Глобальная история 24

СССР – падение красной империи. Один из важнейших уроков Великой Отечественной войны заключается в том, что в войнах побеждают здоровые социальные системы, здоровые нации. Олигархические системы войны не выигрывают. Чаще всего они либо терпят поражение, либо сдаются, принося в жертву страну и её главного начальника. Отсюда и столь различные результаты двух мировых войн для России. Главный результат Великой Отечественной войны  это, конечно же, Победа. Но это непосредственный, краткосрочный результат. Долгосрочным результатом стали сверхдержавность СССР, быстрое, на 10 лет раньше, чем полагали на Западе, восстановление советской экономики, рывок в космос, великолепное образование, несколько десятилетий спокойной мирной созидательной жизни, в основе которой лежали мощь социального строя и уверенность людей в завтрашнем дне. Одним из главных факторов этой уверенности была Победа, которая зафиксировала несколько моментов. Во-первых, жизнеспособность и победительность социализма (системного антикапитализма) как новой, адекватной ХХ веку, в отличие от самодержавия, формы организации исторической России. Во-вторых, советская победа привела к резкой и мощной демократизации Европы – причём не только той, которая стала социалистическим лагерем, зоной влияния СССР, но и капиталистической. В 1950-1970-е годы, вплоть до самого начала неолиберальной контрреволюции на Западе, означавшей наступление верхов на средний слой и рабочий класс, капитализм под воздействием, прежде всего, СССР был вынужден отклониться от своей перманентной «буржуинской» логики развития и существенным образом социализироваться. По сути же, он уступал Победе СССР во Второй мировой войне. В этом плане разрушение СССР было для верхушки мирового капиталистического класса задачей не только внешнего, но и внутреннего порядка – всерьёз демонтировать квазисоциалистические формы послевоенного тридцатилетия можно было только после разрушения системного антикапитализма. В-третьих, Третий рейх был ещё и экспериментом по созданию «контрмодернового» капитализма, очищенного от любых демократических форм, а также от мешающего ему христианства, в котором был создан механизм управления большими массами населения на основе контроля над их психосферой (посредством идеологической пропаганды, индустрии развлечений) и манипуляции поведением. Советский Союз этот эксперимент прервал. Мир 1950-1970-х годов был миром Света и Добра, который стал таким благодаря нашей Победе. В-четвертых, победа СССР оказала мощное воздействие на периферию и полупериферию капиталистической системы, особенно на афро-азиатский мир. Его деколонизация была резко ускорена и нередко развивалась не по планам колонизаторов. К тому же у «слабых мира сего» появился могучий защитник: Суэцкий кризис, война во Вьетнаме, Куба, Никарагуа, судьба некоторых африканских государств продемонстрировали это со всей очевидностью.

После Второй мировой войны ситуация в мире изменилась, и демонический субъект глобального управления начал перекраивать структуры глобального управления, чтобы сделать их соответствующими новому миропорядку. На сцену вышла так называемая корпоратократия – хищная и активная часть мирового капиталистического класса, оформившаяся после Второй мировой войны и заявившая о себе в 1950-е годы свержением правительств Мосаддыка в Иране (1953 год), Хакобо Арбенса-Гусмана в Гватемале (1953 год), созданием Бильдербергского клуба (1954 год) и попыткой переворота в Венгрии (1956 год). Если государственно-монополистическая капиталистическая буржуазия могла худо-бедно сосуществовать с зоной антисистемного капитализма, то для корпоратократии это было неприемлемо, и уже в 1948-1949 годах её интеллектуально-военно-разведывательный авангард принял программу «Лиотэ» – бессрочной борьбы с коммунизмом; первый срок ориентировочно устанавливался в 50 лет, в него и уложились. Корпоратократия в начале 1950-х годов была вовлечена в уже имеющиеся клубы, ложи и иные структуры. В свою очередь она активнейшим образом стала влиять на все эти организации, не только встраиваясь в их логику развития, но и встраивая их в свою логику – логику развития новейшей формы капитализма, создавая уже свои клубы и «ложи» на базе старых – Римский клуб, Трёхсторонняя комиссия. Именно корпоратократия и «сломала» СССР.

