Александр Росляков. У КОГО ТАНКИ – ТОТ И ДЕМОКРАТ!

 

Российские политики вовсю хают президентские выборы в Беларуси. А что при этом с выборами у самих?

 

Ну не приемлет сама наша почва, хоть ты тресни, эту демократию! Последний ее не выкошенный островок – выборы глав малых городов и поселков – и тот утоп в пучине лихоимства.

Выборы губернаторов и в Думу у нас выкосили еще раньше: первые, выродившиеся в неуправляемые воровские войны – напрямую; вторые – через управляемые с кремлевской вышки партии. И в общем поделом: шуму от тех же независимых законодателей было много, а толку – ноль. Ибо какой толк принимать законы, даже золотые, в стране, где высшей доблестью считается их нарушать?

Но на муниципальном уровне какая-то реальная борьба за власть еще была, а лишь она – и есть демократия. Все остальное – блеф в порядке анекдота, что в Америке и через месяц после выборов не знают победителя, а у нас знают еще до их начала. И все придворные сказанья о каком-то шансе выбора на прошлых и грядущих президентских выборах – тот же блеф. И даже не в силу неравной агитации и подбора в соперники кронпринцу заведомо неконкурентных фигур. Конкуренты гасятся еще на стадии их зарождения – что нынешняя власть слизала прямо у советской.

Я помню такую информацию в «Правде» эпохи уже поздней перестройки: «Секретарем ЦК КПСС избран Бакланов О.Д.». И все. А кто он, этот поднятый к рулю целой страны герой? Кроме того, что он «О.Д.», стране знать не положено!

Примерно то же у нас и сейчас. Например Степашин со Счетной палатой выдал эпохальный труд – книгу «Итоги приватизации 1993–2003 годов», которая могла бы стать его визитной карточкой. Но эта книга вышла тиражом всего 1 000 экземпляров и в продажу не ушла – дабы исключить саму возможность освещения возможного лица. Точно так же и весь наш высший резерв заткнут с глаз долой в рукав Кремля: кого оттуда вытащат за пару месяцев до выборов – того и выберут.

Но муниципальные выборы были до поры, хоть и с изрядной долей всяких искривлений, хоть сколько-то прямыми. В поселке или городке, где все всех знают, трудно протащить невесть кого – как на выборах более высоких уровней, где уже ничего не видно за кривыми стеклами «прямых эфиров» и газетного вранья. Но только не бывает, чтобы, как в еврейском анекдоте, у всех была суббота, а у одного – среда. И эти низовые выборы в итоге выродились в чисто коммерческое предприятие, вроде вложения в валюту и недвижимость.

Когда те депозиты перестали обеспечивать не только рост, но и сохранность капитала, люди с не пристроенной кубышкой и открыли этот новый вклад: «выборный». На деле это выглядит так. Путем благотворительности, до безумия любимой нашей беднотой, вкладчик строит себе имидж местного Христа-спасителя, способного накормить тремя хлебами «дорогих земляков». А там уже и принимает «нелегкое для себя решение идти на выборы». Это же нелегкое решение принимает и еще один-другой игрок этой фортунки – и земляки давай гадать, кто же их больше осчастливит своим выигрышем?

Вроде вот и реальная борьба – и она точно доходит до таких драк, что хоть святых вон выноси! За последнее время только с выборов в Подмосковье вынесли вперед ногами сразу нескольких причастных к ним – далеко, правда, не святых. Но земляки не смыслят или не желают смыслить, что всякий много обещающий им вкладчик бьется не за них, а за свой лот в этом своеобразном инвестиционном конкурсе. И выиграв, начнет прежде всего с возврата вложенного – через взятки, поборы с коммерсантов и продажу муниципальной собственности.

Да и откуда он на ту же раздачу предвыборной халявы взял? Ну не с Луны ж – а с тех же ранее обобранных им земляков; но простодушным землякам сдается, что с Луны! И своей простотой, что подчас хуже воровства, они же и способствуют отжиманию от власти честных, не помешанных на воровстве людей.

Непроходимым ситом для таких стал и весь комплект законов, принятых под видом очистки выборов от всяких злоупотреблений. Нельзя, например, сказать: «Построю детские качели», – это подкуп избирателей. Но можно: «Приложу усилия для изыскания возможности построить». Нельзя вести там-то и так-то агитацию, фотографироваться на таком-то фоне, но в обходную – можно.

