Ляптя... Часть вторая

На модерации Отложенный

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 Глава 1     Эпоха этикета

   Фортуна Ляпти споткнулась на экзамене по истории. В Африке были африканские события. Рекомендация историка была предельно простой и пессимистичной.

- Пахать!

   Профессор  посоветовал ещё изучать механику плуга в родных пенатах.

   Пессимистический приговор обозлил Ляптю. Возвращаться в пенаты с черными от дыхания паровозов посадками и задыхающимися в карьерной  пыли акациями не хотелось. Ляптя перебрала несколько вариантов и остановилась на бывшей артистке бывшего имущего сословия, у которой она снимала комнатку. В комнате была спартанская обстановка. Пожелтевший ковёр с ромашками. Хозяйка поливала их зимой из проржавевшего длинноносого чайника. Весной продавала на дерюжном  коломенском рынке. И двуглавый орел с раскрытым клювом, куда хозяйка бросала погребальный капитал. Двуглавый осуждающее  смотрел на Ляптю и клевал ее руки.

- Как живой, - говорила Ляптя, почёсывая поклеванные руки.

- Ты что? Пессимистка и атеистка?  - отвечала хозяйка. – У них всё мёртвое.

- Наполовину то. Батько гармошку растягивает, а мать -  «Библию» и «Псалтырь».

   Неудачу Ляпти на экзамене хозяйка прокомментировала с чисто артистической точки зрения: при таких сбоях Фортуны Ляптя должна расстегивать кофту и снимать юбку.

- У тебя не идеи, - бросила Ляптя, - а не пролетарские сексуальные сквозняки.

   Она еще добавила, что профессор истории находится на пороге путешествия в гробу.

- Ты точно была артисткой? - спросила Ляптя.

      Подтвердить это мог даже двуглавый, помнивший времена реверансов, книксенов  и августейших ручек.

- И можешь сыграть эту? – Ляптя покрутила пальцем в виске. – Прорепетируем, - сказала она, когда хозяйка   ответила, что она играла не только сумасшедших, но и российских императриц.

   Они легли спать, когда на детской площадке еще   раскачивались качели. И  проснулись от  звона стаканов      возле  магазина "Вино", от которого вздрагивала листва на деревьях. Хозяйке были даны   строжайшие указания    придерживаться эпохи реверансов и августейших ручек.

- Думаешь, поверят? - с тревогой спрашивала хозяйка.

   Она никак не могла  вынырнуть из прошедшего и привыкнуть к настоящему.

- Поверят, - уверенно сказала Ляптя. – Сама меня учила. У нас верят тому, что не может быть. А в то, что есть, не верят. Главное запутать идей этикета. Первую пробу сделаем на остановке такси.

   На остановке такси с километровой очередью хозяйка сделала несколько реверансов и ручек. Вначале толпа с интересом наблюдала за хозяйкой, которая откалывала налево и направо легкие кивки головой, сгибала ноги, отводя коленки в разные стороны. Словом, работала душой и телом на публику, но когда хозяйка стала насильно впихивать руку для поцелуев, от которых у толпы вспухли губы,  толпа возмутилась.

- Это что за не пролетарские пережитки? 

   Скорбная речь Ляпти о ридной бабушки, которая сошла с ума после провального экзамена внучки, взволновала толпу, которая буквально на руках впихнула Ляптю и  хозяйку в такси.

- В какую больницу? - спросил таксист.

   Бывшая артистка вытащила двуглавого.

- Покорми птицу, - сурово сказала она.

   Спина у водителя была, как днище телеги и могла брызнуть. Ляптя на всякий случай отодвинулась в угол.

- А какой корм ей нужен?

- Бабки, - ответила хозяйка.

   Она показала, что орел может взлететь и клюнуть. Таксист оказался волшебником. Он отбросил все петляющие дороги  и показал, что ему знаком  кратчайший путь к нужному месту.

- Дай бабок хоть на жратву, - сказал он Ляпте. - Я все свои скормил этой падле.

   Падлой был орел. От тяжести в брюхе он даже заснул. Институт находился за железной оградой. Его создатель любил дорогой камень. Он одел здание в мрамор и возвысил над домами, как айсберг над льдинами.

 

   Возле бюро пропусков Ляптя потрясла дрыхнувшего двухметрового гиганта на войлочном стуле, с которого он восемьдесят лет взирал на свет божий. Институтский страж отреагировал гигантским зевком. Хозяйка сделала реверанс.

- Ты че кланяешься, старуха? - удивился вахтёр. - Здороваться хочешь, так давай здороваться.

   Он выставил свою лопатную ладонь. Хозяйка подставила свою под его губы. Вахтёр с недоумением уставился на Ляптю.

- Чмокни ручку, - мягко подсказала Ляптя. – Приличия нужно соблюдать.

- Какие приличия? - гаркнул вахтер. - Какие ручки? Я на войлочной работе.

   Он вырос в  фабричных  и заводских покоях.

   После очередного комментария Ляпти вахтер остался в тревожном ожидании и с глазами, похожими на блуждающую звезду. Реверансы, ручки и скорбные комментарии Ляпти  взбудоражили институт. Уборщицы смотрели на Ляптю и ее хозяйку, как на космических пришельцев. У старших преподавателей с губ с вулканическим треском стартовали сигареты и, запустив дымные хвосты, носились, как кометы, от которых прятались младшие преподаватели, опасаясь лобовых столкновений. Возле двери в коже, от которой еще исходило тепло живого существа, Ляптя и хозяйка почувствовали холодок. В приемной за столом, состоящим из одних ящичков, как банк матери, сидела оформленная в бугры и отлогости  хранительница ключей и печатей ректора. Бывшая актриса поправила погрустневшие груди.

- Ректор в министерстве, - прожурчала секретарша. – С министрами…

   Ляптя и хозяйка посмотрели под ее ноги. Через полчаса от журчания они почувствовали сырость в ногах. Через час - насморк. Приемная оказалась мертвой точкой. Из мертвой точки Ляптя попыталась выйти на домашние координаты ректора. Домашние координаты хранились за семью печатями. Взломать печати не удалось.

- Ректор,  что засекреченный? - возмутилась Ляптя.

   Засекреченность ректора снял почтальон. Он положил хрустящий пакет на стол секретарши и вздохнул над ним, как над умершим.

- Трудно, - сказал он и   добавил: - Трудно носить ректорскую почту.

- Домашний адрес, товарищ почтальон, - бросила Ляптя.

- Чей? - вздрогнул мужчина.

- Ректора.

