Разговор с монументом

Глубокой лунной ночью я медленно брёл по бульвару, раздумывая о бренности бытия и зигзагах жизненных коллизий.
 Проходя мимо памятниу адмиралу, я заметил лёгкое шевеление его бронзовой шинели.

Нет, лунатизмом не страдал никогда, но если на небе восходила полная луна, мне было не до сна.В эти ночи в меня вселялся кто-то и не давл покоя, другими словами моё второе "Я" восходило над моим первым. Даже  Зигмунд Фрейд оказался бессилен дать категорическую оценку, так как мой рассудок оставался в норме. Но я на всякий случай тряхнул головой - не наваждение ли это.

 Но полА опять зашевелилась от легкого дуновения ветра, и подозрительно дрогнули пальцы опущенной руки. Переведя взгляд выше и внимательно присмотревшись к профилю, ярко очерченному  на диске луны, во мне возникло подозрение, что где-то я видел это изображение, тиражированное миллионы раз. Уж, очень знаком! И тут я без оглядки смело дёрнул за сукно, оно оказалось настоящим, и нагло спросил,

-Хазанов, что ты здесь делаешь?. 

Для меня не было неожиданностью, когда монумент заговорил недовольным, протяжным голосом,

 -Днём голуби, чайки, скворцы, воробьи и прочие любопытные туристы не дают покоя. Ночью мешают лунатики. Невозможно заниматься творчеством, углубиться в образ так, чтобы зритель на концерте поверил мне и адмиралу.Прошу, умоляю, проходи, уходи, отползай, двигай дальше, куда шёл.

-Нет, уходить я не собираюсь. Ты скажи мне, Гена, куда девал настоящего адмирала?

-Ну, не брал я этот памятник. Пальцем не тронул. Его два дня назад увезли на реставрацию.

Я был неумолим, задавая Хазанову вопросы,

 - И сколько реставрация будет продолжаться?

 - Да, откуда я знаю? Мне, что кто-то докладывал, - с тоскою в голосе отвечал Гена.

 _ Но ты же в адмиральской форме и должен знать, сколько времени тебе можно здесь стоять. Кстати, ты когда взгромоздился на этот постамент? - не унимался я.

- Лунатик, а такой любопытный. Ты сам откуда?

 - Местный. Всю жизни прожил среди брозовых адмиралов и генералов, матросов и солдат.

 - Ладно, я вижу ты от меня не отстанешь.

Курить у тебя есть, а то мои ассистенты забыли положить в шинель сигареты и зажигалку. При этих словах Гена с моей помощью стал слезать с пьедестала.

 - Ну, что так и не вошёл в образ? - спросил я его, протягивая курительные принадлежности.

Он с удовольствием сделал первую затяжку и сказал,

 - Представляешь сколько терпения требует искусство? Я на зтом прямоугольнике стою уже целый час, продуваемый осенним ветром, а в образ не вошёл. Он ускользает от меня как волна. Я хочу зачерпнуть её рукой, а она проскальзывает сквозь пальцы.

 - Скажи, Хазанов, когда ты вживался в образ студента калинарноного техникума...

 - Не калинарного, а кулинарного, - поправил Хазанов.

 - Ладно, кулинарного, - согласился я, - Ты входил в образ, стоя у кухонной плиты?

 - Знаешь, старик, я не собираюсь расспрашивать тебя о твоей специальности и выведывать твои профессиональные секркеты. Давай лучше поговорим о счастьи.

 - Это очень просто. Я только что размышлял об этом. 

 - И к чему ты пришёл? - спросил Хазанов.

 - Если тебя одолевает грусть, печаль, тоска, а счастье всё время проходит стороной, остаётся одно... Тут я сделал паузу, прикуривая сигарету.

 - Не томи меня, - взмолился артист, - Я и так переполнен творческими муками...

 - Остаётся последнее - стать самому творцом счастья! Понял, Хазанов? 

Наступила неволная пауза, после чего я услышал знаменитую фразу, произнесённую врастяжку,

 - Ууух, тыыы кааакой!!??

Теперь у меня не осталось сомнений, что передо мной оказался  живой лицедей, а не бронзовый адмирал, или студент кулинарного техникума, ни печальный Гоголь или взъерошенный попугай, пролетающий над Череповцом.

С моей помощью Хазанов занял свое место. Я благоговейно постоял минуту, положил на постамент сигареты и зажигалку, а также чистый, не использованный носовой платок - мало ли что, осень всё же.

В следующее полнолуние "Бронзовый адмирал" стоял на месте... С тех пор с Генадием Хазановым я никогда не встречался.