Масса этих закавык, грозящих кандидату дисквалификацией, требует основательного юридического сопровождения. А юристы, ставшие на выборах чуть не главными фигурами, стоят – овес-то нынче дорог! – кучу денег. Вся пресса – полностью кривая, поэтому надо издавать свои спецвыпуски силами тоже недешевых мастеров. Нанять так называемого «дублера», без которого при твоем перевесе соперники снимутся с выборов и выборы отменят – и еще куча вынужденных той очисткой трат.

И они выливаются в такой бюджет, что сразу заставляет забыть о всякой честной, некоммерческой борьбе. Поход на выборы в любом местечке стал стоить минимум от нескольких миллионов рублей до много большего. Чем больше вложено – тем вероятней выигрыш и тем больше победитель должен будет выжать из местечка, потерпевшего его победу, на возврат своих затрат.

Но только кто ж на этом остановиться? Единожды укравший будет красть и дальше, и все те законы приняты не против этого порока, а в его пользу – так как принимали их прочные же люди, и закольцевавшие этот порочный круг.

Перед такими вилами пасует наша властная гора, уже готовая упразднить и местные выборы. Ну в самом деле, кой в них прок, если они заточены на то, чтобы победил вор из воров? А как их перезаточить на пользу обществу – и мысли нет; легче отбросить просто – как мартышка не пошедшие ей впрок очки. Но сход с трудной выборной дорожки ведет к возврату в ту же точку невозврата, на которой сковырнулась и советская система, не сумевшая преодолеть ее пороки.

Выборы имеют смысл, если они действительно свободное волеизъявление народа; а свобода – категория экономическая. И еще в СССР порядочные реформаторы начали с проработки экономики, отчего в начале перестройки у нас возник бум производственной публицистики. Для повышения производительности труда и освобождения его от старых проформ были придуманы новые формы: на заводе – бригадный подряд, на селе – безнарядные звенья и фермеры. Со всем этим надо было еще работать и работать, но скоро из печати и умов все вышибла убогая антисоветчина, которой наши Горбачевы боялись меньше, чем свободы. Поскольку после смены советской власти на любую другую они уж как-нибудь к ней прихлебались бы – и прихлебались! А вот свобода точно б их не пощадила!

И на-гора вышла другая, идиотская идея: что делать с производством ничего не надо, надо лишь убить соввласть и поделить на всех ее кубышку. Вроде идеи Раскольникова: убить старуху-процентщицу – и подняться на ее чулке. И тот народ, который был сбит с толку Горбачев, следом, как подпоенную бабу, поимел Чубайс через его косые ваучеры, обещавшие на каждый по две «Волги».

С этой аферы и зашла вся наша демократия.

При этом она сразу оторвалась от экономики и производства – став неким Молохом, требующим сугубо жертв, включая человеческие. И наша творческая интеллигенция, и раньше не особо праведная, но хоть обязанная служить праведной классике труда – тут же легла под это чудище. Никита Михалков стал зазывалой воровского «Чара-банка», другие светочи сдали свои души другим ворам. И остальной народ, уже не зная, откуда ждать обещанных «двух «Волг» по ваучеру», слепо побрел за этими, за неимением других, душеприказчиками.

У всякой порядочной идеи есть отец: все знают Кромвеля, Руссо, Марата, Адамса – родителей далеко пошедших в их отчизнах теорий и практик. Но наш нынешний строй, просто записанный демократическим – сирота казанская. Его никто не строил, он возник, как Смердяков, еще один бес Достоевского, «из банной сырости». Оттуда же – и наша экономика, которую тоже никто не строил и не связывал с политикой. Даже пытались одно время так и записать ее – без отчества: «За экономику без измов!» Но это все равно что запустить самолет без всякой аэродинамики – а просто, чтоб летал.

У нашего советского этапа тоже есть отец с фамилией Ульянов-Ленин, и все сказки, что его нам «просто» подогнали в своих целях немцы в пломбированном вагоне – детский лепет. Он стал властителем, создав в своих трудах, что пообъемней труда нашего единственного сейчас VIP-писателя Степашина, могучую теорию, внедренную им в жизнь. «Он управлял теченьем мыслей, и только потому страной» (Пастернак).

А основоположник нашей демократии Ельцин не выдал ни одной теоретической строки, служа марионеткой тех, кто, позволяя ему спьяну дирижировать оркестром, дирижировали им. И наша демократия действительно была к нам заслана в чужом вагоне с целью развалить СССР, который в результате и развалился.