Пять десятилетий ушли у корпоратократии на борьбу с СССР не только из-за силы СССР, но и потому, что она вела социальную войну на два фронта. Внутри Запада она боролась за пальму первенства с государственно-монополистической капиталистической буржуазией, и пока не одержала верх, не могла полностью развернуться против СССР. Разумеется, социосистемно это была не борьба насмерть – верхушки, как всегда, договорились, достигли компромисса; физическая смерть пришла к тем, кто не шёл на компромисс (например, клан Кеннеди). Да и общая ситуация на Западе и в мире подталкивала старых и новых хищников договориться. После окончательной, хотя и компромиссной победы – прихода к власти в англосаксонском ядре капиталистической системы прямых ставленников корпоратократии – Тэтчер и Рейгана, корпоратократия пошла в «последний и решительный бой» против СССР, тем более решительный, что экономическое положение Запада на рубеже 1970-1980-х годов было очень трудное, он балансировал на краю пропасти. Этот бой – так называемая «Вторая Холодная война» 1981-1985 годов, плавно перешедшая в демонтаж СССР в период горбачёвщины, превратил структурный кризис СССР в системно-летальный. Однако дело не обстоит так, что СССР разрушили некие внешние силы.

Корпоратократия, будучи транснациональной, а в перспективе и глобальной наднациональной корпоратократией, в своей экспансии легко пересекала государственные границы. Реагируя на кризис Запада (и, прежде всего, США) на рубеже 1960-1970-х годов, она начала интеграцию в себя части советской номенклатуры, которая с рубежа 1950-1960-х годов начала искать свой путь к интеграции в мировой рынок. Используя это обстоятельство, на рубеже 1960-1970-х годов западная корпоратократия приступила к формированию своих сегментов «по ту сторону» «железного занавеса», чтобы разрушать противника на его собственной территории, используя процесс разложения самой номенклатуры и наиболее тесно связанных с ней секторов советского общества. Уже в 1970-е годы членство в корпоратократии (главным образом косвенное, но всё чаще – прямое, хотя и тайное) стало формой существования части господствующих групп советского общества – части небольшой, но весьма влиятельной и активной. К ней принадлежали определённые сегменты номенклатуры и КГБ, занимающие важные позиции, что в централизованной системе играло решающую роль. Эти части партийной номенклатуры и КГБ постепенно оказались связанными с явной и тайной зонами мирового рынка – торговлей сырьём, драгметаллами, оружием, а также с тайными операциями (золотовалютные операции, контроль над наркопотоком и т.п.). Именно с 1970-х годов начинается формирование того кластера (часть номенклатуры, КГБ, научного «истеблишмента», «теневиков», «воров в законе»), в интересах которого был позже разрушен СССР и демонтирована общая властно-экономическая система коммунизма. Таким путем в «советском теле» появились чуждые элементы – часть глобальной «слизи», прораставшей от обновленных структур глобального управления – транснациональной западной корпоратократии. Планировалось и делалось это советско-западным кластером совместно с определёнными игроками на Западе. Помимо прочего, в течение 1970-х годов они совместно подбирали и готовили кадры для того, чтобы впоследствии инициировать в СССР «перестройку»; подготовка кадров велась, в том числе и в Венском институте системных прикладных исследований.