- А, ректора, - счастливо выдохнул он. - Не знаю.

   Ляптя и хозяйка вновь оказались в мертвой точке.

- Вынь орла, - приказала Ляптя хозяйке.

   Была надежда. Двуглавый оправдал надежду. При виде секретарши он тотчас попытался распластаться на ней.

- Уберите сексуального маньяка, - прожурчала секретарша, – я  с ректором в министерстве…

   Маньяк тотчас просигнализировал точные координаты «министерства»: сто метров от стола секретарши в кабинете за расшнуровкой хрустящего пакета.

- Пошли домой, - бросила Ляптя бывшей актрисе.

   Пересдача экзаменов оказалась блестящей. Ляптя взяла орла. Двуглавый дружески реагировал только на августейшее отношение к своей особе. Профессор истории особой считал себя. Двуглавого -  стервятником.

- Кем? - прошептал орел.

- Не может быть, - прошелестел историк. – Он что говорящий? История не знает таких примеров.

- Так-то история, - вздохнула  Ляптя. – Он ещё и клюющий.

   Историк, как говорится: не выдержали нервы, и он бежал. Его  чувства замкнулись на институтском паркете. А Ляптя со словами: пессимист -  собственноручно проставила себе оптимистическую оценку....

 

 глава 2      ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ

   Гром грянул в день стипендии. Ляптя оказалась обладательницей колоссального состояния. Возле окошка "Касса" она была первой. Первой запустила руку в окошко. Последней сняла точный счет с бабок.

- Может, за пять лет вперед? – сказала она. -  Сразу все?

 

- Все дают, когда в гроб кладут.

- А за день до гроба нельзя?

   На улице стремительно разворачивалась новая эпоха. Ляптя почувствовала ее, когда колоссальное состояние студентки осело в десяти сосисках.

- Бизнесом занимайся, - бросила продавщица возмущенной Ляпте.

   Она показала Ляпте свои туфли. Туфли- были зашнурованы сосисками.

   Вернувшись в спартанскую комнату, Ляптя застала бывшую актрису спящей, укрытой ковром с ромашками. Двуглавый открыл клювы. Вместо бабок в клювы влетели сосиски.

- Ты что? - прошептал орел.

- А то, - отрезала Ляптя. - Одна дрыхнет под ромашками. Другому бабки гони. Бизнесом надо заниматься.

- И каким бизнесом мы будем заниматься? - спросила хозяйка.

   И скрылась под ковром, как черепаха под панцирем.

- С тобой понятно, - сказала Ляптя и посмотрела на двуглавого. - А с тобой?

   Сосиска врезалась Ляпте в лоб.

- Крутые, - ответила Ляптя. - Посмотрю на вас через месяц.

   Через месяц орел чуть не оказался жертвой истощения. 

- Что? - спросила Ляптя. - Сейчас бы и сосиска пригодилась.

   Бывшая артистка молчала. Она укрывалась не ковром с ромашками, а ста томами монументальной энциклопедии историка "Как зарабатывать бабки". Она споткнулась на последнем томе. Историк утверждал, что продолжение следует искать в первом.

- Так, каким бизнесом будем заниматься? – спросила хозяйка. - Реверансами и ручками?

- Я решу, - ответила Ляптя.

   Вначале она погрузилась в монументальную энциклопедию историка, споткнулась, как и бывшая артистка, на последнем томе, в котором автор утверждал, что продолжение следует искать в первом, и окунулась в уличный мир бизнеса. Она постигала его основы с упорством хищника, преследующего свою жертву,

   Месяц Ляптя обследовала город. На месте человека из легенды остались щепки от протеза. Щепками торговала разбитная особа. Она выдавала щепки за русские зубочистки.

   Возле метро Ляптя встретила пятнистого. Дог заложил в ломбард хозяина. И при виде Ляпти сказал: "Здрасьте".

- Научился говорить? - удивилась Ляптя.

   Дог поскреб лапой в затылке.

- Надо еще научиться думать, - ответил он.

   Дальнейшие смотрины показали: человек, живший в особняке на балконе исчез в недрах небытия, прихватив раскладушку сторожа.

- Паскуда, - пожаловался бывший хозяин раскладушки. - На два бакса нагрел. Я даже к Фемиде обращался.

   Фемида оказалась еще большей паскудой. Она содрала даже армейские галифе.

   Ляптя побывала в студенческом общежитии возле озера. В его водах отражались одни железные кровати. Бывший комендант был без дымчатых очков.

- А где полотенца и одеяла? - спросила Ляптя.

   Администратор занимался бизнесом с молью, которая и сожрала вафельные полотенца и байковые одеяла.

   От осмотра бывших достопримечательностей Ляптя отказалась на вокзале. Человек с гор покупал на задворках магазина, администратором которого был грузчик с разорванной ноздрей, затычки от пивных бочек и продавал их, выдавая за зенитные снаряды, человеку, который только спускался с гор.

   На почте студентка отбила телеграмму в родные пенаты. Родные отогнали бумажного гонца "в матушку".

- Так и у меня, - вздохнула телеграфистка. – От жизни спасаюсь только сериалами.

- Чем? - спросила Ляптя.

- Да ты что? - удивилась телеграфистка. - Не русская?

   Она вытащила двадцать томов сериала. Обложки были в красно-кровавых красках. Ляптя отколупнула краску и наткнулась на женщину.

- Ох и страдает она, - вздохнула телеграфистка. - Мучается.

- По ее роже не видно, - перебила Ляптя.

   Она перелистала сериал. Женщина действительно мучалась. Только под рукой автора.

- Ох и страдает, - повторила телеграфистка.

   Она зацепила такую длинную фразу о страдании и тащила ее до тех пор, пока не запахло потом. Сюжет был так закручен, что закрутил и ее до отчаянного шага.

- Шлепнуть мучителя? - спросила Ляптя.

   Телеграфистка была готова шлепнуть скотину- автора.

- За то, что женщину замучил?

   Скотина- автор замучил любительницу сериала. Он отказывался писать двадцать первый том.

- Наверное, мало бабок платят, - сказала Ляптя.

- Да я за двадцать первый том телеграфную станцию продам, - отрезала телеграфистка. - И хрен кто меня остановит.

- Так, - констатировала Ляптя. - Есть идея. Я напишу двадцать первый том.

- Ты – писательница?

- Да, - небрежно бросила Ляптя. -  Написала сто томов о бабках.

- Плевать мне на сто томов и бабки. Пиши двадцать первый. Только страданий, страданий побольше, - сказала телеграфистка и зарыдала.

