскочил в окно, кто так и остался лежать до утра - избитым. Но никто из них, даже в мыслях не допустил апеллировать к понятию «боевое братство».
Представьте мои эмоции. С одной стороны – в тебе все вскипает, с другой – ты это все уже проходил… Помните, я писал про Ахалцихе? Но там, в Ахалцихе, был дружный полк, великолепное боевое братство. А здесь – иные времена, иные понятия. С другой стороны, тебя, капитана, совсем еще недавно назначили, доверили, оказали честь командовать воинской частью... И если я поступлю по чести, то я представляю, что со мной сделают! Когда я собрал офицеров у себя в канцелярии, то увидел у каждого в глазах мысленный вопрос «а что я могу сделать?» Все понимали: мы в Грузии, но под их законы не попадаем. Зато прекрасно подпадаем под военные законы и законы Российской Федерации. А конкретно под статью «Разжигание межнациональной розни». К тому же находимся на территории чужого государства. А дальше как обычно – думка думается, а дела делаются. Эх, была не была! Достали национальные кадры! То жену офицера изнасилуют, то изобьют наших, то на счетчик поставят… Раньше все это проходило мимо моей части и на прямую не касалось, ни меня не моих людей. Но теперь - Пора бы местным ребятам и на грабли наступить!

Офицерам в лоб:
- Ну и что, так и будем молчать?
- А что мы можем?
- А вы готовы идти до конца?
Такой же вопрос, который когда-то я задавал своим офицерам в Ахалцихе.
- А не боитесь, товарищ капитан?
- А я уже решил. Решили ли вы?

Опыт, как и импотенция, приходит с годами. Но если до второго нам было еще далеко, то опыт (по крайней мере у меня) уже имелся. Командир 1 танковой роты Марат Каплеков, казах, - в свой бывший полк к братцам-танкистам. Серега Шестакович, командир 2 танковой роты – к своим братцам-танкистам в соседний полк , 412. Стас Баранов – к своим сокурсникам. Володька Фомин из Златоуста – по своим. Кто-то к артиллеристам, кто-то к зенитчикам. Кто-то в полки, кто-то в батальоны. Смысл один: будем дальше терпеть али как? Вы как хотите, а мы "выступаем".

Для Соколова и Аркадия – отдельное задание. Первое - по врачам, официально зафиксировать побои. Врачи местные, хоть и на воинской службе. Знали бы суть – побои бы не сняли. Поэтому вру в глаза: пьяницы, негодяи, хочу уволить. Беру подтверждающие документы – медицинские справки о побоях и о том, что в крови офицеров алкоголя нет. Дабы не было у начальства шанса отвертеться и списать все на русское пьянство. Вместо комдива – полковник исполняющий обязанности. Фамилию не помню и помнить не хочу. Иду лично к нему на доклад со справками. Но полковник в "деле", и всем про то известно. Проводил с кабинета наигрубешем образом , трус и ссыкло , глазки так и бегали. не зря он меня еще по Ахалцихе знал и пакостил втихоря.

Лейтенантам задание: найти, выявить, кто бил – фамилии, имена, отчества, и где их найти. Все под предлогом согласия отдать процент. А сам пошел к ребятам-особистам. Тоже как-никак офицеры. Начальником особого отдела был подполковник Кузнецов. Ответ был по-человечески прост: «Ничем помочь не можем по законам, а по-мужски, капитан, сожрать не дадим. Но дело здесь больше для прокуратуры». Перемещаюсь к прокурору Ахалкалакского гарнизона полковнику Теблоеву, в документах проходящим под фамилией Иванов – ну не приветствовали и тогда , грузины осетин. «Так, мол, и так, товарищ полковник, вот такая беда. Что мы можем сделать по закону?» Ответ: «А ничего. И ты знаешь почему, капитан». Прощупывая его, задаю вопрос с намеком: «А если мы за себя встанем?» Полковник-осетин встал, посмотрел на меня свысока и выдал: «Вы, русские, за себя? Не смеши. Ваши все на деньгах помешались. Да и ты с должности слетишь». «А это мы посмотрим, встанем мы за себя или нет», - выдвигаясь на выход заметил я. «Подожди, капитан, - подумав, остановил меня Теблоев. - Я не верю, но если такое произойдет, не сразу, но прикрою». Этот ответ дорогого стоил. Это был поступок.

