«Изменения от митингов есть? Тогда заткнитесь!»: Лимонов о митингах, революции, Путине и геях

Писатель, публицист и оппозиционер со стажем Эдуард Лимонов сегодня прибыл в Екатеринбург для презентации своей новой книги «Свежеотбывшие на тот свет».

Заодно Эдуард Вениаминович встретился с уральскими журналистами и поклонниками своего творчества. Интересно, что и тех, и других интересовали похожие темы – в частности, дело Скрипалей и вчерашнее интервью с двумя россиянами, которых англичане называют главными подозреваемыми. Что писатель думает об этом, а также о митингах Навального, возможности новой революции в России, Путине и гей-браках – читайте в нашем материале.

О митингах

Митинги перестали быть эффективными. Мы помним образ агитатора из времен 19 века, который объяснял людям, часто неграмотным, что происходит. Троцкий был блестящим агитатором, Ленин – похуже, средним. А сейчас информацию можно получать самому, из интернета, откуда угодно, она везде, бери и изучай. Митинг как средство получения информации больше не нужен. Сейчас он – только как символ некоего поднятия флага, «вот смотрите, сколько нас собралось». Но по сути, санкционированный митинг напоминает мне картину Ван Гога по гравюре Доре – «Прогулка заключённых». Вас загоняют в какой-то загон, со всех сторон окруженный полицией, сумки на десять раз досмотрят – кому вы что показываете? На Болотную выходили 100 тысяч человек – и что? Какие-то изменения есть? Нет? Тогда заткнитесь!

Если вы позволите мне говорить в некоторой степени эзоповым языком, то, может быть, стоит вспомнить время тайных обществ. Покушение на Александра II совершила группа из 7 человек, но это потрясло всю Россию.

Улицы для протеста блокированы. Да, Навальный может выводить тысячи человек – у него на это есть миллиарды. Но это ничего не решит. Идите туда, где вас не ждут. Делайте политические скандалы, ломайте стулья! (тут писатель оговорился: «Я не имею права говорить вам, что вам делать», – прим. ред).

О возможности революции и классовой борьбе
 

В некотором виде мы и сегодня наблюдаем классовую борьбу. Но это, если называть вещи своими именами, борьба либералов, то есть мелкой буржуазии. Они крайне немногочисленны в сравнении с миллионами, тучей, так сказать, «простолюдинов». Но у нас и так у власти буржуазия.

Зачем ещё одна буржуазная революция в буржуазном государстве? Наверно, она не нужна.

«Профессорская КПРФ» всегда была глупой партией. За что они борются? Чтобы оставить пенсионерам их жалкие пенсии. Вместо того, чтобы бороться за нормальное распределение природных богатств, пересмотр итогов приватизации. Общался я с ультралевыми – жалкое какое-то впечатление. Немытые, нестиранные, чтобы что-то решить, тратят уйму времени. В общем, не понравились. Народовольцев не вижу. Власть себя защитила: нет ни одной политической организации (чтобы возглавить революцию).

О «ГРУ-шниках» Петрове и Боширове
 

Мне показалось, что они слегка похожи, с одной стороны, на оперов, с другой – на лохов. Может быть, и обычные парни – я так же, как и вы, могу судить только по физиогномике. Может, и геи-лохи – один по типажу покрепче, подкачанный, второй поменьше. Но я не настолько безрассуден, чтобы что-то утверждать.

О гей-браках
 

Я считаю, что они не нужны. Просто потому, что дурной пример заразителен. Пусть люди у себя дома делают, что хотят, но традиционная семья, союз мужчины и женщины – это главная основа государства. Не надо ее разрушать.

О Путине
 

Герой ли Путин? Не знаю. Мы все его совсем не знаем. В этом смысле он перестарался. Но, если хотите знать мое мнение, он достаточно банален. Ну что такое – младший офицер КГБ? В советское время их были тысячи, у нас их полдома жило. Мы его не выбирали, его вывел за ручку и представил Ельцин, потом полгода только его по телевизору и крутили, вот и проголосовали. Потом уже начали рассказывать, как он там служил в Дрездене и вроде бы даже кого-то спас. Только не в Дрездене! В ГДР была самая сильная в мире разведка – «Штази». Ему там не надо было ничего делать, сидел, пиво пил, бумажки перекладывал. Первые два срока он был этаким плейбоем – дружил с Берлускони, с князем Монако, ничего фактически не делалось. И только потом, став премьер-министром, понял, что такое управлять страной. Вот тогда он и поумнел, и постарел. В его речи стали проскальзывать фразы вроде «В гробу карманов нет». Заметно, что он стал задумываться о времени, которое уходит, о том, каким он останется в истории. Так вот – в памяти останется только «Крым наш», все остальное – сотрется. Я бы пожелал ему быть помягче со своим народом и пожестче с Западом.

Екатеринбург, Москва, Евгения Вирачева, Семен Саливанчук