ИМПЕРИЯ И ЛИЧНОСТЬ

Сначала англичане обезглавили Марию Стюарт. Потом они же отрубили голову Карлу I. Была основана традиция (ибо Англия – страна традиций), которую подхватили французы, гильотинировавшие Людовика XVI и Марию-Антуанетту.

Итак, начала добрая старая Англия, продолжила прекрасная Франция, и лишь после этого в дело вступила Святая Русь. Если казнили своих монархов «рыцарственные англичане» и «галантные французы», чего было ждать от «русских медведей»? В России тоже случались цареубийства: например, Павла I. Однако императора не причислили к лику святых. Может, потому что в 1801 году царя убили «свои», монархисты? Зато Николая II и Александру Федоровну причислили – правда, не за праведную жизнь, а за мученическую смерть. И мучились они не за идею, никто не требовал от них отречься от веры. Таких называют страстотерпцами. Наш современник архимандрит Иов (Гумеров) объясняет: «Слово «страстотерпцы» принято применять к тем, кто явил покорность воле Божией и полное беззлобие в отношении убийц… Подвиг страстотерпчества совершили царственные мученики». Из слов архимандрита следует ошеломляющий вывод: царская семья была расстреляна по воле Божией… 

Павел II

Когда Сергей Витте, выдающийся государственный деятель времен Александра III и Николая II, писал свои мемуары, на них охотились царские жандармы, поэтому бывший премьер вынужден был хранить записки в одном из французских банков. Потому что Николай выглядел в них далеко не лучшим образом. Витте вспоминает:
«Во время первых месяцев царствования императора Николая II в Петербург приезжал принц Уэльский. Как известно, будущий король Эдуард VII был дядей принцессы Алисы Дармштадтской, нашей нынешней императрицы, а потому в обращении был с нею очень интимен. И вот, когда он был в Петербурге, то во время одного из первых завтраков с императором и императрицей, когда они были втроем, он вдруг, обращаясь к императрице, довольно недипломатично сказал: «Как профиль твоего мужа похож на профиль императора Павла», что очень не понравилось как императору, так и императрице».
Разумеется, не понравилось, если Павел I вошел в историю как деспот и сумасброд, к тому же погибший от рук заговорщиков. Сходство Николая II с прапрадедом, причем не по форме, а по содержанию, находили и другие современники царя:
«Когда получилось известие о кончине императора (Александра III. – С.М.), я поехал к Ивану Николаевичу (министру внутренних дел Дурново. – С.М.) уговориться по некоторым вопросам. Он знал, как я был привязан к императору, точно так же, как и я знал, что Иван Николаевич очень его любил. Мы были, конечно, в довольно тяжелом и грустном расположении духа.
Вот Иван Николаевич обратился ко мне и говорит:
– Что же вы, Сергей Юльевич, думаете относительно нашего нового императора?
Я ответил, что о делах говорил с ним мало, знаю, что он совсем не опытный, но и не глупый, и он на меня производил всегда впечатление хорошего и весьма воспитанного молодого человека. Действительно, я редко встречал так хорошо воспитанного человека, как Николай II, таким он и остался. Воспитание это скрывает все его недостатки. На это И.Н. Дурново мне заметил: «Ошибаетесь вы, Сергей Юльевич, вспомяните меня – это будет нечто вроде копии Павла Петровича, но в настоящей современности». Я затем часто вспоминал этот разговор. Конечно, император Николай II не Павел Петрович, но в его характере немало черт последнего и даже Александра I (мистицизм, хитрость и даже коварство)».

Кто может сравниться с Матильдой моей?

В фильме Алексея Учителя «Матильда» цесаревич Николай, глядя в бинокль на сцену, узрел внезапно обнажившиеся перси (во всяком случае, одну из персей) юной Кшесинской – и воспылал безумной страстью. Завязка в стиле стрип-бара, а главное, лжива: на самом деле всё было чинно-благородно, об этом рассказала сама балерина в своих мемуарах. После выпускного спектакля, на котором присутствовала царская семья, воспитанниц Императорской балетной школы представили августейшим зрителям. Александр III, сразу заметивший талант Кшесинской, обратился к ней: «Будьте украшением и славою нашего балета». А на последовавшем ужине, усадив Матильду рядом с сыном, шутливо сказал обоим: «Смотрите, только не флиртуйте слишком». Между девушкой и молодым человеком сразу возникла симпатия. 