Вечером в батальоне. Прокурор оказался почти прав. Итог переговоров с офицерами других частей был таков: не верим, участвовать не будем, командир отб – выскочка, но уж если что случится – поддержим… Дело за вами, танкисты.
Избитые лейтенанты сработали четко и доставили информацию, что отморозки частенько собираются в Доме офицеров и играют в бильярд на пару с командованием дивизии. Как-то не укладывалось в голове: сопляки 19-20 лет и седые полковники…

Нужно было придумать нечто необычное, чтоб появилось основание поднять часть по тревоге. Близились ноябрьские праздники. Я как командир части имел право сформировать дополнительные группы усиления наряда, караула, бронегруппы и, самое главное,вооруженного патруля, что и было оформлено моим приказом командира в\ч. Естественно без спроса.
Планы всегда разрабатываются, но частенько сбываются только поначалу. Вечером в указанное время вооруженный патруль подтянулся к Дому офицеров. Задача – захватить на территории гарнизона молодых рэкетиров и передать их в гарнизонную прокуратуру.

Для этого Соколов должен был зайти в бильярдную, опознать парней и завязать переговоры о передаче денег. Мы предполагали зная уже борзость и безнаказанность ребятишек , что беседа перейдет в русло угроз с их стороны.... И Игорьку Соколову придется "выстоять" до нашего прибытия. А оповестить нас должен был Диких по телефону из Дома офицеров, который внезапно отказал. Произошло следующее.

Лейтенант Соколов вошел в бильярдную. Его увидели рэкетиры и, громко выражая свою радость от того, что офицер принес им дань, направились к нему. Игорек был возмущен молчанием начальника штаба дивизии, оказавшегося в бильярдной, и, недолго думая, защищая оскорбленную честь наотмашь «прошелся» по ребятишкам. Аркадий в это время накручивал ручку телефона, пытаясь вызвать усиление и патруль для прекращения беспорядков. А я подошел к окну и увидел, что в бильярдной идет месиво, но на мою радиостанцию вызов не поступает! Недокричавшись до патруля ни голосом, ни в рацию ломанулся на помощь к своему лейтенанту! Драка уже шла в фойе. В ней приняли участие как местные, так и офицеры не только из бильярдной, но и из кабака, что находился в другом крыле Дома офицеров. В мою сторону мчался абориген, Соколов вопил: «Держите его, товарищ капитан, это один из них!» Я удержал молодчика захватом за шею, кто-то пытался помочь ему вырваться, нанося мне методичные удары в основание черепа сзади. Я чувствовал, как теряю сознание, но держал. Эту тварь надо было доставить в прокуратуру.

И тут я увидел, как в Дом офицеров ворвалась толпа бывших моих солдат-срочников из бывшего моего батальона 412 мотострелкового полка! Венков, Воронов -умницы , ну кто еще мог...

Помощь пришла, и я вырубился. Толпа срочников вихрем пролетела по всему Дому офицеров, круша и ломая все на своем пути. И так же вихрем испарилась словно в никуда. Очнулся я на улице. Вокруг стояли мои офицеры. «Товарищ капитан, они сбежали!» Номер не удался.

Слабая надежда на законность своих действий ушла вместе с появлением передо мной трех полковников. Замкомандира дивизии, он же исполняющий обязанности командира дивизии полковник Шестаков, начальник штаба дивизии, начальник политотдела дивизии. Они предъявили мне факт: за … бла-бла-бла… отстраняется от командования частью, выносится полное служебное несоответствие, ну и что-то еще из области «ты покойник».
Представьте слабо освещенную аллею, засаженную вековыми кленами, молодого капитана и рослых полковников со свитой, ставящих крест на всей его жизни и карьере. Минута откровения – и ты один. А ведь мог бы и промолчать, поступить как все. «Моя хата с краю…» Вот тебе и обвинитель, вот тебе и прокурор и суд, ждем расстрельную команду в лице местных боевиков.

Вдруг из кустов, из углов, вообще непонятно откуда, как из рукава козыря, появилось большое количество офицеров. И каждый из них бросал в лицо полковникам обвинительные и оскорбительные упреки. Каждый из них, сменяя другого, высказывал накипевшие слова откровения. И вот тогда три рослых полковника превратились в три жалкие кучки, на которых бегали три пары удивленных, испуганных глаз. «Суки продажные» - это самое мягкое, что они услышали.

Офицеры предложили уйти в Россию. Что-то напомнило мне Ахалцихе. Решение вопроса отложили на следующий день. Начали расходиться по домам. И вот тут нас догнал Стас Баранов. Недобитки отловили его в подъезде и, наставив пистолет, передали для меня… Передали, что знают все обо мне. И кто я, и где живу, и что у меня жена с грудным сыном, и мать живет в Казахстане и прочие подробности моей биографии… У бандюков свои законы.
На следующий день мы с офицерами договорились держаться вместе и стоять друг за друга горой. Меня решили убрать в сторону, по беречь . Рулил кажется майор с арт. полка, фамилии к сажелению уже не помню, помню что он был татарин из Казани и с ним еще несколько старших офицеров. Меня уговаривали отлижаться если не в Госпитале , так дома . Я в ту ночь, получил сильное сотрясение . Когда ходил, меня штормило как после попойки.