- Что ж ты рыдаешь? Страдания ещё не написаны.

- Да ты что? – вскипела телеграфистка и повторила, - не русская, что ли. Я без страданий жить не могу.

   По дороге Ляптя зашла в аптеку и купила   снотворного.

   Хозяйка и орел при ее появлении тревожно проимпульсировали, что через неделю могут быть похороны.

- Спать, - приказала Ляптя.

   Она затарила в чайник пригоршню седуксена. Хозяйка и орел свалились после первого глотка.

   Месяц бывшая актриса и орел спали в обнимку. Ляптя погружалась в двадцать первый.

   В полдень следующего месяца Ляптя разбудила хозяйку и двуглавого. Они тревожно уставились на нее. Студентка была похожа на чернильную кляксу.

- Капец, - прошептал орел.

- Сбрей бороду, - сказала Ляптя, - а то не узнают.

   Она загрузила рюкзак с двадцать первым на спину. Хозяйка почувствовала себя совсем худо.

- Милостыню пойдем просить?

- Бери орла, - бросила Ляптя. - И показывай ему эпоху бизнеса.

   От эпохи бизнеса орел совсем пал духом.

- Какая же дубина до этого довела? - шептал он.

   Ляптя эту дубину еще не знала. Она тащила рюкзак, похожий на горб.

   Историк при появлении Ляпти закрыл лоб. Лоб был пропахан клювом. Отметину орла он выдавал за трещину от титанического труда над монументальной энциклопедией "Как заработать бабки?".  Историк был в исторической одежде. Эпоха бизнеса содрала с профессора все, что можно было содрать, оставив прикрытой только мужскую силу, торчавшую, как кухонная скалка.

- Как чувствует себя особа? - спросил он и погладил рюкзак. - Не скучает?

- Скучает, - ответила Ляптя.

   Орел хотел развеять скуку с историком и ректором. Историк попытался улизнуть, сославшись на свой вид, в котором было неудобно появляться перед особой.

- Вид, как вид, - сказала Ляптя. – Для будущих археологов находка.

   Кавалькада во главе с Ляптей двинулась по лестнице. По ее бокам стояли статуи в мундирах с крестами на груди, лентами... Они вернулись из прошлого. Историк тайком орудовал «скалкой» у подножия статуй. Они сырели, мерзли, но возвращаться в прошлое не хотели.

   Эпоха бизнеса обрушила свою лапу и на высшую сферу образования. В мраморном гиганте зияли дыры. Дорогой камень исчезал в неизвестном направлении. Лапа бизнеса прошлась и по обладателям будущих дипломов. Студенты были похожи на привидения. Достала младших и старших преподавателей, превратив их в пыль привидений. Не смягчила свой удар даже на вахтере. Он продал свой войлочный стул.

— Это кто же, мать твою? - шептал орел, тревожно импульсируя по обитателям института. - Дети той же дубины?

- Завяжи ему глаза, - сказала Ляптя хозяйке, - а то в истерику ударится.

   В институте все еще была видна работа орле после битвы с историком. Ее волна докатилась и в приемную. Хранительница ключей и печатей ректора затыкала щели париком. Ляптя взяла дверь на себя. Орел тревожно проимпульсровал - за дверью чужой. Ляптя вошла ураганом и наткнулась на раскладушку. На ней спал незнакомый человек.

   Над раскладушкой висела карта. На ней шла битва. В сердца городов впивались флажки. Они падали, когда спавший выдавал храп. Флажков под раскладушкой становилось все больше, а городов на карте все меньше.

- Так, - констатировала Ляптя. - Новый ректор.

- Новый, - прожурчала секретарша. - Пришли - спит. Пытались разбудить – не получается.

   Следы бывшего ректора терялись в пенсионном фонде. Орел проимпульсировал - секретарша врет. Бывшего администратора подставила не пенсия, а почтальоны. Они перестали носить ему почту.

- А зачем мы сюда ходили, - спросила хозяйка.

- Из – за почтальонов, - тяжело вздохнула Ляптя и повторила слова секретарши. – Почтальоны перестали носить почту...

 

 глава 3      НЕОБЫКНОВЕННАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ или ДЯДЯ С ТРУБКОЙ

              

   На следующий день Ляптя вышла на новый круг.

 

   Исходной точкой в круге был вокзал. На вокзале ее остановил человек с отощавшими кожаными баулами. Он ткнул в Ляптю, как в сбежавшую из концлагеря.

- Ты не есть бизнесмен. Я есть бизнесмен. Ты, - он посмотрел на пополневшие отечественные авоськи, которые распихивали его отощавшие баулы, - ты есть русский морда носорога.

   От трижды сказанных "есть" Ляптя почувствовала голод.

- У нас вокзалы такие, - бросила она. - На них все время жрать хочется.

   Ляптя обследовала вокзал в поисках знакомого лица. Знакомым оказался дог. Он лежал, растянувшись на ступеньках. Ляптя потыкала в брюхо. Оно было пустым, как барабан.

- Баксы нужны? - спросила она.

   Дог почесал затылок. Зевнул. От зевка Ляптю чуть не втянуло в пасть. Она заплесневела от голода.

- Концы отдаешь! С твоими способностями, - удивилась она. - Подойди к иностранцу и попроси бабки.

   Дог махнул лапой.

- Понятно, - вздохнула Ляптя. - Этих иностранных козлов у нас уже ничем не удивишь.

   На привокзальной площади мучился экскурсовод с мегафоном. Он зазывал в Ясную поляну в гости к Льву Толстому. Пассажиры, одетые в отечественный мусор, тащили саквояжи с турецким и вьетнамским мусором. И отбивались от зазывалы словами: "Заткнись!" Мегафон был неплохой штукой. И мог произвести хорошую трепку. Трепку Ляптя оставила на непредвиденный случай.

   Человек гор пошел в гору. Он повесил в своем кабинете портрет человека с трубкой и переделал крышу вокзала, придав ей форму морды носорога. Морда была на шарнирах. Рог задвигался и выдвигался.

- Супер - техника и супер - бизнес, - бросил бывший носильщик Ляпте. - Жду факс.

   Через секунду факс выбросил текст из Европы: грузится скорый на "матушку". Еще через секунду факс отработал текст в Европу: срочно уточните координаты скорого. Человек с трубкой внимательно наблюдал за перестрелкой факсов.

- Надо будет заменить этого нестриженного барашка в Европе, - сказал супер - бизнесмен Ляпте. - Никогда не сообщит точные координаты сразу. 

   «Барашек в Европе выдал точные координаты через полчаса: загрузка скорого идет в Мюнхене.