О проникновении западной корпоратократии в высшие эшелоны власти СССР свидетельствует и отмеченная выше история голливудской имитации американских полетов на луну, о чем не могло не знать высшее руководство СССР. Существуют различные версии «лунной сделки» с политбюро. В начале 70-х годов советским руководством была провозглашена политика «разрядки международной напряжённости». Жёсткое, но финансово затратное противостояние с США предполагалось заменить некоей системой взаимоприемлемых соглашений. До начала политики разрядки наши космические специалисты многое сделали во славу своей страны и к большому огорчению США. Чего стоили только два таких эпохальных события, как запуск первого спутника Земли и полет Гагарина. Вместе с разработкой ракетоносителя Н1 сверхтяжелого класса готовилась высадка советского человека на Луне. Однако такая перспектива, по мнению американцев, не вписывалась в идиллию политики разрядки. Первые признаки разрядки можно угадать ещё в 1967-1969 годах, но расцвела она в 1972 году, когда в Москву с официальным визитом прибыл президент США Р. Никсон. Во время визита и несколько позже были подписаны 12 соглашений между СССР и США; никогда (ни до, ни после) за такой короткий срок между США и СССР не подписывалось такое количество соглашений. Среди них были важнейшие, касающиеся ограничения стратегических вооружений и средств противоракетной обороны. Подписанные соглашения снизили бремя гонки вооружений на десятки миллиардов рублей в год, что не могло не отразиться положительно на уровне жизни (тогда достаточно скромном) обычных советских людей. Чем еще заплатил Запад за сворачивание советской лунной программы? Называют следующее: 1) было снято эмбарго на поставки советской нефти и газа в Западную Европу; 2) одновременно начались поставки зерна в СССР по демпинговым ценам, зачастую ниже порога себестоимости; 3) за счет американских инвестиций были построены современные заводы, в частности, с активным американским участием был построен КАМАЗ; 4) лично Л.И. Брежневым в подарок от США и подконтрольных им стран было получено несколько эксклюзивных лимузинов. Всё это было бы немного смешно, если бы не было так грустно. Отказ от лунной программы, казалось бы ненужной для обычного советского гражданина, заключал в себе стратегическое поражение СССР брежневской эпохи: советская номенклатура не просто «продала» лидирующее положение страны в космосе, но и проиграла битву за умы, что несомненно приблизило политическое фиаско СССР. В целом, политика разрядки конца 1960-х, начала 1970-х годов и связанного с ним сговора по лунной программе свидетельствует о глубоком проникновении структур глобального управления в лице западной корпоратократии в советскую номенклатуру, без согласия которой американская лунная афера была бы неосуществима.

Особенно ускорился процесс проникновения западной корпоратократии в советский истеблишмент в результате нефтяного кризиса 1973 года, обогатившего не столько шейхов, сколько Запад и сделавшего ненужными в глазах советской верхушки какие-либо реформы и наступательные действия против Запада.

Именно в это время Запад (прежде всего США) испытывал серьёзнейшие трудности и объективно СССР мог бы на этом этапе взять верх, «полоснув» лезвием геоисторической бритвы и совершив рывок в будущее. Вместо этого бездарная советская номенклатура во главе с Л.И. Брежневым проедала нефтедоллары и будущее страны, а мировая корпоратократия уже готовила свою неолиберальную перестройку, собирая силы для «окончательного решения» советского вопроса с помощью своего советского сегмента. Будучи «пятой колонной» внутри СССР, в мировом масштабе этот кластер в то же время функционировал и в качестве элемента корпоратократии. Именно этот слой руками своей агентуры как коллективного экономического (системного) убийцы разрушил СССР одновременно изнутри и извне, превратив часть антикапиталистической системы в зону интересов капиталистической корпоратократии уже к середине 1980-х годов, став для неё скрытым внутренним контуром внешнего управления. Собственно, горбачёвщина и есть этот контур, ельцинщина лишь окончательно институционализировала и оформила его, в результате чего российская корпоратократия заняла отведённое ей место в глобальной корпоратократической иерархии.

Основной причиной, почему произошло разрушение СССР изнутри, была брежневская эпоха и взращенная ею номенклатура. Номенклатура возникла еще при Сталине и всю раннюю стадию своего развития просуществовала как слой, не имевший физических, социальных и экономических гарантий своего существования. В 1953-1956 годах она решила проблему физических гарантий и начала борьбу за социальные и экономические гарантии. На этом пути стоял Н.С. Хрущев. Его устранение в 1964 году стало основой обеспечения экономических и социальных гарантий и открыло «золотой век» номенклатуры как статусной группы. В этом смысле брежневский период был намного дальше от сталинского, чем хрущевский. Именно брежневская модель, а не хрущевская переходная фаза к ней от сталинской, была в каком-то смысле реальной «оттепелью». Однако единственное тепло, которое смогла выделить такая «оттепель» – это тепло гниения, которое в конце 70-х-начале 80-х годов прошлого века стало ощущаться во всех слоях советского общества.