Он говорил мне: «Будь ты моею,
И стану жить я, страстью сгорая».
Прелесть улыбки, нега во взоре
Мне обещают радости рая...

Знакомство состоялось в 1890 году, а в 1891-м Чайковский написал оперу «Иоланта». В конце 1892-го на сцене Мариинского театра, где танцевала молодая Кшесинская, герцог Роберт впервые запел: «Кто может сравниться с Матильдой моей, сверкающей искрами черных очей?» Поразительное совпадение: описывая Кшесинскую, говорят о ее черных глазах. Или, может, не совпадение, а, как говорили в старину, воля провидения, указующий перст Божий? Уж очень точно выстроились линии судьбы: замысел оперы возник у Петра Ильича давно, еще в 1884 году. И вот, в самый разгар романа наследника и балерины, на всю столицу прославляется Матильда. Как будто могущественные невидимые силы вкладывают в голову Николая мысль: «Твоя судьба – Матильда, Матильда, Матильда…»
Если уж в «Матильде» показался женский бюст, стоит привести строки Пьера Ронсара, поэта французского Возрождения, о молодой Марии Стюарт: 

Кто грудь ее ласкал, забыв на ложе сон, 
За эту красоту отдаст, 
    не дрогнув, трон.

А можно ли отдать трон за любовь очаровательной девушки, если она не царской крови? Предположим, Матильду действительно предлагают Николаю свыше. И он вполне может на ней жениться – но при этом потерять возможность стать монархом: «в те годы дальние, глухие» престолонаследник не имел права на мезальянс ни в одной стране мира. Сказочный принц мог жениться на Золушке, реальный – нет: с точки зрения монархических семей, брак сына даже с графиней становился неравным, морганатическим, что закрывало дорогу к трону. Это в наше демократическое время принц Уильям запросто пошел под венец с «простолюдинкой» Кейт Миддлтон. А когда в 1936 году молодой британский король Эдуард VIII, внук Эдуарда VII, решил вступить в брак с разведенной американской красавицей Уоллис Симпсон, он вынужден был отречься от престола: как глава Англиканской церкви Эдуард не имел права на подобный брак. «Я нашел невозможным нести тяжелое бремя ответственности и исполнять обязанности короля без помощи и поддержки женщины, которую я люблю», – объявил он на всю страну по радио. Вот это по-королевски! Если бы Николай любил Матильду по-настоящему, всем сердцем, безоглядно, он тоже отдал бы трон за любимую женщину. В таком случае ему наследовал бы брат Георгий, а после его смерти (брат умер в возрасте 28 лет от туберкулеза) Михаил. Однако вариант остался лишь в теории: Николай не сильно хотел царствовать, но и не был способен потерять голову от любви. Ему ни в чем не хватало характера. 
 

Бедному сердцу так говорил он,
Бедному сердцу так говорил он,
Но не любил он, нет, не любил он,
Нет, не любил он меня.

Покинутая Матильда долго не могла прийти в себя: «При всех я старалась казаться беззаботной и веселой, но, оставаясь одна с собой, я глубоко и тяжело переживала столь дорогое мне прошлое, свою первую любовь». 

Кровь за кровь: красная за «голубую»

Пока папенькин сын Николай предавался неге с балериной Матильдой, сам папа, Александр III, заключил франко-русский союз и захотел дополнить его союзом брачным, женив сына на дочери графа Парижского, Елене Орлеанской. Однако возникло препятствие: католичка не соглашалась перейти в православие, как требовали обычаи дома Романовых. Цесаревич не стал страдать, как юный Вертер, а вернулся к своей старой симпатии – немецкой принцессе Виктории Алисе Елене Луизе Беатрисе Гессен-Дармштадтской. В жилах Алисы текла не только немецкая, но и английская кровь: девушка была внучкой королевы Виктории (Морис Палеолог, посол Франции в России, писал, что среди ее предков была и Мария Стюарт). И она была готова преодолеть единственное препятствие к браку – разницу вероисповедания. 
Николай считал, что, если в каком-то деле возникает препятствие – значит, нет на то небесной санкции.