Большинство местного населения жило на деньги, что мы тратили на базаре в городе, и мы решили бойкотировать "рынок". А,на территорию гарнизона ограничить доступ лиц местной национальности. И много еще чего, как по крупному так и по мелочи, сейчас уже и не вспомню. Домой я ходил в сопровождении солдата-телохранителя. В квартире до вечера с семьёй, сидел солдат-срочник рядовой Мосалев Костя, в будущем известный с легкой руки Невзорова герой чеченской войны - Костя Питерский.

Офицеры дивизии сами сформировали несколько вооруженных патрулей, которые выбрасывали из городка всех гражданских аборигенов. Один из патрулей охранял мой дом. Узнал я об этом после случая, когда они "сняли" с забора гранатометчика, нацелившегося в окна моей квартиры. Командование не жужжало. И они, и мы ждали приезда командира дивизии, уважаемого всеми генерал-майора Коваленко. Смерть капитана Калугина стала вдруг невыгодна нашему начальству. Ибо их предупредили, но уже не я. Маховик крутился сам по себе. От греха подальше меня переселили в другой дом, с 1-го этажа на 3-ий.

Спал я держа под подушкой пистолет и недалеко от себя пару гранат. Как-то ночью жена разбудила со словами: «Кто-то лезет в замочную скважину». Ну что ж, козлам надо дать войти в квартиру – только тогда я имею право применить оружие. Пистолет заряжен, гранаты рядом, я за стенкой... Там и заснул сидя, уставший от напряжения, сотрясения... Разбудила жена: «Хороший охранник. Они ушли. Иди спать». Утром выяснилось, испугались "гости", самостийного офицерского патруля, от которого и ретировались а я еще раз прошёлся по краю лезвия.

Прошел почти месяц вялотекущего конфликта между офицерами, гражданскими и стоящим в стороне командованием. Местные несли убытки. Семьи военнослужащих страдали от нехватки продуктов при наличии денег, но все держались – и жены и сами офицеры. Местные получали хороший урок. Надо было разруливать конфликт. Но камнем преткновения был я, и я это понимал. Офицеры тоже понимали, если мы уйдем из Грузии, то у молодого грузинского государства не будет шансов при возможном конфликте с Турцией. Но это так, к слову, штрих.

Как-то утром после развода я направился к центральному КПП, положив во внутренний карман танкового комбинезона пистолет Макарова. Я знал, что меня пасут, за мной следят, и как только я выйду за КПП дивизии, со мной захотят «переговорить». Как догадались офицеры дивизии – не знаю, но мне не дали выйти через проход КПП, пришлось проскользнуть через ворота. Пятнадцать шагов вперед решительности не прибавили. Стою.

Вылетает около 5 машин, точно помню красную «Ниву». И полезли из этих машин ребятишки, все с оружием – от автоматов до пулеметов, чего, собственно, и не скрывали. И оказался я, бестолковый, в плотном кольце местной бандгруппировки, как они сами себя называли «мафиозной структуры», коей мы и перешли дорогу. А держала эта банда под личным присмотром дорогу от Еревана на Тбилиси и пару кабаков в центре Москвы. Со мной разговаривал какой-то прыщ в кепке «от Жириновского», сам худой, плечи узкие, ножки тонкие… Коверкая русские слова, он поведал, что со мной будет. Я молчал. Мысль была одна: «На хрена я взял пистолет?» Этим уродцам достаточно было всего лишь обыскать меня и забрать оружие, а дальше командование все сделало бы за них, а сидел бы я в следственном изоляторе грузинской республики.

«Прыщ», не зная моих мыслей, но удивляясь спокойствию, решил пройтись по живому. По тому, от чего у нормального мужика кровью наливаются глаза. Он проявил осведомленность и рассказал, кто из моих близких где живет. Наверняка не обошлось без наших… А потом сказал: «Твою жену мы будем иметь все вместе и повесим на кишках твоего ребенка». Вот с этим парень погорячился. Взрыв эмоций, вся ненависть моя к этим ублюдкам выразилась в том, что я схватил его за грудки, притянул к себе его рожу и прошипел, а, может, прокричал: «У тебя есть вариант кончить меня здесь и сейчас, но смотри, чтобы я не остался живой… В противном случае ты узнаешь, кто такой капитан Калугин… Я слов на ветер не бросаю! Один танк, но заведу. Выйду в город – один выстрел в дом, один выстрел в город, один в село» (Сел в Джавахедской долине было очень много и они были прекрасно видны в танковый прицел). «…Один в город – один в село… Я, может быть, и не выживу, но тебе, суке, твои же потом яйца и обрежут… Потому что за мной- правда, а ты – урод…» И я оттолкнул его.