Впрочем некая кормчая книга издания Мирового банка у нас была  с начала 90-х, и я ее читал в Нижегородской области еще в пору губернаторства Немцова. В ней было писано буквально следующее: сократить столько-то молокозаводов, объектов сельхозтехники, посевных площадей… Расформировать колхозы и совхозы… Закупать продукты в Новой Зеландии, Германии… Ну и так далее – с детальной росписью всего намеченного под топор.

Я тогда спросил председателя нижегородского Совета аграриев Владимира Белозерова: «Плохо Немцов справляется с делами?» – «Наоборот! Все, что в той книге Мирового банка было, претворил!» И когда пахать под картоху там стали уже даже не конем, а бабами, Немцова за такое претворение подняли в Москву, наметив на премьера. Его вагон из-за дефолта отцепился – но все стоит на запасных путях, готовый тронуться по первому свистку, чтобы дорубить то, что еще не дорублено.

Кто в этой рубке больше преуспел, у нас и вышел в цвет – вот собственно и вся «теория и практика» нашей «вагонной» демократии. Плюс ее профиль еще выразился в танке для разгрома оппонентов в 93-м – что отлилось в таком народном словоизъявлении, заменяющем у нас сроду волеизъявление: «У кого танки, тот и демократ!»

Так все и катится по сей день, без всякой вразумительной идеи, с единственной заботой власти – натянуть себе фиктивную победу на фиктивных выборах. И это лишь, единственное достижение наших бесплодных в остальном властей и натягивается.

Но это не триумф введенной у нас через пень колоду демократии, а откровенная, бесстыжая перед своим народом профанация ее. Как самолет не полетит без всего аэродромного хозяйства, и демократия не действует без всех положенных ей соблюдений. И главное – без конкуренции, которая у нас почти убита в производстве, и совсем – в политике. Один клан, победивший не путем создания чего-то нового, а путем уничтожения конкурентов, прет во все наши выборные щели, где с ним если еще и тягаются, то только те же воры.

У нас выросла какая-то небывалая, феодально-династическая демократия – без выборов, с попраньем всех законов, под внутренний девиз ее столпов: «На наш век хватит, а за нами – хоть потоп!» Свои кубышки они с оглядкой на не ровен час держат за бугром – отчего у нас и такая дерганная внешняя политика: зависит от того, где, сколько и чьего на стороне лежит.

У нас самая большая в мире репрессивная машина – и самая низкая производительность труда. Мы не только корабли и самолеты разучились делать сами – но уже и заготовки для дверных ключей, гвозди, скрепки возим из Китая!

Для трансформации во что-то более порядочное наше общество должно отказаться от уже вошедших в кровь вранья и воровства. Но оно, отзывчивое только на халяву, этого не хочет – скорей готово терпеть воровскую власть, ворча при этом: ну и что нам эта демократия дала? Как чеховский купец, которому врач прописал для похудания диету из цыпленка, сжирал полный обед, потом цыпленка – и смеялся над врачом: я от его диеты как толстел, так и толстею!

В таком ключе, конечно, лучше, чтобы наш безвыборно переходящий трон сам назначал сатрапов – чем те своими псевдо-выборами грабили зазря народ. Но тогда дальше – та же точка невозврата, исторический потоп под массами других народов, рвущихся на наши территории.

Вопрос: зачем все это писать, и главное – кому? Власть ничего такого не читает, у нее нет совести – и не предвидится; а у совестливых – власти. Куда ни кинь – менты свирепствуют, суды кривят, народ с горя пьет горькую, ну и так далее.

Но я смотрю на гастарбайтеров, трудящихся у нас на птичьих вообще правах – но и плодящихся при этом, и подвозящих свои семьи, даже нанимающих себе гуртом правозащитников. Этим подкидышам куда нелегче нашего, но не загасив какой-то личный огонек, они превозмогают все.

Наши скинхеды их за это ненавидят, убивают – но у этого армяно-китайского, с вьетнамской примесью азербайджано-грузинского дракона сразу вырастают вместо срубленной три головы. И пока мы в ожидании какой-то окончательной халявы клянем нашу демократию, они путем презренного у нас труда строят какую-то свою систему и идею. И помогая друг дружке выжить на чужбине, запрягая наших дочек на обслугу их лотков, все больше занимают пустые площади наших прошлых авиакосмических и прочих производств.

Но пока в умах хотя бы существует образ должного, еще возврат к нему, пусть чудом, но возможен. Но если перестать совсем писать и думать, став и в душе безмозглым стадом – тогда пиши совсем пропало и гаси в библиотеке свет.

 

roslyakov.ru