- Какой багаж?

   Факс выплюнул: грузятся немцы. Человек с трубкой нахмурился.

   Бывший носильщик нажал красную кнопку на факсе. Морда носорога нацелилась на Европу. Рог выдвинулся на две тысячи километров и уткнулся в скорый. Тотчас пришел факс: миллион баксов за пропуск скорого. У человека на портрете чуть не вывалилась трубка.

- Они что там чокнулись? - бросил бывший носильщик. - Мой дядя, - он посмотрел на дядю, прикурил из его трубки, - за Европу выложил шестьдесят миллионов героев. Это сколько же выходит? Ноль шестнадцать тысячных бакса за героя.

   Факс отработал в Мюнхен: по баксу за героя. Через час из рога высыпалось тридцать миллионов зеленых. Напряженное выражение на лице человека с трубкой упало.

- С Европой еще работать можно. А вот с нацями?

   Рог раздвоился и уперся в поезда, грузившиеся в Киеве, Минске... Из рога посыпались карбованцы, зайчики, гривны...

- Эх, - вздохнул супер - бизнесмен. - Был бы жив мой дядя, он растопил бы нацями свою трубку.

   Заработал факс: на мысе Канаверал стартует "Шаттл". Трубка закурила, как вулкан. Морда носорога нацелилась на мыс.

- Как додумался? - спросила Ляптя, когда "Шаттл" сбросил в рог порцию зеленых из космоса. – Такие бабки заколачиваешь.

— Это дядя частично трансформировался в меня. Частично остался на портрете. Полностью пока реализовываться не хочет. Изучает, куда движется перестроечная ситуацию.

- И куда?

- Говорит, что запутался.

- Ну, пока он там распутается, ты кинь бабок хоть на сосиски, - попросила Ляптя. - Жрать хочется.

- А что дядя жрать будет, - ответил супер - бизнесмен. - Дерьмо!

   Это был непредвиденный случай. Десять бесполезных кругов по привокзальной площади вызвали воспоминания о потайных кармашках и убедили Ляптю: супер - бизнесмен и мусорщики требуют безотлагательной хорошей трепки. Она вышла на экскурсовода.

   Мегафон осип. Он нуждался в свежем голосе и свежей информации.

- Этим скотам хоть голос Толстого подавай. Хрен откликнутся, - буркнул экскурсовод.

   Он с ненавистью посмотрел на габаритную дамочку, тащившую хвост из двадцати тележек.

- Ты меня не понял, - ответила Ляптя. - Я продаю не только голос, но и новую информацию.

   Свежий голос и новая информация обещали забить автобус до отказа.

- Что за информация?

- Сто баксов!

- Да, где я их возьму? - взорвался экскурсовод.

   Он прошелся по скотам. Они платили бабки за турецкий и вьетнамский мусор, тащили его в Отечество, обливаясь потом, и никак не хотели платить бабки Толстому, который очистил бы их бестолковки от мусора на Ясной Поляне. Родственная душа смягчила Ляптю.

- Ладно, - сказала она. - Давай мегафон. И открывай все двери автобуса.

   Свежий голос выдал новую информацию из-за угла. Пассажирам она крепко не понравилась. Невидимый голос предлагал им сохранять спокойствие, оставаться на местах и не мчаться к автобусу в то время, когда вокзал заминирован! Волна разъяренного топота обрушилась на автобус. Экскурсовод не выдержал.

- Брось мегафон! - заорал он.

   Совет ухудшил ситуацию. Мегафон шлепнулся на габаритную дамочку.

- Мина! - заголосила она.

   И попыталась втиснуться с тележками в автобус. Под тележки попал экскурсовод.

- Куда прешь со своим мусором! - завопил он. - Мест нет. Это тебе не кладбище!

   Двойной вопль и кладбище полоснули по нервам бритвой. Через минуту вокзал напоминал мертвый город. Ляптя прошла по площади и поднялась в офис. Портрет дяди с трубкой исчез с бизнесменом. Красная кнопка на факсе отливала зловещим блеском.

  Ляптя вздохнула, перекрестилась и нажала на кнопку. Факс не работал...

 

глава 4     СУПЕР – КОРОЛЬ БУМАЖНОЙ ИМПЕРИИ

 

  Покинув вокзал, Ляптя вышла на новый круг. Исходной точкой в круге был администратор студенческого общежития, отказавший ей в ночлеге и посоветовавший обратиться в гостиницу.

   Фортуна переместила его сначала с должности коменданта общежития на должность президента акционерного общества с молью на рекламе. С президентской должности - в общежитие возле озера, в водах которого отражались не железные спинки кроватей, а тюремные решетки.

   Тюрьму осаждала толпа с плакатами. Коротконогая японка с фотокамерой брала интервью. Интервью были разными, как и надписи на плакатах: от объяснения в любви к бывшему президенту до объяснений не в любви. Зарубежная пресса называла его "супер-король бумажной империи". Отечественная путалась в оценках.

Пробиться с первой попытки к супер-королю Ляпте не удалось. Она сделала ставку на японку.

- Ты русский язык хорошо знаешь?

- Хленово, - прохлюпала японка.

   Она хорошо знала русский мат, с которым ее познакомил таможенник, когда она после рейса "Аэрофлота" открыла чемодан и сказала, что в Японии он был тяжелее.

- Сама спи...ла, - сказал таможенник.

- Сто Вы сказали? - просипела японка.

   Таможенник объяснил, что он сказал: в Японии земное притяжение сильнее, чем в России.

— Значит, тебе нужен переводчик? - констатировала Ляптя.

- Ошень, - прошепелявила японка.

- Интервью от самого супер-короля хочешь получить?

- Хосу!

- Да не сипи ты, - бросила Ляптя. - Грузи свою аппаратуру на горб.

   Японка порыскала глазами по сторонам.

- Что ищешь?

- Вюрблюда.

- Зачем? - опешила Ляптя.

- Вы зе сами сказали: гёрб.

   Ляптя загрузилась фотокамерой. Надзирателю японка объяснила через переводчицу: она президент деловых кругов Японии и хочет взять интервью у супер-короля.

- С какой стати?

   Стать была одна: интервью поможет ей избежать тюрьмы в Японии.

- А сколько она потеряет баксов, если сядет на нары?

 - Сто? - спросила японка.

- Сто! - ответила Ляптя.

   Сто баксов заткнули глотку надзирателю.

   Супер-король сидел на корточках и изучал через тюремный глазок надписи на плакатах, пытаясь определить удельный вес любви к нему.

