Николай II как политик и правитель

Действительно, Распутин считал необходимым давать Государю различные советы военно-политического и кадрового характера. Только вот сам Государь всегда поступал по-своему и отвергал распутинские рекомендации. Так, 6 апреля 1915 года Распутин пытался отговорить Царя от поездки в Галицию, но она все-таки состоялась. Одиннадцатью днями позже Распутин выступает против созыва Госдумы, однако Государь созывает ее. А вот 15 ноября Распутин, наоборот, рекомендует созвать Госдуму, но Николай II откладывает ее созыв аж до февраля будущего года.

«Старец Григорий» пытался выставлять себя военным стратегом и 15 ноября 1915 года советовал Государю начать наступление под Ригой. Конечно, никакого наступления не состоялось. Царь не склонен был особо прислушиваться и к кадровым пожеланиям Григория Ефимовича. В 1915 году он отверг предложения Распутина по назначению графа Татищева министром финансов, генерала Иванова - военным министром, а инженера Валуева - министром путей сообщения. Вообще тут нечему удивляться: Николай II очень не любил, когда кто бы то ни было пытался на него давить !

Историк С. Ольденбург довольно точно заметил, что у Государя была железная рука, многих только обманывает надетая на ней бархатная перчатка. И нет ничего нелепее, чем приписывать Николаю II зависимость от разных посторонних влияний. Многих, опять-таки, обманывало то обстоятельство, что Император не любил резко возражать своим оппонентам, хотя поступал именно так, как считал нужным. Некоторые принимали это спокойствие и отказ от резкого тона за некоторую слабость. А потом недоумевали, когда сталкивались с императорской непреклонностью. В результате рождались весьма противоречивые оценки. Например, французский посол М. Палеолог писал о Царе следующее: «Храбрый, честный, добросовестный, глубоко проникнутый сознанием своего царственного долга, непоколебимый в пору испытаний, он не обладал качеством в условиях автократического строя, а именно - сильной волей». (Обращает на себя внимание невольное признание «прогрессивного» француза - оказывается при демократическом строе сильная воля не нужна). Сразу возникает вопрос - а что, разве непоколебимость «в пору испытаний» не есть проявление сильной воли?

Наличие твердой воли у Николая II блестяще подтверждают события августа 1915 года, когда он взвалил на себя обязанности Верховного Главнокомандующего - против желания военной верхушки, Совета министров и всего «общественного мнения». И надо сказать - блестяще с этими обязанностями справился. Военные таланты Государя были, в полной мере раскрыты на посту Верховного главнокомандующего. Уже самые первые решения нового Верховного привели к существенному улучшению положения на фронте. Так, он организовал проведение Вильно-Молодеческой операции (3 сентября — 2 октября 1915 года). Государь сумел остановить крупное наступление немцев, в результате которого был захвачен город Борисов. Им была издана своевременная директива, предписывающая прекратить панику и отступление. В результате был остановлен натиск 10-й германской армии, которая была вынуждена отойти - местами совершенно беспорядочно. 26-й Могилевский пехотный полк подполковника Петрова (всего 8 офицеров и 359 штыков) пробрался к немцам в тыл и в ходе внезапной захватил 16 орудий. Всего русские сумели захватить 2000 пленных, 39 орудий и 45 пулеметов. «Но самое главное, - отмечает историк П. В. Мультатули, - войскам снова вернулась уверенность в способности бить немцев».назначение Брусилова командующим Юго-Западного фронта было личной инициативой Государя. Это отлично видно хотя бы из царской переписки. В марте 1916 года Царь сообщает своей супруге: Я намерен прикомандировать старика Иванова к своей особе, — пишет Николай II 10 марта 1916 года, — а на его место назначить Брусилова или Щербачева; вероятно, первого». Позднее Государь сделает окончательный выбор: «Старого Иванова, — пишет он 14 марта 1916 года, — заменит Брусилов».

