Осенние метаморфозы. Мрачный вариант

Тихо, тихо, тихонько
по камушку - цок-цок, 
буквицы заглавные
собрались в рядок.
Время мое, времечко
по сердцу стучит,
часики и стрелочки
бешено - тик-тик.
Камушком о камушек -
к слову прикоснусь,
буковка о буковку
птицей обернусь.
Перышко о перышко -
меньше воробья,
зернышко по зернышку -
странная судьба.
Солнышко за облако,
месяц на порог.
Камушком о камушек -
сломан каблучок.
Петелька за петелькой -
день мой, словно пес,
ниточкой привязанный
к седине волос.
Ниточка за ниточкой -
шерстяной клубок,
катится и катится
с юга на восток.
Капелька за капелькой -
дождик у ворот.
Часики и стрелочки
убыстряют ход.
Стопочка за стопочкой -
чаша вновь полна,
может, жизни вечной,
может быть, - вина.
За окном раскинулась 
старая ольха.
Что-то есть волшебное
в крике петуха, 
в камушке и буковке,
в капельке дождя...
Кто сказал, что молодость
канет, уходя?
Петелька за петелькой -
поле васильков...
Жизнь летит, как перышко,
через пыль веков.

Живу в своем мире навеки глухом,
где домик и старые двери,
где осень-безбожница брызжет дождем,
ложится под ноги кленовым листком,
как символ пустяшной потери.

В моей онемевшей от сплетен стране,
нет ада и нет больше рая.
И я одиноко сижу в вышине,
болтаю беспечно ногой на Луне
и в подкидного играю.

Валеты надменно становятся в ряд,
плюмажами гордо кивая.
А после уходят, наверно, в Багдад.
И длится так годы и годы подряд...
Зачем? Да и кто же их знает...

В моей офигевшей от страха стране,
где небо чернеет отныне,
не вспомнит, конечно, никто обо мне,
но все же, поставит в беззубом окне
табличку "нет входа"... и сгинет...

А рядом с окошком разросшийся куст
осенние ждет перемены.
И воздух холодный отчаянно густ,
и домик мой снова до гулкости пуст -
в нем только картонные стены.

И ночью, и днем товарняк мчится в пункт,
где год сжат до уровня точки,
и где монолитом стоит лейб-драгун,
несется в дали одичалый табун,
и зреет вино в старой бочке.

В моей одряхлевшей от боли стране,
надеюсь, достоинство снова в цене,
пока я сижу на безликой Луне
и просто ногою болтаю,
прохожих зачем-то пугаю
в последнюю осень у края...

В плену у собственных иллюзий,
в плену у собственных страстей...
Но в этом двойственном союзе
нет правил и простых путей.

Нет ровной и прямой дороги,
когда есть кофе с коньяком...
Летят вперед враскачку дроги,
а в них возница под хмельком...

И, кажется, что ткань событий
порвется и срастется вновь,
как будто саван кем-то сшитый
натянут посреди миров.

Смотри, вот - дом, судьбой потертый,
где три угла и зев печи...
Не спрашивай, где здесь четвертый -
он скрыт в мерцании свечи.

Там стол дубовый, поварешка,
две ложки - больше ничего.
Там время льется из окошка,
как будто в крынку молоко.

Мелькают дни, проходят ночи...
В уютном, тепленьком гнезде
есть некто, кто судьбу растопчет
и жизнь повесит на гвозде.

Пусть он играет на гитаре,
как будто пролагая путь,
очаровательно вульгарен
и жалок, но совсем чуть-чуть.

Он не заманит в домик вечный,
где время замерло на век,
где стол дубовый и подсвечник,
вдали чуть слышен скрип телег,

где, как вчера, восход нагрянет,
закатом небо расцветет,
шарманку время вновь затянет
из века в век, из года в год...

Всему начало есть и дата.
Всему отмерен точный срок.
Не завтра, может быть, когда-то
мы все заплатим свой оброк.