Он не терзался, что Матильда была «низкого» происхождения – выходит, не суждено. Не переживал, что прекрасная Елена оказалась строптивой католичкой – что ж, не судьба. Он считал, что его судьба – Алиса. Вот только с приездом невесты в Россию пошла полоса бед. Не дожив до 50 лет, умер Александр III. Медицинский диагноз – нефрит, болезнь почек. По монархической легенде, царь надорвался, когда во время железнодорожного крушения в Борках держал рухнувшую крышу вагона, пока близкие выбирались наружу. Ангелом-хранителем Александра мог стать молодой тогда путеец Сергей Витте, который на своем участке дороги запретил царскому поезду превышать скорость. Но на другом участке разрешили – и из-за сильнейшей болтанки (вагоны везли два паровоза) не выдержали гайки, скреплявшие рельсы. Император запомнил ответственного железнодорожника и призвал его во власть. 
Александр III не гнушался толковыми людьми. А Николай II, наоборот, ими тяготился. Октябрист Сергей Шидловский приводит слова царя, сказанные им Владимиру Коковцову, преемнику Столыпина на посту премьер-министра: «Не следуйте примеру Петра Аркадьевича, который как-то старался всё меня заслонять, всё он и он, а меня из-за него не видно было». Витте отмечает: «Самое главное то, что я знал государя, знал, что мне на него положиться нельзя – знал его бессилие, недоверчивость и отсутствие всякого синтезиса при довольно развитой способности к анализу… Государь не терпит иных кроме тех, которых он считает глупее себя, и вообще не терпит имеющих свои суждения, отличные от мнений дворцовой камарильи (т.е. домашних холопов)».
Сергей Юльевич уже отмечал хитрость Николая, теперь к этому прибавил еще и способность к анализу. Но хитрость не равна мудрости и разумности: Архимед, Ньютон, Менделеев были не хитрые, а умные. Гомер не зря объединил эти два понятия, называя Одиссея «хитроумным». А способность анализировать и неспособность синтезировать в наше автомобильное время можно проиллюстрировать так: Николай мог разобрать машину на части, но не мог собрать ее из частей. Однако император считал себя избранным: если он помазанник Божий, глава Церкви, Всевышний будет действовать на царя или напрямую, или через «людей Божиих». В результате царь остался с двумя главными советниками: женой и Распутиным. 
Очередная беда обрушилась на царскую семью с рождением долгожданного наследника – царевича Алексея, у которого обнаружили гемофилию, несвертываемость крови. Царская чета могла считать это карой Божией или, наоборот, испытанием, проверкой на покорность высшей воле. Но с точки зрения науки, то была  расплата за «голубую кровь» королевских семей, когда из поколения в поколение высокородные и высокомерные дамы и господа заключали браки только между собой, что вело к генетическому вырождению. Алексей невольно сыграл роковую роль в судьбе семьи. Негативное отношение общества к Николаю и Александре резко усилилось после появления при дворе Григория Распутина. Он обрел огромное влияние на царя с царицей неспроста: есть свидетельства, что «старец» удивительным образом останавливал кровотечения у несчастного ребенка. Но поскольку болезнь наследника тщательно скрывалась, поползли слухи: «Гришка – любовник царицы». Столыпин возражал против присутствия Распутина в ближайшем окружении Николая, однако тот ответил: «Я с вами согласен, Петр Аркадьевич, но пусть будет лучше десять Распутиных, чем одна истерика императрицы».