Именно Государь оказал поддержку Брусиловскому плану наступления, с которым были не согласны многие военачальники. Так, план начальника штаба Верховного Главнокомандующего М. В. Алексеева предусматривал мощный удар по противнику силами всех фронтов, за исключением фронта Брусилова. Последний считал, что и его фронт тоже вполне способен к наступлению, с чем были несогласные другие командующие фронтов. Однако Николай II решительно поддержал Брусилова и без этой поддержки знаменитый прорыв был бы попросту невозможен. Отметим, что генерал-адъютант Брусилов крайне обиделся на императора, за то, что вместо желанного Георгия 2 ст на шею его наградили за его выдающуюся операцию только георгиевским оружием с бриллиантами. Но ведь Львова Брусилов не взял, смертельного поражения Австро-Венгрии (так чтобы она развалилась на части и не в состоянии была воевать ни одного дня) не нанёс (а шанс такой имелся), зато 2-ая (летняя фаза) Брусиловского прорыва сопровождалась тяжелейшими потерями в живой силы, военные историки сражение на реке Стоход именуют даже "кровопусканием". Вообще в отличие от деда Александра II Николай был на награды генералам весьма скуп, что конечно не могло не вызвать волны ущемленного генеральского самолюбия, можно объяснить поголовное предательство высшего генералитета в начале марта 1917 г. этими многочисленными  обидами посредственных "полководцев".

Особо отметим, что Государь принимал абсолютно все важные решения, способствующие победоносным действиям, именно сам - без влияния каких-либо «добрых гениев». Совершенно необоснованно мнение, согласно которому русской армией руководил Алексеев, а Царь находился на посту в роли "свадебного генерала". Это ложное мнение опровергается телеграммами самого Алексеева. Например, в одной из них на просьбу прислать боеприпасы и вооружение Алексеев отвечает: «Без Высочайшего соизволения решить этот вопрос не могу»

Государь был настоящим воином - и, по «профессии», и по духу. Его и воспитывали как воина. Протоиерей В. Асмус отмечает: «Александр III воспитывал детей в большой строгости, скажем, на еду отводилось не больше 15 минут. Дети должны были садиться за стол и вставать из-за стола вместе с родителями, и дети часто оставались голодными, если они не укладывались в эти, такие жесткие для детей рамки. Можно сказать, что Николай II получил настоящее военное воспитание, и настоящее военное образование, Николай II всю жизнь чувствовал себя военным, это сказывалось на его психологии и на многом в его жизни».

Будучи Наследником Престола Николай Александрович изучал военное дело с большим увлечением.

О том свидетельствуют его старательно составленные конспекты по военной топографии, тактике, артиллерии, навигационным приборам, военному уголовному праву, стратегии. Очень впечатляют записи по фортификации, снабженные рисунками и чертежами.

Не было в небрежении и практическое обучение. Александр III направлял своего наследника на военные сборы. В течение двух лет Николай Александрович служил в Преображенском полку, где им исполнялись обязанности младшего офицера, потом - ротного командира. Целых два сезона он служил взводным командиром в гусарском полку, затем был командиром эскадрона. В рядах артиллерии Наследник провел один лагерный сезон.

Император много сделал для подъема обороноспособности страны, усвоив тяжелые уроки русско-японской войны. Пожалуй, самым значимым его деянием было возрождение русского флота, которое спасло страну в начале первой мировой войны. Оно произошло против воли военных чиновников. Император  вынужден был отправить в отставку дядю великого князя Алексея Александровича. Военный историк Г. Некрасов пишет: «Необходимо отметить, что, несмотря на свое подавляющее превосходство в силах на Балтийском море, германский флот не предпринял никаких попыток прорваться в Финский залив, с тем, чтобы одним ударом поставить Россию на колени. Теоретически, это было возможно, так как в Петербурге была сосредоточена большая часть военной промышленности России. Но на пути германского флота стоял готовый к борьбе Балтийский флот, с готовыми минными позициями. Цена прорыва для германского флота становилась недопустимо дорогой. Таким образом, уже только тем, что он добился воссоздания флота, император Николай II спас Россию от скорого поражения. Этого не следует забывать!»

У. Черчилль пишет по этому поводу: «Мало эпизодов Великой войны более поразительных, нежели воскрешение, перевооружение и возобновленное гигантское усилие России в 1916 году. К лету 1916 года Россия, которая 18 месяцев перед тем была почти безоружной, которая в течение 1915 года пережила непрерывный ряд страшных поражений, действительно сумела, собственными усилиями и путем использования средств союзников, выставить в поле — организовать, вооружить, снабдить — 60 армейских корпусов, вместо 35, с которыми она начала войну... Поверхностная мода нашего времени трактует царский режим как слепую, испорченную, неумелую тиранию. Но обозрение тридцати месяцев его борьбы с Германией и Австрией должно было внести поправки в эти смутные представления. Мы можем измерить силу Российской империи по тем ударам, которые она перенесла, тем катастрофам, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, по тому восстановлению, которого она добилась». Дополним Черчилля. В начале 1917 года Россия выпускала 130 тысяч винтовок в месяц (в 1914 году - 10 тысяч). Она имела в своем распоряжении 12 тысяч орудий, тогда как в 1914 году - 7 тысяч. Производство пулеметов увеличилось в 17 раз, патронов - более чем в два раза. Был преодолен снарядный голод, о котором так много кричала либеральная пресса. «Бездарный» царский режим создал стратегические запасы, которые позволяли белой и красной армии энергично колошматить друг друга в течении трех лет (1918-1920 гг.)