То ли мои слова возымели действие на ребятишек, то ли их уверенность что я свои обещания на ветер не бросаю, а может вывалившиеся за ворота КПП человек 20 вооруженных офицеров дивизии… Но ребятишки перешли к переговорной части. Она сводилась к следующим условиям: первое – мир во всем мире, второе – я становлюсь типа смотрящего в гарнизоне, третье – они не трогают моих танкистов, мы не трогаем их. В пункты были внесены поправочки. Первое – согласовано. Второе – я не смотрящий и в ваших бандитских делах участвовать не собираюсь. Третье – если хоть одного военнослужащего или члена его семьи тронут не только в гарнизоне, но и в городе – пусть пеняют на себя. Всех военнослужащих.

На вопрос «А как же должники?» мой ответ был прост «А долги мы вам прощаем». На сим и расстались, имея от них приглашение участвовать во всех их обрядах и стрелках. Но это предложение так и повисло в воздухе
, это не ко мне...
Подойдя к офицерам, коих собралось довольно много - народ прибывал в ускоренном темпе – я объяснил им смысл прошедших переговоров. И мы порешили в ближайшие выходные устроить нашим женам праздник и посетить "обескровленный" рынок. Местные кто по старше, как выяснилось в последствии были на нашей стороне и морально поддерживали нас. Простые люди , что нам делить между собой. Но суть разговора мой с бандюгами знали многие местные и естественно они понимали , что я точно мог сделать то что говорил и был бы не одинок.
Дело читателя – верить или не верить, но посмею вас заверить, что до 96-го года (а перевелся я в октябре 95-го) в гарнизоне наступила относительно мирная и спокойная жизнь.

А через несколько дней приехал с отпуска командир дивизии:
- Ну что, капитанище, похулиганил? – спросил он меня. - Иди служи, и чтоб часть была боеготовна.

Конечно, у читателя возникнет вопрос, какой национальности были те бандиты. Ответ прост , а разве могут бандиты иметь национальность? Там были и грузины, и армяне, и "наши" в доле...
Но вот что свято: чувство боевого братства, которое может при определенных обстоятельствах проснуться в людях раз и надолго. И для этого не нужны лидеры. Нужно осознание понятий, боевое братство, взаимовыручка и взаимопомощь. А что бы проснулось, это самое не понятное, до поры забытое, или заложенное в дальний угол души - Боевое Братство, нужно только место , время и правое дело за спиной!

Маленькая ремарка.
Хочу заметить, что, по заключению инспектирующего нашу дивизию в 95 году замминистра обороны РФ по вооружению и бронетанковой технике, генерал-полковника Маева, наша дивизия была признана одной из лучших и боеготовных частей Вооруженных Сил Российской Федерации – по состоянию не только техники, но и боевой подготовке подразделений. В том году наша дивизия заняла 3 место в Вооруженных Силах РФ , после «придворных» дивизий - Кантемировки и Таманки. Ну а ваш покорный слуга, вызвав восторг у генерала по содержанию техники (танков), получил от него благодарность, что и записали в личную карточку поощрений и наказаний офицера. К слову скажу, что получить поощрение от г\п Маева до сих пор считается за честь.

Честь имею, О. Калугин.

Для тех кто заинтересовался тем временем предлогаю прочитать все рассказы по очереди. Они вылажены на моем блоге .

1.О героях Великой войны- рассказ в поезде http://gidepark.ru/user/2458777655/article/123651
2. Это было в советском союзе ! Или телеграмма – Москва , Кремль .
3. Исполняя приказы. 91 год. Развал СССР и ГКЧП.
4. Кто Мы ? Сохраняя полк. 91год.
5.Чьи Мы? По краю лезвия. 92 год.
6. Последний парад наступает...405 полка
7. Горела кровь их детей
8.Махровый ужас
9. Поединок старлея или маленькая войнушка.

10. Герои горийского полка
11. Проданый полк. 92год    http://gidepark.ru/user/2458777655/article/136852

12. Мы не наемники.  http://gidepark.ru/community/859/article/231865

13. Как начинаются конфликты.  http://gidepark.ru/user/2458777655/article/233184

14.  Учебный полигон, по развалу СССР     http://gidepark.ru/community/859/article/235399