Но есть и Божий суд

«Индекс» Николая стал стремительно падать после 9 января 1905 года. А ведь альтернатива Кровавому воскресенью имелась, ее изложил всё тот же Витте: 
«За несколько дней до 9 января было известно, что рабочие приготовляют петицию государю императору… И вот, Гапон должен был повести всех этих рабочих, многие тысячи человек, на Дворцовую площадь – бить челом государю императору, причем они представляли себе, что увидят его величество, вручат ему эту просьбу и затем спокойно удалятся.
Было бы это так или нет – я утверждать не берусь, но полагаю, что если бы я был во главе правительства (в то время Витте был не в фаворе у царя. – С.М.), то я не посоветовал бы государю выйти к этой толпе и принять от них прошение, но с другой стороны, вероятно, я бы дал совет, чтобы его величество уполномочил или главу правительства, или одного из генерал-адъютантов взять это прошение и предложить рабочим разойтись, предупредив, что прошение это будет рассмотрено и по нему последуют те или другие распоряжения. Если же рабочие не разошлись бы, то, конечно, я употребил бы против них силу».
В тот день царь, находившийся в Царском Селе, оставил Петербург под контролем дяди, великого князя Владимира Александровича. Результат известен: расстрел – пока что демонстрантов, а не Николая II. Казалось бы, «январисты» не были похожи на декабристов, которые вывели в центр города войска. Ну попели бы народные толпы «Спаси, Господи, люди Твоя», да и разошлись: в понедельник-то на работу, на очередной 12–14-часовой рабочий день…
Что бы ни вытворяли клевреты Николая, он всегда считал: «Не виноватый я, они сами всё сделали». Малодушие царя во время революции 1905 года вызывало у Витте презрение: «Те, которые «милостью Божией» неограниченно царствуют, не должны допускать таких безумий, а коли допускают, то должны затем признать свои невольные ошибки. Наш же нынешний «самодержец» имеет тот недостаток, что когда приходится решать, то выставляет лозунг «я неограниченный и отвечаю только перед Богом», а когда приходится нравственно отвечать перед живущими людьми впредь до ответа перед Богом, то все виноваты, кроме его величества – тот его подвел, тот обманул…»
В стихотворении «Властителям и судьям» Державин восклицал:

Цари! Я мнил, вы боги властны, 
Никто над вами не судья, 
Но вы, как я подобно, страстны, 
И так же смертны, как и я. 
И вы подобно так падете, 
Как с древ увядший лист падет! 
И вы подобно так умрете, 
Как ваш последний раб умрет! 
Воскресни, Боже! Боже правых! 
И их молению внемли: 
Приди, суди, карай лукавых, 
И будь един царем земли!

А Лермонтов в свое время добавил: «Но есть и Божий суд, наперсники разврата!» 
Все-таки удивительно складывается исторический процесс. В 1930-х Эдуард VIII симпатизировал германским нацистам, и возникает мысль, что «Божьим промыслом» король был отстранен от власти. В таком случае и Николай оказался неугоден высшим силам. 
После 1917 года в России наступил период механистического материализма. Однако пришла электронная эра, и возникло предположение: не играет ли с человечеством Суперигрок на суперкомпьютере? Очень уж исторический процесс напоминает компьютерные игры. Но если персонажами квеста управляет сидящий у дисплея человек, то кто управляет реальными людьми? Бог, Высший Судья, Высший Разум, высокоразвитая космическая цивилизация – называйте как угодно. И эта высшая сила явно хотела удалить Николая с политической арены, заменив его братом Михаилом. Потому что считала младшего брата царя более подходящим для государственного управления.
Информация к размышлению: «Император Николай есть сын своей матери и по своему характеру и по натуре, а великий князь Михаил Александрович есть больше сын своего отца». Таково мнение Сергея Витте, мудрого экономиста и политика, считавшего Александра III образцом правителя.
Николай обладал потрясающим «талантом» выбирать из всех возможных вариантов наихудшие. Но снова и снова Высший Разум предоставлял царю шансы – и одновременно давал понять: да уйди же ты, наконец, очисти поле игры для более достойного! В феврале 1917-го царь наконец-то ушел: подписал отречение в пользу Михаила. Однако, с точки зрения высокого Игрока, было уже поздно. К тому же Михаил совершил ту же «ошибку», что и Эдуард VIII: вступил в морганатический брак. В любом случае его время прошло, и началась новая игра, в которой ставка была сделана на другую фигуру – с незаконченным духовным образованием. Если кто не понял, на Иосифа Виссарионовича Джугашвили. Почему? Об этом как-нибудь в другой раз.

Сергей МАКИН