Здесь, конечно, нельзя пройти и мимо еще одного обвинения, которое бросают Государю разного рода "знатоки"крепкие задним умом. Дескать, ему надо было любой ценой избежать войны, в ходе которой союзники (Англия и Франция) только и делали, что использовали Россию в качестве пушечного мяса, а она как глупая корова следовала в фарватере их дипломатий. Конечно, такие утверждения также безосновательны, как и вышеразобранные. Царь прилагал все усилия для того, чтобы предотвратить войну, при этом часто делая серьезные уступки Германии (см. ст. «Вторая отечественная»). Он осознавал, что война может привести к самым трагическим последствиям. Об этом свидетельствуют его слова, сказанные русскому послу в Болгарии: ««А теперь, Неклюдов, слушайте меня внимательно. Ни на одну минуту не забывать тот факт, что мы не можем воевать. Я не хочу войны. Я сделал своим непреложным правилом предпринимать все, чтобы сохранить моему народу все преимущества мирной жизни. В этот исторический момент необходимо избегать всего, что может привести к войне. Нет никаких сомнений в том, что мы не можем ввязываться в войну — по крайней мере, в течение ближайших пяти-шести лет — до 1917 года.». Однако, тупо-агрессивная политика Австро-Венгрии вкупе с германским шовинизмом сделали войну неизбежной. Мы не могли не вступиться за Сербию, ибо в противном случае война все равно началась бы в 1914 году (так решил немецкий Генштаб), но только мы были бы в еще более худшем положении.

Порой излишне патетические доморошенные историки и всезнающие теоретики рисуют ужасающие картины того, как русские «забрасывали немцев горами трупов», спасая «коварных союзников». И что лапотной России надо было отрабатывать многомиллиардные западные инвестиции. А что же,  нужно было спокойно дожидаться того, чтобы немцы совершат "весёлую прогулку на Париж" - знаменитый план Шлиффена, уничтожат  Францию как независимое государство и и лишат  Англию статуса "повелительницы морей "? Вот тогда в руках кайзера оказалась бы вся Европа и военный натиск на Россию стал бы колоссальным. А вам это ничего не напоминает ? Это один в один сценарий 1941 г., когда Гитлер спокойно разбил в 1940 Францию и Великобританию и как следует подготовившись направил славных танкистов Гудериана и Гота на Москву, Ленинград и к Волге. Сегодня уже признан аксиомой тот факт, что "глупое" обещание генерала Жилинского начать боевые действия на 19-ый день всеобщей мобилизации (те. когда были отмобилизованы 50% наших войск, план мобилизации предусматривал полное сосредоточении отмобилизованных российских вооруженных сил на 40 день) стало тем самым "секретным оружием", из-за которого начавший исполняться великолепно марш на Париж с треском сломался, когда руководивший ходом боевых операций генерал граф Х.Мольтке-Младший снял 2 германских корпуса с направления главного удара на Западе и приказал перебросить их на Восток ! В этом заключается главная причина поражения Германии в битве на Марне, а по большому счёту и проигрыш Германией всей мировой войны !

