Мой последний парад в Донецке

На модерации Отложенный

Мы с ней сидели на поребрике в детской песочнице.
Она рисовала на песке сначала зайчика, потом слоника, потом она нарисовала мишку.
Потом она все перечеркнула, затоптала и сказала, что от меня уходит навсегда.
Она смотрела на меня, я смотрел на нее.
У нее текли слезы. Слезы текли у меня.
Когда-то любимая и преданная, она не понимала, что с ней происходит.
Маленькая слезинка покатилась по ее щеке, потом вторая.
Я попытался вытереть ее слезинку, но она меня осадила.
- Иди к черту, я ненавижу тебя, я от тебя ухожу!
Она пошла, а я ей смотрел вслед.
Я побежал за ней, но она исчезла.
Я бежал за ней, но так и не смог ее догнать.
Она скрылась, растворилась в темноте огромного города.
Я бежал за ней вслед и никак не мог понять, что прелюдия нашего расставания уже навсегда закончена.
Навсегда?
А как все происходило?
Все происходило примерно так.
Я стоял в строю в обычной курсантской шинели на центральной площади города Донецка. Сегодня у нас ночной прогон перед торжественным военным парадом.
У нас их два (прогона), а перед этим мы два месяца в пять утра вставали и готовились к параду, маршируя на плацу нашего училища.
У нас две ночные репетиции перед основным парадом.
На наши репетиции приходили в большом количестве горожане, а на основной парад уже только по пропускам. Мне так кажется. Я не знаю этой схемы.
Да ладно. В хб, в полевой шинели я стоял на ночной тренировке, на ночной площади.
- Училище, смирно! – командовал нам заместитель начальника военного училища.
- На одного линейного дистанция!
Цок, цок, цок,- пошли линейные с карабинами по центральной площади.
- Преподавательский состав прямо, остальные направо! - командовал командир.
Зазвучали военные марши. Мы шли не первые, наша рота шла в середине.
Потом пошли мы.
- Рота, бля! - перед центральной трибуной кричал наш командир.
-Счеееет! Иии раз! - громко орали мы молодыми голосами.
Пыль летела из-под наших сапог. Центральная площадь города Донецка содрогалась.
Мы шли в коробке и держали равнение на площадь Ленина, на которой собрались тысячи дончан.
- Аааааа!!!! – кричали горожане.
- Витя, я тебя люблю! – громко кричала неизвестная девушка.
- Шестнадцатая рота вы супер! – кричала другая.
- Я хочу замуж за лейтенанта! - были и такие выкрики.
Несколько секунд славы, а потом прозвучала команда «Вольно».
Я стоял в строю и смотрел, как торжественным маршем шли уже другие роты.
Они шли шикарно.
- Донецк, я тебя люблю! - захотелось кричать мне.
Я этого, конечно, не делал, но маленький комок подступил к моему горлу.
Рота за ротой, великолепным торжественным маршем за нами шли и шли мои сверстники.
Я с наслаждением смотрел на них. Да что греха таить, я наслаждался их прохождением.
Это был мой последний парад. Больше на парадах в Донецке я не ходил. Я поехал в войска.

Она
Я, конечно, тебя не видела в этом строю, но я в тебя влюбилась, я влюбилась в твой образ, который мне бесконечно понравился.
Если тебя и зашлют очень далеко, то я всегда буду ждать тебя.
Куда бы тебя ни послали, я к тебе приеду, я всегда буду с тобой.
Я буду тебе всегда верной женой.

Я.
Ты угадала. Я уехал служить туда, где мама не горюй.
Оттуда я написал ей письмо. Она ответила, а потом через несколько писем она ко мне приехала.
Жизнь в военном городке не особо сладкая.
Я ходил на службу, я пропадал на службе, в караулах, а она сидела дома.
Она чахла. Она ощущала свою невостребованность. В какой-то момент ей стало очень нехорошо.
- Я больше так не хочу. Я так жить не могу, я хочу к маме, - расстраивалась она.
Она уехала.
Я служил, только уже без нее.
В один из караулов меня спросил сержант мой разводящий:
- Товарищ старший лейтенант, вам плохо?
- Мне очень плохо, - ответил я сержанту, - я страдаю по жене, которая от меня ушла и, видимо, навсегда.
- Оставайся вместо меня. Я пойду проверять посты, - приказал я сержанту.
- Оружие заряжено, оружие заряжено, оружие заряжено, - рапортовали мне полусонные караульные.
Мы шли на посты, там, где стояли мои часовые.
Зачем я это делал, я не знаю.
- Стой, кто идет?
- Начальник караула со сменой!
- Начальник караула ко мне. Остальные на месте.
Я прошел несколько шагов.
- Стой, - приказал мне часовой. - Освети лицо!
Я фонариком осветил лицо.
- Начальник караула ко мне. Остальные на месте!
Я пошел к вооружённому часовому.
- Товарищ старший лейтенант, пост номер один..., - и так далее, рапортовал мне долго и громко часовой.