   Три года назад он сделал гениальный ход. Перебросил идею "Как выколачивать бабки у населения?" с правительственного уровня на свое акционерное общество и стал торговать акциями. Правительственные игры с лотереями, облигациями, вкладами... оказались не у дел. Государственные банки начали катастрофически терять бабки. Чиновничий улей встревожился и сделал попытку накрыть рекламу с молью. Моль накрыли. Реклама протиснулась в мембраны телефонных трубок. Примеру супер- короля последовали теле-короли. Банковская система была на грани краха.

   Супер-король уже готовился баллотироваться в первого администратора государства, когда второй госадминистратор сказал:

- Выскочка!

   И натравил на выскочку налоговый аппарат.

   Блестящая карьера супер-короля зависла над пропастью. Требовался лишь щелчок, чтобы она рухнула в нее.

   Бывшая верхушка акционерного общества уложила свои чемоданы, забыв уложить чемоданы шефа, и пожирала коньяк в "Боингах", пересекавших океан. Лапа правительства загребла его денежки, объяснив поведение своей лапы защитой интересов простых акционеров.

   Простые акционеры заметались в панике.

   Супер-королю снились акционеры с баксами, марками... и второй администратор с дубиной, когда вошли Ляптя и японка.

   Корреспондентка нацелила камеру на бывшего президента на нарах. Яйцо, влетевшее через тюремный глазок, заклеило объектив.

- Не холосо! Яйса. А у васих бабусек срать нечего!

- Да не сипи ты! - взмолилась Ляптя. - От твоего сипа слова нехолосые. Жрать, а не с, - засипела змеёй Ляптя. - Бери интервью и уматывайся. У меня тут свои проблемы.

   Ляптя толкнула спящего в неподходящий момент. Второй администратор замахнулся дубиной, акционеры с баксами и марками брызнули в россыпь... Фотокамера протаранила тюремную дверь. За ней торпедой пошла японка и застряла между ногами надзирателя. Японка поднялась с человеком на шее.

- Так маленьких носят! - вздохнула Ляптя.

   Оседланную японку поглотила нахлынувшая толпа. Ее волна дотащила корреспондентку до Курильской гряды, которая уже готовилась к отплытию в Японию.

   Бывший комендант долго не признавал Ляптю. Он принял ее вначале за проститутку, которую прислал второй администратор, чтобы ублажить его сексом и выведать новые гениальные идеи о выколачивании бабок. Потом за акционерку, пробравшуюся в изолятор, чтобы выколотить из него свои бабки. Лишь после того, как Ляптя заговорила о фибровом чемодане в стальных угольниках, дымчатых очках…, он облегчённо вздохнул.

   Ляптя осмотрела камеру. Рука, переоборудовавшая студенческое общежитие в тюремное, была настроена решительно. Камера напоминала бункер. Ее не разбомбил бы атомный налет. Ляптя оценила бывшего президента. Бывший отливал желтым румянцем. От желтизны в глазах мелькали желтые бабочки. За решеткой бушевала толпа. Она - готовилась к штурму. Отпугнуть толпу не смог бы и мегафон.

- Ситуация, - вздохнула Ляптя.

   Ситуация оказалась непредвиденным случаем. В окошко просунулась рука надзирателя с миской.

- На двоих!

 

Глава 5      АРТИСТЫ «БЕЛОГО ТЕАТРА».  

   После отсидки за участие в несанкционированном митинге Ляптя решила выйти на новый круг.  Исходной точкой в круге оказалось "Домоуправление № 1 ".   На его месте находился огромный особняк с вывеской «Белый театр». Домоуправление, словно слизало ураганом.

 

    Вход в театр преградил человек с резиновой дубинкой. Дубинка потыкалась в грудь, ноги Ляпти.

- Куда? - спросил охранник.

    После ответа Ляпти дубинка выгнулась и зашипела, как кобра.

    Ляптя зашла в тыл театра. В тылу находился подвал. Дверь была усеяна табличками, как поле саранчой. Они отражали торговый -  финансовый -политический спектр эпохи бизнеса.

    Вход баррикадировали качки. Они работали мышцами. Мышцы трещали и вырабатывали электричество.

- В торгово-политическую корпорацию, - бросила Ляптя.

    Она ткнула в гигантскую табличку, которая была словно глава дома на семейной фотографии.

- Вчера накрылась!

    Из припарковавшегося "Мерседеса" как из окопа, грянул залп. В семейной фотографии на одного члена семьи стало меньше. Качки заработали мышцами. "Мерседес" обуглился.

    Ляптя попыталась проникнуть в политический -  финансовый концерн. Концерн только что накрылся.

- Почему таблички не снимаете? - возмутилась Ляптя: - Они вводят в заблуждение.

    Преодолеть силовой барьер помог "Запорожец". Из "Запорожца" выползла баллистическая ракета и уставилась рылом на подвал. Очнулась Ляптя через три часа. "Запорожец" тащил на багажнике подводную лодку. Он остановился на мосту. Лодка плюхнулась в воду.

- Ни хрена себе, - сказала Ляптя. – Чем они там занимаются?

    За дверью "Режиссерская группа и К" Ляптя нашла человека с галунами.

    Швейцар сидел за станковым пулеметом в позе лотоса. Галуны свисали с плеч, как языки загнанных овчарок. Старшина работал с кинокамерой.

- Что за бизнес? - спросила Ляптя.

- Мы снимаем сериал, - строго сказал старшина.

    Год назад был снят сериал "Закрученный мафиози". В ста сериях. На роль мафиози объявили конкурс. Результаты были потрясающие. В отечественном кинематографе оказалась бездна талантов. Бездну заткнули человеком из прошлого. Артистические данные человека были не ахти какие, но лицо знакомым среди публики, которая прозвала его скандалистом. Скандалист блестяще работал на публику, пил с ней горькую и вместе с публикой досаждал артистическую верхушку ее привилегиями, за что верхушка и изгнала его с театральных подмостков.

- Пахать, - вздохнула Ляптя. - У него судьба, как у меня.

- Черта с два, - сказал старшина. - Мы, козлы, предложили этому козлу роль в прежнем сериале.