Не имеет оснований и положение о зависимости русской дипломатии от англо-французской. Русская внешняя политика была максимально независимой от политики союзников. Наши дипломаты даже сумели вырвать у Лондона письменное обязательство признать факт  установления русского контроля над средиземноморскими проливами Босфор и Дарданеллы, это было невозможно в течении всего 19 столетия ! При этом министр иностранных дел Сазонов прибегнул к довольно-таки хитрому маневру, прозрачно намекнув англичанам на то, что Россия может начать переговоры о заключении сепаратного мира. Конечно, ничего подобного она делать и не собиралась, но нервы у союзников не выдержали. Французский президент Пуанкаре потом возмущался уступчивостью англичан: «Министры и я не понимаем, как это Великобритания, не расспросив нас, дала такую полную свободу действий России в вопросе, который интересует всех союзников...». Но было уже поздно возмущаться...Одна из главных, очевидно даже главнейшая, претензия к Государю - отречение от престола. Его упрекают в том, что он сдал страну революционерам без сопротивления. Но и это вовсе не так. И для того, чтобы убедиться в лживости обвинений лучше всего ознакомиться даже не с исследованиями монархистов, а с очерками коммунистического публициста М. Кольцова. Вот как он пишет о поведении Государя в дни Февральской смуты: «...Придворные совершенно зря рисуют своего вождя в последние минуты его царствования как унылого кретина, - уверяет он, - непротивленца, безропотно сдавшего свой режим по первому требованию революции». С неподдельным уважением Кольцов описывает, как Государь упорно сопротивлялся всем требованиям армейцев-заговорщиков (Алексеева, Рузкого и др.) создать ответственное министерство (т. е. по сути пойти на превращение самодержавия в конституционную монархию). Его сопротивление было настолько сильным, что даже Александра Фёдоровна воскликнула в письме: "Ты один, не имея за собой армии, пойманный как мышь в западню, - что ты можешь сделать?!". А Царь делал всё, что мог - он даже направил в Петроград экспедиционный корпус во главе с генералом Н. И. Ивановым. Он сражался с революцией один (ибо заговорщики отрезали его от связи с внешним миром, от верных частей). И по этому поводу Кольцов вопрошает: «Где же тряпка? Где слабовольное ничтожество? В перепуганной толпе защитников трона мы видим только одного верного себе человека - самого Николая. Ничтожество оказалось стойким, меньше всех струсило».

Можно, конечно, бесконечно повторять старые упреки: «Не доглядел, не уследил, не подавил, не создал и т. д.». Упрекать - легко, особенно, задним числом. Но надо отдавать себе отчет и в объективных обстоятельствах. Русская монархия находилась в плену еще с XVIII века - сначала у дворянской олигархии, потом - у бюрократической. При этом она еще умудрялась играть на их противоречиях, вырывая у олигархов различные выгоды для страны. Так, освобождение крестьян с землей произошло против воли либеральных помещиков юга страны. В начале XX века место дворянского либерализма занял либерализм буржуазный, поддерживаемый крупным капиталом. Этот либерализм был еще более цепким и коварным, чем первый.

Любопытно, что сама бюрократия весьма отрицательно относилась к... монархистам, обоснованно подозревая их в попытке вернуть власть русскому Царю (Царь это отлично понимал и всячески симпатизировал монархистам). Как это ни покажется странным, но она даже практиковала репрессии в отношении «черносотенцев». Так, в Тамбовской губернии собрания Союза русского народа запрещались и разгонялись, его участники подвергались задержаниям и судебным репрессиям. И это несмотря на то, что сам губернатор Н. П. Муратов симпатизировал «черной сотне»! Но бюрократия - страшная вещь, она может саботировать любое решение, принятое сверху. Не случайно же говорят - «жалует царь, но не жалует псарь».

На базе и на деньги крупного капитала в стране вызревал западнический либерализм, который и взял власть в феврале 1917 года. Часто замечают, что в этом виновата сама власть, допустившая капитализацию страны, давшая свободу различным плутократам - отечественным и иностранным. Это во многом справедливо. Но не следует забывать и о том, что консервативно-монархическое движение, при всей своей благонамеренности, так и не смогло представить действенной программы альтернативной модернизации без вестернизации. Стране был необходим прорыв в индустриальное общество, чего, в принципе, правые не отрицали, но в массе своей настаивали на приоритетности сельского хозяйства перед промышленностью. В результате чего ими была выдвинута особая стратегия индустриализации, предполагавшая преимущественный рост аграрного производства. Он должен был привести к резкому подъему благосостояния сельских жителей, которые станут усиленно покупать промышленные товары. А это даст толчок развитию промышленности. (Любопытно, что примерно такую же стратегию предлагал стране в конце 20-х годов Н. И. Бухарин). Понятно, что такой путь был совершенно неприемлем, ибо требовал долгого и постепенного развития, растянутого на многие десятилетия. А России нужно было срочно создавать промышленную базу, необходимую для технического оснащения армии. То есть русская общественная мысль так и не смогла сформулировать модель, альтернативную капиталистической. Приходилось срочно развивать промышленность на путях «западнического» капитализма.