Диссидентское движение, невозможное при Н.С. Хрущеве, развернулось именно при Л.И. Брежневе. Исторический коммунизм с «человеческим» лицом – это коммунизм с лицом Л.И. Брежнева: воровато-глуповатый коммунизм с сильно выраженными олигархическими, ведомственными и обкомовскими чертами. Следует отметить, что реального человеческого коммунизма в Истории человечества пока не было. У обретения номенклатурой социальных и экономических гарантий была еще одна сторона: усиление (увеличение численности) средне-верхнего (ведомства, обкомы) уровня власти, произошедшее в брежневское время. Эта тенденция нарастала после окончания войны. Так, если в 1939 году секретари ЦК республиканских компартий, крайкомов и обкомов составляли 20%, то в 1952 году – уже 50% от общей численности партийно-номенклатурных работников. Брежневизм был триумфом руководителей именно обкомовско-ведомственного уровня, усилением их позиций. Ясно, что это тормозило превращение СССР в единую народно-хозяйственную систему, и полностью эта задача так и не была решена.

По сути, брежневский период стал временем олигархизации коммунистической власти. С ней произошло нечто подобное тому, что произошло с самодержавием в конце XIX века. Но это – одна сторона. Другая сторона заключается в том, что «исторический коммунизм» в конце своего развития в какой-то степени воспроизвел во властном и экономическом плане нэповскую стадию своего развития - триумвират «комначальник-трестовик-нэпман».

Горбачевская эпоха, несмотря на небольшой временной разрыв с брежневской, логически вытекала из нее. Она развила ряд тенденций и сняла некоторые важнейшие её противоречия. В брежневскую эпоху в виде партхозкриминальных кланов и роста своеволия ведомств в недрах исторического коммунизма в качестве его элемента и антиэлемента одновременно сформировался слой его могильщиков. В горбачевскую эпоху этот слой получил возможность выйти из тени, а в ельцинскую – приватизировать достижения исторического коммунизма путем отсечения от созданного за советский период «общественного пирога» 90% населения. Слой «отсекателей», как и слой «отсекаемых», был выпестован в брежневскую эпоху. В брежневский период советское общество формально стало урбанистическим. Именно этот период стал временем расцвета советского среднего класса, увеличения его благосостояния, включая гарантированные государством услуги. Пока цены на нефть ползли вверх, оба социальных кластера, порожденные брежневизмом, – «социотриумвиры» (номенклатура – хозяйственники – теневики/криминалитет) и средний класс увеличивали свое благосостояние (разумеется, с разной скоростью и в разных объемах). Однако скрытое противоречие между ними существовало.

Это противоречие было главным из возникших в брежневскую эпоху. В середине 1980-х, когда по команде американцев саудовцы обрушили цены на нефть, это противоречие резко и стремительно вышло на первый план. В новых условиях уже для сохранения прежнего уровня потребления, привилегий и, тем более, их увеличения номенклатуре не хватало качества статусной группы. Нужно было либо возвращаться к уровню рубежа 1960-1970-х годов, либо превращаться из статусной группы в класс собственников. Источником этого превращения («первоначального накопления») мог быть только советский средний класс, который «на выходе из коммунизма» предстояло «обчистить» так же, как «на входе» номенклатура ограбила крестьянство. Однако в конце ХХ века на пути такого «мероприятия» стоял СССР как держава с её военно-промышленным комплексом, силовым комплексом и идеологией, короче – система исторического коммунизма в целом.