    Последствия артистической роли оказались фантастическими. Скандалист не только вернулся на подмостки. Он разогнал артистическую верхушку, обвинив ее в заговоре против отечественной сцены и публики, которая платила бабки верхушке за первые роли, сама оставаясь на вторых, и дал дельный совет: предоставить ему первую роль. За первой последовала сверхпервая. Советы следовали с быстротой цепной реакции. Реакция уже добиралась до бороды Бога. Точку в реакции решили поставить старшина и швейцар, когда увидели: все роли оказались у скандалиста, а у них ведомости на выплату гонорара. Швейцар предложил сериал отечественному кинематографу. Отечественный вынес резюме: нет бабок. На сериале поставили крест. Режиссерская парочка решила снять крест. И протащить сериал за бугром. За бугром ответили: у нас своих во.

    Швейцар перевел сериал в прозу. И предложил отечественной прессе. Пресса сослалась на колоссальный объем сериала и дефицит бумаги. Изгнанный сериал оказался в чемодане. Скандалист почувствовал, что с таким режиссером может остаться без бабок. Он был сильно не доволен особенно швейцаром, назвал его "галушник". и потребовал разогнать режиссерскую парочку в двадцать четыре часа.

    Швейцар не остался в долгу. Слово оказалось прицельным: омский плотник, попавший в кинематограф благодаря скандалам с артистической верхушкой.

    Скандалист оглянулся на публику. Режиссер - на первую Фемиду. Фемида захотела вернуть скандал на исходную позицию. Публика выстроила заградительные барьеры. Она обвинила швейцара в бунте против скандалиста. Телевидение добавило к бунту мятеж. Пресса - баксы от бизнесмена. Баксы режиссер получил, чтобы положить сериал в чемодан. Бизнесмен оказался евреем. За такие баксы он сам бы нашел такой чемодан. Доказать взятку не удалось. Но шум подняли.

    Газетный монстр опубликовал фотографии дачи и "Мерседеса" режиссерской парочки. Скандалист велел разобраться: за какие-такие куплены дача и "Мерседес". Разобраться не удалось: кто- то вывез дачу на "Мерседесе".

   Сейчас старшина и швейцар снимали со скандалистом новый сериал "Первый администратор". Да еще в каких условиях. Условия были блестящими. Скандалист даже запатентовал их. Он отключил канализацию в особняке, чтобы режиссерская группа не отвлекалась на мелочи. Мелочи валялись по всем углам.

- Умный дядя, - заметила Ляптя. - Знает, за что хватать. А то у нас все за горло. 

- Я предыдущий и новый сериал самому Богу на Страшном Суде покажу, - сказал старшина, -  чтоб он скандалиста пригнобил. Вот только закавыка одна есть.

    Закавыка оказалась существенной. Старшина уже год бился над транспортировкой прошлого сериала на Страшный Суд.

    Подтверждений, что сериал принят к просмотру от Страшного Суда не поступало.

    Вначале старшина и швейцар крепко подозревали, что транспортные средства перехватывает скандалист. Они разработали звездную систему слежения. Система показала: средства попадали не к скандалисту. Они исчезали в черных дырах.

- У меня идея получше вашего сериала, - бросила Ляптя.

    Идея была замечательной. Они втроем открывают телеграфное агентство, которое будет оказывать народу услуги по общению с Богом. Мысль эта совсем не понравилась режиссерской парочке. Старшина и швейцар обозвали Ляптю совершенной дурой и посоветовали изучить историю Всемирного потопа, который и произошел после открытия такого агентства. А заодно и историю Ноя, которому пришлось пуститься вплавь, Бог знает, на какой посудине и Бог знает, с кем.

- Почему Бог тогда заплакал? А!

   Старшина заплакал бы и сам. Надо же! Эта провинциальная кувалда додумалась до такого бизнеса. А они - до сериала со скандалистом. Старшина готов был уложить себя на месте, но, подумав, решил, что лучше уложить Ляптю.

- Так ведь бабки какие? - не отступала Ляптя.

    Она не поскупилась на доходы от услуг телеграфного агентства. Из-за таких доходов старшина готов был уложить вместе с Ляптей и швейцара.

- А о Нем ты подумала? - бросил старшина.

    Открывать телеграфное агентство такому народу. Да такой народ в двадцать четыре часа засыплет Бога мешками с такими телеграммами, что ни один Страшный Суд не выдержит.

- Выдержит, - ответила Ляптя.

- Хорошо, - сказал старшина и добавил.

   Он откроет агентство, возьмет в долю Ляптю, но вначале ее нужно транспортировать с сериалом «Закрученный мафиози» в божественные покои. Встретят ее там, разумеется, с распростертыми объятиями.

— Это я и без тебя знаю, - ответила Ляптя.

    Распростертыми объятиями она уже была сыта. Добавлять еще одно ох как не хотелось. Она попыталась выйти из объятий мелкими шажками к двери. Шажки не понравились старшине.

- Там Бука, - сказал он. - Смотри, съест.

    Бука находилась в руках старшины. Воздух в проеме двери превратился в красный крест. Можно было прорваться и через крест, но уходить из эпохи бизнеса в состоянии атома, в планы Ляпти не входило.

- И что же я там буду делать? - вздохнула Ляптя.

    Старшина объяснил. Сначала она введет Бога в курс дела. Да только не так, как ее предшественники. Предшественникам досталось крепко. Они катили туда с "Мерседесами", особняками, секретаршами, чемоданами, набитыми баксами, занимались там взяточничеством, разборками, подкупали Страшный Суд. Словом, переселение шло по полной программе. Переселенцы предусматривали такие планы. Старшина не стал раскрывать какие планы. Он посоветовал Ляпте нацелить кинокамеру в угол и взглянуть. Ляптя так и сделала. Эффект был поразительный. Переселенцы растаскивали даже мелочи. А Ляптя, как наичестнейший человек эпохи бизнеса, должна была там раз и навсегда. Вот это "раз и навсегда" сильно не нравилось Ляпте. Она попыталась переложить миссию на швейцара.

- Ты что! - воскликнул он. - Я же в гостинице всех обдирал до нитки.

    За эти нитки его должны были повесить там, не дав даже последнего слова. А если не повесят, так им будет хуже. Он в двадцать четыре часа обдерет всех там до нитки. Убедить швейцара стать обладателем такого огромного количества ниток не удалось. Он отказался наотрез, так как с детства мечтал о тихой райской жизни.

- В детстве меня и нужно было отправлять туда, - вздохнул он.

    Мысль была, конечно, замечательной. Но вернуть швейцара в детство оказалось задачей непосильной.

    Старшина тоже был неподходящим. Он знал все потайные карманчики и по привычке мог запустить руку в карман самого Страшного Суда.

- Хорошо, - согласилась Ляптя. - Пакуй сериал. И гони бабки. Дорога длинная, а чай дорогой.

- Ну, - развел руками старшина.

