Дело профессора Курганова. Кто придумал 110 миллионов жертв Сталина?

Иван Курганов. © / Commons.wikimedia.org

«И во сколько же обошлось нам это „сравнительно лёгкое“ внутреннее подавление от начала Октябрьской революции? По подсчётам эмигрировавшего профессора статистики И. А. Курганова, от 1917 до 1959 года без военных потерь, только от террористического уничтожения, подавлений, голода, повышенной смертности в лагерях и включая дефицит от пониженной рождаемости, — оно обошлось нам в… 66,7 миллиона человек (без этого дефицита — 55 миллионов)».

Эта фраза из произведения Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» в конце 1980-х — начале 1990-х для определенной части нашего общества стала чуть ли не главным доказательством того, что жертвами репрессий в СССР стали десятки миллионов человек.

Александр Исаевич ссылался на данные профессора Курганова неоднократно. Апофеозом, наверное, можно считать интервью писателя испанскому ТВ 20 марта 1976 года: «Профессор Курганов косвенным путём подсчитал, что с 1917 года по 1959 только от внутренней войны советского режима против своего народа, то есть от уничтожения его голодом, коллективизацией, ссылкой крестьян на уничтожение, тюрьмами, лагерями, простыми расстрелами — только от этого у нас погибло, вместе с нашей гражданской войной, 66 миллионов человек… По его подсчётам, мы потеряли во Второй мировой войне от пренебрежительного и неряшливого её ведения 44 миллиона человек! Итак, всего мы потеряли от социалистического строя 110 миллионов человек!»

Семейные хроники

В 2014 году в материале АиФ.ru «Один факт Александра Исаевича. Почему Солженицын — писатель, а не историк?» ваш покорный слуга подробно разбирал, какую методику использовал профессор Курганов в своих расчетах и по какой причине она неверна.

Но тогда мы лишь косвенно коснулись биографии Ивана Алексеевича Курганова. А лучше гораздо подробнее поговорить об этом человеке.

Сам Иван Алексеевич не любил распространяться о себе, зато его дочь, Римма Нератова, написала мемуары под названием «В дни войны: Семейная хроника». В аннотации книги, изданной в России еще в 1996 году, говорится: «Римма Ивановна Нератова — художник, жила и училась до Второй мировой войны в Петербурге — Ленинграде. После первой зимы блокады Ленинграда с институтом отца, профессора И. А. Курганова, была эвакуирована на Кавказ. До 1950 года жила с родителями сначала в Польше, потом — в Германии. В книге описывается жизнь семьи во время и после войны».

В свое время эта книга, воспринятая многими как «блокадные мемуары», прошла мимо внимания широкого круга читателей. И напрасно. Ибо по сути своей это откровенные признания человека, вставшего на путь сотрудничества с нацистами. Но сейчас ее подробно изучил автор интернет-проекта Tubus Show Егор Иванов, посвятивший немало времени анализу данных мемуаров.

Крестьянский сын Кошкин

Но для начала поговорим о молодости Ивана Алексеевича Курганова. Вернее, Ивана Кошкина, ибо псевдоним «Курганов» он взял уже в пятидесятые годы, в эмиграции.

Иван Алексеевич Кошкин родился в деревне Займище Шалаховское Троицкой волости Яранского уезда Вятской губернии. Крестьянский сын Кошкин в девять с половиной лет начал работать по найму рассыльным в волостном управлении и писцом, затем трудился на заводе, потом отправился в Сибирь. В городе Кургане, окончив курсы, Кошкин получил работу бухгалтера.

В 1915 году, окончив экстерном Курганскую гимназию, занял должность главного бухгалтера Уральского союза потребительских обществ. Во время Первой мировой войны Кошкин окончил школу прапорщиков, участвовал в боях на Кавказском и Западном фронтах, затем демобилизовался и вернулся в Курган.

Во время Гражданской войны Кошкин примкнул к Колчаку, став офицером Белой армии. Впрочем, армейская служба его не прельщала, и вскоре он уволился, вернувшись к работе в кооперации.

После разгрома Колчака Красной армией Кошкин был арестован, некоторое время провел в тюрьме, но спустя несколько месяцев был освобожден, снова устроившись на работу по специальности.

В 1921 году Кошкин вновь ненадолго был арестован из-за своего колчаковского прошлого, однако вердикт компетентных органов был таков: в Белую армию был призван по мобилизации, имеет крестьянское происхождение и не представляет угрозы для советской власти.

Офицер Колчака в Стране Советов: фантастическая история успеха

На этом история злоключений советского гражданина Ивана Кошкина заканчивается. Начинается история его успеха.

