Пожар в ночи (Быль)

Детская память очень избирательна. Порою случается нечто, которое, казалось бы, уж никак не должно пройти мимо неё, а, уж, поди ты!... Ну, ничем не запомнился Борьке Ермакову апрельский день шестьдесят первого, день полёта Гагарина! А вот то, что случилось тремя месяцами позже, в жаркую июльскую ночь, запомнилось ему навсегда. И чем дальше отстоит от него эта ночь, тем больше память Бориса Семеновича не хочет освобождать его от неё.

… Семья Ермаковых жила в то время на центральной усадьбе целинного совхоза. Отец Борьки был секретарём парткома совхоза, мать – учительницей, и, как сказали бы сегодня, семья была частью поселкового истеблишмента.

И корова в семье была, как же на селе без коровы! И почти весь жаркий июль вся семья Борьки – отец, мать, старшая сестра, младшие братья-близнецы – спала на сеновале.

В одну из таких июльских ночей, когда температура редко опускается до плюс двадцати пяти, всё это и случилось. Посередине тёмной и безлунной ночи Борька проснулся от истошных криков:

- Пожар, пожар! Горим! Помогите, кто может!

Горел дом на соседней улице. Огромный огненный столб поднимался до самого неба, тревожно мычала не ко времени разбуженная скотина, повсюду с вёдрами бегали озабоченные взрослые.

Отца дома уже не было: его на пожар вызвали одним из первых. Мать, видя, что дети проснулись, велела старшей дочери следить за братьями и никуда не отлучаться из дома. Перед тем, как уйти к месту пожара, она строго-настрого наказала дочери:

- Если огонь вдруг перекинется на нашу улицу и станет подбираться к дому, выведи Бурёнку из сарая, освободи Полкана с цепи, открой дверь в курятнике, и вместе с братьями иди к реке.

…Сгорел дом Зимниковых, семьи рядового совхозного тракториста. Уже потом, после того, как пожар был потушен, нашли сильно обгоревшее тело хозяина. Чудом казалось, что в огне не погибли его жена, тётка Настя, и двое их детей: дочь, одноклассница Борькиной старшей сестры, и сын, годом и классом младше него.

Но этому нашлось объяснение. Близкая подруга тётки Насти отмечала свой день рождения, было пьяно, шумно и весело. Дети, умаявшись от праздника, остались спать на хозяйском сеновале, тётка Настя вызвалась помочь подруге убрать за гостями, а дядя Миша, сильно перебрав, пошёл спать домой и там заснул с непогашенной папиросой.

Такова была первая версия случившегося, и сельчане ею, в общем-то, удовлетворились.

Но через два дня в целинный посёлок понаехала милиция не только из райцентра, но даже и из области. Для Борьки и других поселковых мальчишек, ещё никуда не выезжавших со своей малой Родины, всё это было в диковинку, и они буквально по пятам преследовали этих людей в форме и в цивильном.

Несмотря на категорический запрет родителей.

И пошли гулять по посёлку слухи. Молва утверждала, будто бы экспертиза показала, что обгоревшее тело вовсе не принадлежало Зимникову; что Зимников специально всё рассчитал; что он положил в свою постель похищенное в мусульманском мазаре тело старика-казаха, умершего три дня назад; что в сгоревшем гараже у Зимникова не нашли даже и намёка на хранившийся в нём «Ирбит» с коляской...

Но слухи – это всего лишь слухи, причём, ничем не подтверждённые. Пусть бы даже и о том, что Зимников через неделю после пожара был задержан со своим мотоциклом в соседней области.

Слухи эти, столь неожиданно возникшие, столь же неожиданно и прекратились после того, как директор совхоза на собрании торжественно пообещал тётке Насте выделить новый дом. И, надо сказать, слово своё он сдержал: уже к первому сентября она с детьми справила новоселье.

И всё было бы ничего, и вся эта история забылась бы сама собой, как забылось многое из Борькиного детства, если бы он случайно не стал невольным слушателем ночного разговора матери с отцом.

- Сень, скажи, – спрашивала мать. – Правда, что Зимников был полицаем в Белоруссии? Правда, что его расстреляют? Ведь Нинка, жена нашего участкового, зря болтать не будет!

- Не нашего ума это дело. Забудь об этом! – Ответил ей отец. – И вообще, не было этого пожара, не было! Запомни это! А Петру, этому горе-участковому, этому болтуну, я завтра устрою! Если ещё хоть слово своей дуре скажет, зараз лишится и партбилета, и со службы вылетит!

Но и это ещё не всё. В посёлке, как нигде более, всё на виду у всех, и каждый знает всё о каждом. Почему-то дети Зимниковых новый учебный год начали под фамилией Пахомовых. После того, как двоих Борькиных одноклассников, заинтересовавшихся этой метаморфозой, отцы крепко выпороли, на тему эту было наложено строжайшее табу.

Сегодня, пытаясь вспомнить о том, как же выглядел Зимников, Борис Семёнович не может его себе представить. Даже если и напряжёт посильнее свою память. Обычный дядька чуть за сорок, с неизменной «беломориной» во рту и в кирзовых сапогах. Словом, один из тысячи, человек без особых примет; встретишь такого на улице – и пройдёшь мимо, глаз ни на чём не задержится.

И был ли он полицаем? Неизвестно. И что стало с его детьми тоже неизвестно. Окончив школу, Борис пошёл служить в армию и в родной посёлок он уже не вернулся. За то время, пока он был в армии, отца перевели в райцентр и назначили руководить Райсельхозтехникой. А потом и вовсе Борис перебрался жить в областной город и в родном посёлке больше никогда не бывал