По сути, если очистить перестройку и события первой половины 1990-х годов от «исторической пыли» и свести их к чистой логике, то это была борьба между частью номенклатуры и связанными с ней хозяйственными сегментами – теневиками/криминалом и иностранным капиталом – с одной стороны, и советским (а затем экс-советским) средним классом – с другой. Так реализовалось противоречие, сформировавшееся еще в брежневскую эпоху. Как известно, средний класс потерпел сокрушительное поражение, был уничтожен и превратился в «новую бедноту»: если в 1989 году в Восточной Европе (включая европейскую часть СССР) за чертой бедности жили 14 млн человек, то в 1996 году – 169 млн. Таким образом, брежневская эпоха сформировала два основных, латентно антагонистических общественных класса зрелого коммунистического общества, и в её конце был поставлен вопрос: «кто – кого». Горбачевщина стала первым ответом на этот вопрос, а ельцинщина - окончательным его ответом.

В брежневский период не только сформировалось базовое противоречие «зрелого социализма», но и были созданы некоторые условия его перспективного разрешения в пользу номенклатуры, получившей мощное дополнительное оружие мирового уровня. Речь идет о нефти. Если в сталинской модели – сначала аграрно-индустриальной, затем индустриально-аграрной, экономика обуславливалась в значительной мере развитием военно-промышленного комплекса, то в брежневской модели, наряду с военно-промышленным комплексом всё большую и нарастающую роль стал играть сырьевой сектор – нефть и газ. Доля топливно-энергетического комплекса (ТЭК) в экспорте постоянно увеличивалась: с 1960-го по 1985-й год она выросла с 16.2 до 54.4%, а доля в экспорте сложной техники упала с 20.7 до 12.5% (в 1980 году советский ТЭК давал 10% мировой добычи нефти и газа). Именно по сырьевой линии СССР экономически интегрировался в мировую систему, что привело к оформлению в брежневский период еще одного серьезного противоречия, обусловившего экономическую катастрофу СССР во второй половине 1980-х годов. Как часть этой мировой (капиталистической) экономики, в которую СССР начал активно интегрироваться с середины 1950-х годов, он мог выступать главным образом как сырьевой придаток этой системы. В результате возникло острейшее противоречие между антисистемными и системными характеристиками положения СССР (и его господствующих групп) в мировой системе. Разрешиться оно могло либо по линии окончательного создания альтернативной капитализму высокотехнологической цивилизации, либо по линии превращения СССР в сырьевую полупериферию, а затем и периферию капиталистической системы с неизбежным демонтажем «исторического коммунизма» и СССР под руководством сырьевой и региональной номенклатуры в союзе с иностранным капиталом. Во многом из-за прихода к власти в СССР откровенно антигосударственного руководства в лице сначала Н.С. Хрущева, затем Л.И. Брежнева и, наконец, явного ставленника западной корпоратократии М.С. Горбачева, судьба СССР оказалась предрешена в пользу второго сценария.

Таким образом, осуществленный сценарий демонтажа СССР, в целом, явился «плодом» многолетних усилий структур глобального управления, направленных на дальнейшую унификацию мира с целью установления глобального контроля над человеческой цивилизацией в рамках «библейского проекта». Поэтому считать демонтаж СССР результатом только политических ошибок отдельных личностей, накопившихся экономических просчетов СССР (как это иногда происходит) было бы совершенно наивно. Именно целенаправленные и разноплановые усилия структур глобального управления привели к постепенному разрушению коммунистической идеологии и ослаблению экономики СССР, что, в итоге, и привело к тому, что вполне по праву относят к крупнейшим геополитическим катастрофам XX века. Результатом этой геополитической катастрофы для России стали мрачные 90-ые, ознаменовавшие собой поражение в эгрегориальном противостоянии с Западом, сильнейшее падение экономики – фактически «великую депрессию» в российской редакции. Как и «великая депрессия» в США она произошла не сама по себе, а была в значительной степени инспирирована структурами глобального управления. Для Запада, прежде всего для США, демонтаж СССР явился периодом мощного экономического подъема, который, однако, как упоминалось выше, лишь отсрочил наступление системного кризиса неолиберальной идеологии капитализма.

(из книги "Глобальная история Земли, богов и человечества. Кто мы?" -  globalhist.ru  - без картинок)