К 1941 году бывший рядовой бухгалтер успел стать профессором, доктором экономических наук, и занимал пост декана финансового факультета Ленинградского финансово-экономического института. Бывший офицер армии Колчака превращается в «красного профессора», светило финансовой мысли, и на нем никак не сказывается «большой террор» 1937-1938 годов.

Согласно книге Риммы Нератовой, семья профессора Кошкина к началу войны располагала квартирой в центре Ленинграда, дачей в Сосновом Бору. Дом был полон дорогого столового серебра, сервизов, ковров, редких книг, на стенах висели подлинники картин русских классиков живописи.

По советским меркам того времени Кошкины были зажиточными людьми и их достаток был куда выше среднего. Вот как издевался сталинский режим над семьей бывшего офицера армии Колчака.

Две дочери профессора учились в престижных вузах, состояли в комсомоле, но люто ненавидели власть.

«Почему-то наша семья не беспокоилась, что немцы захватят город»

И с началом войны с Германией вся семья Кошкиных начинает готовиться к приходу немцев. Студентка медицинского института Римма Кошкина-Нератова в своей книге сетует на то, что ее с другими студентками отправили на строительство оборонительных рвов. К счастью, связи папы помогли освободить девушку от работы.

«Папа сказал, что университет, институты решено оставить в Ленинграде. Почему-то наша семья не беспокоилась, что немцы захватят город, и поэтому не рвалась в эвакуацию», — пишет Римма.

Судя по всему, в окружении Кошкиных подобные настроения были не редкостью.

«Встретила студентку-однокурсницу, дочь известного хирурга Александрова. „Вы тоже остались? Папа говорит, что немцы Петербург бомбить не будут, а возьмут его неповрежденным!“ Этому верили многие тогда, и даже слегка злорадствовали, когда немцы стали бомбить Москву: „Знают, где враги засели, так им и надо. Нас не тронут, мы петербуржцы!“» — сообщает дочь профессора Кошкина.

Идут тяжелейшие сражения, люди отдают последнее для фронта, а среди сытых и довольных жизнью отпрысков ленинградской элиты царит злорадство: ура, убивают москвичей, ура, скоро придут немцы!

Но взять город с ходу у немцев не получилось, и, взяв его в тиски блокады, они безжалостно начали уничтожать население: голодом, артобстрелами, авианалетами. Семье Кошкиных пришлось перенести тяготы блокадной зимы, хотя они страдали куда меньше, чем их земляки, ведь профессор считался особо ценным специалистом и его снабжали дополнительным пайком.

Молчаливое убийство

А весной 1942 года Кошкиных вместе с другими сотрудниками института эвакуировали из Ленинграда.

В мемуарах Риммы Нератовой есть одна просто отвратительная сцена. Когда ленинградцев уже вывезли на «Большую землю», местные жители накрыли им стол с обильной пищей. Не знали принимавшие блокадников люди, что такое угощение для людей может быть смертельно опасным. Образованные члены семьи Кошкиных знали, и ели крайне осторожно. Но тем, кто был рядом с ними, они ничего не сказали, обрекая уже почти спасенных людей на мучительную смерть.

Профессора Кошкина вместе с его институтом перевезли в Ессентуки. При этом он был назначен исполняющим обязанности директора ЛФЭИ. Жизнь на теплом юге, среди минеральных вод и изобилия продуктов, семью вполне устраивала. Но вскоре наступление немцев создало угрозу захвата Ессентуков. Началась новая эвакуация.

А что же Кошкины?

Надо отдать должно Римме Нератовой: она единственная, кто в тот момент еще как-то связывал себя с родиной.

«Мне казалось, — пишет она, — что надо сделать все, чтобы уходить и не попасть к немцам… Мне казалось, что сумеем попасть в Сибирь и там отсидимся….

Сестра с возбужденным лицом возражала мне, спорила: ей казалось, что перед ней открывается дорога на Запад, в Европу… Когда папа услышал, что я хочу отступать, он очень рассердился и запретил мне даже думать об этом».

От управы — к пропаганде

Послушная дочь Римма выполнила волю отца. После занятия немцами Ессентуков профессор Кошкин поступает на службу в финансовый отдел созданной гитлеровцами управы. Дочери профессора идут на службу к немцам переводчицами. Правда, предварительно они закапывают свои комсомольские билеты: а вдруг пригодятся?

Таким образом, успешный советский профессор, которого никоим образом не коснулись репрессии, добровольно и сознательно переходит на сторону гитлеровцев и добивается такого же шага от своих дочерей.