Я смотрел на часового. Он ежился от холода. Я думал о нем. Его всегда дома ждала мама. Его, возможно, искренне ждала его любимая, а, может, уже и нет.
- Продолжить движение! - громко командовал часовой.
- Продолжить движение! – продублировал я команду часового.
Потом я ходил по всем постам. Я разговаривал со всеми часовыми.
Самый последний пост для нас самый дальний, туда идти и идти.
Когда мы подходили к этому посту и когда в нашей видимости уже был часовой, прозвучал выстрел.
- К бою! – командовал я.
Мы лежали на холодной земле и смотрели на часового.
- Костя, это ты стрелял? - кричал я часовому.
- Я, товарищ старший лейтенант, - узнал мой голос часовой.
- Зачем?
- Я решил попробовать, как мой автомат стреляет. Я решил застрелиться. Мне девушка изменила.
- Костя, если я встану, то ты будешь в меня стрелять? - спросил я часового.
- Товарищ старший лейтенант, я не буду в вас стрелять! - ответил Костя. - Не бойтесь меня.
Я встал. Часовой Костя смотрел на меня.
Пошел к часовому.
- Костя я могу к тебе подойти?
Секундочку, - ответил мне часовой.
Он произвел в воздух очередь, потом выбросил в сторону автомат, а потом закричал:
- Старлей, не бойся, бля!
Что было дальше?
Костю мы заломали. Автомат забрали.
Я выставил на пост нового часового и уже из караульного помещения доложил дежурному по части о происшествии.
Потом в моей жизни начался ад. Меня таскали все и везде на доклады.
Меня переставили ставить в караулы и поставили вопрос о соответствии меня занимаемой должности.
Проверяющие у Кости в прикроватной тумбочке нашли несколько писем от его бывшей возлюбленной, которая его старше на семь лет.
В первых письмах она ему признавалась и клялась в любви, а в последнем письме она ему сообщила, что уходит к другому.
Я этого не знал.
Сначала, когда я только начинал служить, я тайно читал все письма своих солдат и сержантов.
Тайно я вскрывал конверты, а потом их запечатывал, так, чтобы было незаметно.
Несколько лет я читал письма своих подчиненных, а потом я на это дело забил.
Сотни прочитанных писем к солдатам об одном и том же. В них никогда не было ничего подозрительного.
Мне всегда было мерзко читать чужие письма. Мне это не нравилось.
Мне показалось, что я это делаю неправильно, так я Костю проебал.
Костины письма я уже не читал.
Меня обвиняли в том, что, не зная душевного состояния солдата, я доверил ему оружие и поставил его в караул.
Моего солдата Костю переводили в другую часть.
Я встретился с ним.
- Товарищ старший лейтенант! – обратился ко мне Костя.
- Товарищ страшный лейтенант, почему вы не дали мне возможности застрелиться?
Я сначала молчал, я смотрел на Костю, а потом выпалил:
- Проверяя посты, мне самому застрелиться захотелось, от тебя ушла девушка, а от меня ушла жена.
Ты думаешь мне стреляться не хотелось?
Костю загрузили в Уазик, который ехал по бездорожью.
Примерно через сто метров Уазик остановился.
Ко мне бежал мой бывший рядовой Костя.
Костя подбежал ко мне, вытянулся в струнку и отдал мне честь.
Я отдал честь своему солдату.
-Удачи тебе, Костя, - сказал я.
Через военную пересылку в Южно-Сахалинске Костю отправляли служить на Курильские острова, а там жопа.
- Костя, а ты реально хотел застрелиться или так, понты?
- Товарищ старший лейтенант, - отвечал мне солдат Костя, - а вы хотели застрелиться, когда от вас ушла жена?
- Да, - честно ответил я солдату.
- У нас с вами просто не хватило смелости на этот поступок, - сказал Костя.
Уазик сигналил. Солдат Костя побежал.
Я смотрел вслед удаляющейся машине и стоял в оцепенении.

***

Через долгое время мы с ней сидели на поребрике в детской песочнице.
- Я знаю, что с тобой приключилось, - сказала она.
Она нарисовала на песке сначала зайчика, потом слоника, потом она нарисовала мишку.
Потом она стерла все и нарисовала сердечко.
Рядом с ее нарисованным сердечком я тоже нарисовал сердечко.
Она улыбнулась.
- Мне завтра в войска, - сказал я.
- Удачи тебе, - улыбнулась она.
Я встал и пошел.
Я обернулся. Она смотрела мне вслед. У нее текли слезы.
Маленькие слезинки потекли из ее глаз, сначала одна, потом другая…
Она смотрела мне вслед и молчала.
В этот раз она не исчезала в большом городе.
Она сидела на поребрике в детской песочнице и никуда не уходила.
Она смотрела мне вслед и плакала.
В этот раз от нее уходил я.