    Чаепитие в дороге совсем выбило его из колеи.

- Мне самому нужны бабки, - рявкнул он. - Были бы солидные бабки, ворота там давно открыли бы. Господи, - старшина перекрестился, - если получишь сериал, не засвети только пленку.

    Новый поворот заинтересовал Ляптю.

- Библию читаете? В Бога веруете?

- В церковь ходим, - кротко сказал старшина. - Свечки ставим. Святой угол сделали. Икону Божьей Матери поставили.

    По всем статьям выходило - люди крепко верующие.

- А скандалист?

- Тоже. Вот только не знаем, что он ночью делает? - сказал старшина. - Да ты выглянь в окошко и спроси.

    Голова в окошке могла даже очень заинтересовать человека в подводной лодке.

- Нехорошо получится, - ответила Ляптя. - Незнакомое лицо испугает его. А знакомое он поприветствует.

    Поприветствовать лицо старшины могла торпеда.

    Старшина понял, что дал преждевременный ход тайным мыслям. Эта зараза работала, как электросхема.

- Ладно, - сказал он. - Надо снимать вторую серию. После нее у нас час на панихиду за упокой сегодняшних. Роль я тебе щас дам.

    Какую роль хотел старшина дать Ляпте - осталось тайной. В подвал ворвалась коротконогая японка. 

- Моя подружка, - бросила Ляптя. - Иностранная фокусница.

    Иностранная фокусница обладала колоссальными возможностями. И в случае чего подружка за подружку могла вызвать любые стихийные бедствия: землетрясения, цунами, торнадо... вплоть до потрясения всех основ и Вечной тьмы, которая поглотит всех обидчиков Ляпти.

    Обидчики, к возмущению Ляпти, отреагировали зевками на подружку за подружкой.    Ляптя увеличила возможности подружки, которая имела подружек не только в странах Восходящего Солнца, но и там, где Солнце давно зашло. Причины захода были ясны.

- Что ты подружка за подружкой. Что- то взошло, а что- то не взошло. Ну и что?

    Подружки, что называется, раньше были в моде. А сейчас одна подружка вызывает землетрясение, а у другой от землетрясений с панелей бегут мужики с бабками.

    Японка нацелила телекамеру на крест в проеме двери. Он накалился до такой степени, что его можно было видеть даже невооружённым глазом. Камера застрекотала.

    Ляптя попыталась повернуть объектив на себя. Её истощенный вид должен был вызвать в иностранных государствах толпы разъяренных демонстрантов с плакатами. 

    Надписи на плакатах, разумеется, уже были заготовлены. И требовали срочную помощь невинной жертве в достаточном количестве и хорошую порку обидчиков. Японка никак не хотела работать над такой картинкой.

    Она думала, как бы оттяпать Курильскую гряду, выкинуть курильчан и поставить гряду на якорь в Токио. В другой ситуации Ляптя поставила бы японку на якорь в подвале с мелочами. В конце концов, можно было набить Курилы порохом и отпустить. Ну и что! Стало бы на одну Японию меньше.

    Картинки с пароходами, лайнерами, разукрашенными красочными крестами и спешившими с сумасшедшей скоростью с заморскими товарами на помощь невинной жертве - тоже не выходили. Пароходы отчаливали, лайнеры взлетали, провожающие махали воздушными шариками. Воздушные шарики долетали, пароходы причаливали. Лайнеры садились, а заморские товары исчезали в Бермудском треугольнике. Ляптя и сама исчезла бы с такими заморскими товарами в Бермудах, если б знала их точные координаты. Банкиры иностранных государств срочные переводы не слали, а обжирались сосисками, гамбургерами, чизбургерами, от которых шел такой запах, что забивал запах мелочей в подвале. Толпы разъяренных демонстрантов отсутствовали, как и надписи на плакатах. С иностранными правительствами и международными организациями было совсем худо. Они вписывались в картинку, которая была похлеще картинки, где Ляптя прощально махала рукой Курильской гряде, набитой порохом и отплывающей в Японию. Главы государств бездействовали. Вместо того, чтобы треснуть хорошей бомбой по эпохе бизнеса и выкинуть такую эпоху, ударить в Мировой колокол, поднять на ноги всемирную Фемиду, послать дипломатов, за ними - войска на защиту невинной жертвы, главы посылали войска не в центр бедствия, а на окраины, чтобы поддержать свои окраины.

    Пресса тоже была не на высоте. Вместо того, чтобы натравить общественное мнение на потайные карманчики, поднять шум и скандал, она скандалила из-за своих карманов. Погромы, которые должны были вот — вот начаться, почему-то не начинались. Заграничные бизнесмены вместо того, чтобы тащить в центр бедствия мешки с баксами, тащили из бедствия бабки мешками. Из-за перетаскивания мешочный бизнес стал самым модным, а мировая экономика оказалась на грани краха из-за дефицита мешков. Лучшие заграничные умы вместо того, чтобы изучать события в недрах эпохи бизнеса, вытаскивали эти недра. А Мировой колокол молчал! И это в то время, когда двуглавый выклевывал последнюю ромашку на ковре.

    Последняя ромашка оказалась последней каплей. Очередные бедствия обрушились на японку, словно таран. Телекамера оказалась в руках Ляпти. Распятие так потрескивало, что искры долетали до центра Космоса. В центре тотчас заметались спутники. Вопрос был тревожным. Куда двинется распятие.  Туристический маршрут распятия, взлетевшего из центра бедствия, вызвал панику среди глав иностранных государств.

    От паники с орбиты начали сходить спутники. Сначала в западном полушарии, где турист должен был сделать первый привал, потом в южном. В центре Космоса тотчас ударили в Мировой колокол. Встреча с таким туристом никак не входила в планы. Появились встречающие. Среди них - главы государств, известные дипломаты, банкиры и сама Ляптя.

- Ну? - спросила Ляптя в телеэкране Ляптю перед телеэкраном. - Что будем делать в этой компании.

    Что стоило сделать с такой компанией, Ляптя не успела ответить. Крест вспыхнул.

  

 Глава 6          СЕКС -  АРЕНДАТОР  

   На следующий день Ляптя вышла на новый круг. Исходной точкой в круге был аэропорт.

   Воздух в аэропорту взрывался каждую секунду. После взрыва стартовал лайнер "Аэрофлота". На взлете стояло еще сто лайнеров. К ним двигались пятнистые отряды. Они напоминали отряды штурмовиков.

 

   Зал отлета был забит иностранками. Они с тревогой смотрели на табло, выдававшее информацию о курсе лайнеров "Аэрофлота".

