Плач православных. Как союз с властью ведет РПЦ к историческому кризису

14 сентября 2018 года Русская православная церковь Московского патриархата приостановила молитвенное поминовение Константинопольского патриарха Варфоломея за богослужением и прервала свое участие во всех богословских и административных структурах под его председательством. Этот демарш стал возмездием Варфоломею за выступление на соборе Константинопольской церкви 4 сентября 2018 года, в котором он оставил за собой право единолично решить вопрос о независимости украинской церкви для преодоления болезненной ситуации на Украине, ответственность за которую возложил на Россию.

Причина обиды патриарха Кирилла и Священного Синода РПЦ на Константинопольского патриарха известна: всего за пару лет — стремительно по церковным меркам — Варфоломей отказался от нейтралитета в вопросе канонической принадлежности украинских приходов и заявил о намерении в одностороннем порядке, без одобрения всех поместных церквей, предоставить Украинской православной церкви независимость от РПЦ.

Сегодня российское государство не только не может помочь своей церкви, но само является первопричиной церковного раскола
Нынешний церковный кризис — редкий случай в русской истории, когда российское государство не только не может помочь своей церкви, но само является первопричиной нынешнего раскола. Может ли этот конфликт разрушить симфонию церкви и государства в современной России? То есть втолкнуть Россию в современность, предполагающую подлинную сепарацию духовной и мирской властей?

Церковь пока не обнаруживает готовности видеть в российском государстве источник своих нынешних проблем. В этом есть своя логика, вернее, зависимость. Нынешняя Патриархия не может существовать без государства. Без его благосклонности и покровительства РПЦ лишится права скрывать от общества свои доходы и расходы (в 2000-е годы ежегодный доход РПЦ оценивался в 500 млн долларов США), будет вынуждена сделать явной свою обширную коммерческую империю, потеряет поддержку финансовых властей в отстаивании своих банковских интересов (санация принадлежащего РПЦ банка «Пересвет» обошлась ЦБ почти в 100 млрд рублей). Государственный курс на преследование отдельных религиозных организаций и неизменная поддержка РПЦ в имущественных спорах, будь то реституция или конфликты с другими конфессиями или светскими организациями (например, спор вокруг принадлежности Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге, вопрос о возвращении иконы Торопецкой Божьей матери Русскому музею, передача кирхи Арнау в Калининградской области), ставят Русскую православную церковь в позицию особо приближенной к государству церкви и облегчают конкуренцию за паству. Наконец, близость к государству позволяет РПЦ почувствовать обаяние власти — регулярно приветствовать на службах и в поездках первых лиц государства, пользоваться государственной охраной, летать на правительственном самолете, превращать монастыри, находящиеся в непосредственной близости от правительственных резиденций, в закрытые для паломников зоны.

Российское государство в свою очередь также заинтересовано в церкви. Прежде всего, Кремлю нужна такая церковь, которая поддерживала бы в населении не только веру, но и традиционно связанную с ней покорность воле высших небесных и заодно земных сил.

Годами пестуемая церковью чувствительность к вопросам чести и достоинства «православных» была с готовностью подхвачена властями, когда после всплеска свободомыслия и неповиновения 2011–2012 годов понадобилось осадить либеральную общественность. Дело Pussy Riot поставило РПЦ на одну доску с пренебрегшим правом судом, отправившим участниц панк-молебна в колонию за «хулиганство, мотивированное религиозной ненавистью». Наконец, церковь нужна верховной власти как уникальная площадка для регулярной, при этом вполне органичной демонстрации национальной «особости», приверженности исконным русским ценностям и идеалам нравственности. Публичное появление на литургии намного дешевле организации «прямых линий».

Отторжение православной Украины от Московского патриархата сокрушит не только идею «русского православного мира», но в более широком смысле подорвет саму идею русской империи
С обострением конфликта между церквями стало понятно, что токсичность украинского кризиса намного глубже, чем считалось: он проник в поры самого российского государства, подточив силы и влияние главного его союзника — церкви. Молчание РПЦ в те моменты, когда Россия «возвращала» Крым и «помогала» борцам за независимость Донбасса, было понято на Украине однозначно — как поддержка политики светской власти, партии войны и сепаратизма. Утратив авторитет и доверие части украинского общества, РПЦ неожиданно оказалась на «передовой» духовной войны, а кризис ударил в финансовое средостение РПЦ: украинские храмы составляют более трети всех ее приходов и генерируют осязаемый поток наличности. Информация об объемах епархиальных сборов, поступающих с Украины в Москву, не известна. Но, если судить по количеству незадекларированных наличных средств, которые священнослужители РПЦ незаконно вывозят с Украины в Россию, получаются весьма значительные суммы.

Отторжение православной Украины от Московского патриархата станет мощнейшим ударом не только для РПЦ, но и для Кремля. Это сокрушит не только идею «русского православного мира», но в более широком смысле подорвет идею русской империи, обнимающей всех русскоязычных и православных, где бы они ни жили.

Церковь отныне не союзница российского государства, а его жертва
Может ли РПЦ переломить ситуацию? Вероятно, для этого потребовалось бы нарушить молчание, возвысить голос и показать свое отношение к вопросам войны на Донбассе, легитимности отторжения Крыма, права украинцев на идентичность и, наконец, государственность. Однако в Кремле подобный шаг наверняка воспримут как личное предательство патриарха и измену государственным ценностям. Допустить, что Русская православная церковь решится на столь отчаянный шаг, пусть даже в стремлении защитить свое каноническое право (или же собственное финансовое благополучие), как когда-то поступил Иосиф Волоцкий и его последователи, сегодня почти невозможно. А это значит, что церковь отныне не союзница российского государства, а его жертва. Впрочем, в зазеркальной логике российской политики это ли не лучшее подтверждение, что государство в России полностью отделено от церкви?