Когда же ситуация на фронте разворачивается не в пользу фашистов, Кошкины начинают отступать вслед за гитлеровцами.

Профессор Кошкин находит себе новый вид деятельности. Слово Римме Нератовой: «„Винета“ была обширным учреждением, объединявшим несметное количество русских, не только кормившихся вокруг него, но и избавленных этой службой от работ на заводах и фабриках… Служба давала право получать продуктовые карточки, а ее принадлежность к Министерству пропаганды освобождала от отправления на работы в промышленности. И в этом-то учреждении папа получил службу».

«Винета» — это структурное подразделение восточного отдела Министерства народного просвещения и пропаганды Третьего рейха, пропагандистский рупор, направленный против Советского Союза. Таким образом, советский профессор Кошкин становится бойцомагитпропа Йозефа Геббельса.

Йозеф Геббельс. Как министр пропаганды «шел к успеху», забывая принципы

«Я работала для министерства до самого нашего отъезда из Берлина весной 1945 года»

Из мемуаров Риммы Нератовой следует, что их семья очень надеялась на армию Власова, а отец был близок к самому генералу. При этом в эмигрантских справочниках утверждалось, что во власовский Комитет освобождения народов России его не взяли из-за «антинацистских взглядов».

Как было на самом деле, рассказывает в своих мемуарах дочь профессора: «В Берлине вышел приказ о том, что все учреждения, не работающие для военной промышленности, должны выделить часть служащих для работы в оборонной промышленности. Папу из „Винеты“ очень быстро отчислили и отправили на завод. Во власовский Комитет его тоже не приняли, а хотели ввести в президиум, о чем Власов выразил сожаление».

Война катилась к концу, и немцам стало уже не до идеологической обработки советских граждан. Профессор Кошкин кинулся было к Власову, но там все теплые места уже были разобраны: пришлось служить Рейху в качестве сварщика.

Зато сотрудницей Министерства пропаганды стала его дочь Римма. «Я работала для министерства до самого нашего отъезда из Берлина весной 1945 года», — сообщает автор мемуаров.

«Курганов является характерным представителем эмигрантской демографической науки. Скорее, псевдонауки»

Дальнейшую судьбу семьи Кошкиных вряд ли стоит разбирать подробно. Поработавшие на гитлеровский агитпроп отец и дочь избежали выдачи Советскому Союзу, укрывшись в британской зоне оккупации.

Профессор Кошкин взял себе звучный псевдоним «Курганов» и занимался антисоветской пропагандой вплоть до самой своей смерти в Нью-Йорке в 1980 году. Считать его труды научными отказывались даже в среде эмиграции. Вот, к примеру, что о них писал известныйдемограф-эмигрант Сергей Максудов: «И. Курганов является характерным представителем эмигрантской демографической науки. Скорее, следовало бы сказать, псевдонауки. Так как подлинно научное направление не замыкается на собственный результат, а рассматривает все имеющиеся по данному вопросу сведения, не исходит из априори известных предпосылок, а стремится к установлению истины, какой бы неожиданной она ни была, пересматривает свою методику под воздействием критических замечаний. Эти признаки почти полностью отсутствуют у рассматриваемой школы. Они печатаются в нескольких популярных изданиях… не пытаются проанализировать, почему у западных демографов иные результаты, а обычно просто замалчивают их исследования или выхватывают из них отдельные угодные для концепции сведения, очень враждебно относятся к любым критическим замечаниям и, декларируя на словах заинтересованность в установлении истины, отказываются обсуждать вопросы по существу».

Внук профессора Курганова строил дом Солженицыну

Но благодаря Александру Исаевичу Солженицыну труды бывшего пропагандиста Третьего рейха до сих пор некоторыми считаются источником реальных данных, свидетельствующих о «чудовищных преступлениях коммунистов». Не является ли это той самой фальсификацией истории, о которой часто говорят российские власти?

Автор «блокадных мемуаров» Римма Нератова в эмиграции вышла замуж, была известна как художник и исследователь искусства. Сын сотрудницы Министерства пропаганды Третьего рейха Александр Нератов стал архитектором в США. Материалы с участием Нератова, посвященные архитектуре США, публиковались проектом «Сноб». Там же удалось найти и краткую автобиографию Александра Нератова, в которой обратил на себя внимание один чрезвычайно интересный момент: «Из любопытных фактов биографии то, что первой работой после Корнельского университета было строительство дома Солженицыну в Вермонте».

Круг замкнулся.

Андрей Сидорчик