   Иностранка в шляпе, похожей на Эйфелеву башню, остановила Ляптю.

- Я - француженка!

   Она так выкатила "рэ", что у Ляпти треснуло в ушах.

- А ты - русский солдат.

   У Ляпти снова треснуло. Только в пятках.

- Я не позволю бомбить свой Париж.

- Тебя что, Эйфелева башня оглушила, - сказала Ляптя. - Кто бомбит твой Париж. Уже пятьдесят лет, как партизаны вымерли.

   За дверью с табличкой "Арендатор» сидел бывший хозяин раскладушки. Он был в новом галифе. Карманы топорщились, словно плавники акулы. Стол закрывала карта, усеянная крестиками, как кладбище могилами. Кабинет был затарен компьютерами. Они высвечивали информацию: "Штурмуем номер тридцатый", "Номеру сороковому крышка". Крестик впивался в карту.

- Работаем с горячими точками? - спросила Ляптя.

   Бывший сторож работал с сексуальными точками. Он арендовал девочек и мальчиков и перебрасывал их воздушными лайнерами за границу. Они штурмовали и бомбили бордели и панели Нью-Йорка, Лондона, Парижа...

- Почему пятнистая одежда?

- За границей привыкли к трусикам. А я им сексуальных солдат.

   Компьютер высветил: "Номеру тридцатому крышка".

- Суматра! - Сексуальный арендатор высморкался на лайнер, приклеив его к взлетной полосе. - Окраина.

- А Париж? - спросила Ляптя.

   Еще пять лайнеров приклеилось к полосе.

- Стоит, - вздохнул бывший сторож.

- Фиговый ты супер - бизнесмен, - бросила Ляптя. - Носильщик — это супер - бизнесмен. Он быстро нацелит на тебя морду носорога. За каждый взлет по миллиону баксов платить будешь.

- Какую морду носорога?

   Ляптя изложила супер - бизнес человека с гор.

- Пусть только попробует. Я его морду быстро к полосе приклею.

   Угрозу Ляптя взяла на заметку. Она понадеялась на старую дружбу и попыталась сорвать куш за сексуальные услуги, которые оказали бы ее подружки из мраморного гиганта панелям и борделям Нью-Йорка, Парижа... Сексуальный натиск подружек был мощным. Первому номеру точно был бы быстрый каюк. Куш сорвался. Бывший сторож припомнил нечестную инвентарную сделку.

- Ну, - протянула Ляптя. - В бизнесе не без этого!

- Не без этого, - согласился сторож, - но вот с этим.

   Вместо куша Ляптя увидела огромный кукиш. Он завис перед глазами, как груша.

- Непредвиденный случай, - вздохнула она.

- Что? – переспросил бывший сторож. 

- Мегафончика, говорю, случайно нет? А сколько бабок отстегиваешь солдаткам?

- Хочешь записаться? Смотри контракт.

   Контракт включал сексуальные позы. От поз волосы Ляпти зашевелились. А от продолжительности встали дыбом. Расценки отсутствовали. Возмущение сторож отбил словами, что кандидат должен вначале пройти бесплатное собеседование с главой приемной комиссии. Он в упор посмотрел на Ляптю. Неудача на вокзале обозлила ее. Факс не работал без портрета человека с трубкой. Мегафона не было.

- Сбрасывай своё галифе.  Иначе запутаешься в этом деле, - вздохнула она.

   Галифе отлетело в сторону. Бывший сторож зашептал.

- Вначале нужно выключить свет, потом...

   Свет выключила Ляптя. В глазах сторожа потемнело. Он завалился на компьютер, который высветил «Арендатору крышка».

   Зал отлета был забит кроме иностранцев ещё и соотечественниками. Они спасались от эпохи бизнеса и Фемиды.

   На выходе Ляптя наткнулась на иностранцев с переводчиком. Он распихивал отечественных зевак кулаками.

- Гад, - сказала Ляптя. – Ты что же Родину продаешь.

- Моя Родина – бабки.

   Ляптя тараном пошла на него, но он скрылся в гуще иностранцев.

   Через час она была на вокзале. Знакомый экскурсовод ожидал очередной автобус. Ляптя подозвала его и зашептала на ушко.

- А баксы будут? – спросил экскурсовод.

- Во, -  Ляптя провела рукой по горлу.

   Супер-бизнесмен работал с тремя факсами под пристальным вниманием человека с трубкой. Ляптя передала угрозу секс- арендатора в надежде получить за информацию бабки. Бывший носильщик отмахнулся и посмотрел на дядю.

- Он меня хочет приклеить!

    Tpyбкa захрипела. В Токио заработали сейсмические станции.

 - Да я же в сакле родился!

   Морда носорога нацелилась на аэропорт. Взлетевший лайнер зацепился за рог и рухнул на полосу. Над аэропортом дыбом встало пламя.

- Порядок. Теперь...

   Носильщик застыл, потом подхватил портрет дяди и ринулся по лестнице. Ляптя догнала его на площади.

- Ты представляешь, что делает, сволочь. - Он прислушался. Уши заработали, как локаторы. - Сижу, работаю с Европой. Нормальная ситуация. Работать, так работать. Вдруг слышу: вокзал заминирован. Тоже нормальная ситуация. Заминировали, так заминировали. Я дядю в охапку и сюда. Опять нормальная ситуация. Стою, жду. Рванет, так рванет. Слышу: вокзал разминирован. Снова нормальная ситуация. Кто-то минирует, кто-то разминирует. Я в офис. Сижу, работаю с нацями и опять: вокзал заминирован. Я к дяде. И вдруг через секунду: вокзал разминирован. Это же ненормально, - заорал он. - Разве можно при таком темпе: секунду - заминировали, секунду - разминировали - работать!

   Бывший носильщик зациклился на секундах. Он не мог втиснуться в рабочий промежуток.

- Найти б мне эту падлу! Я б ее каждые полсекунды минировал и каждые полсекунды разминировал. Слышишь! - Носильщик стопорнул ухо. - Разминировали. - Он стремглав бросился по лестнице. Одолеть лестницу удалось наполовину. - Опять заминировали! - заголосил носильщик.

- Задолбал ты со своей ситуацией, - сказала Ляптя. - Штука баксов и я ее нормализую.

- Сначала нормализуй, а потом баксы.

   Носильщик ринулся вверх. И снова заголосил.

- Зараза, - сплюнула Ляптя. - Чтоб ты остался на лестнице.

   Встречаться с экскурсоводом с пустыми руками Ляптя не стала.

 

Глава 7     БА! ЗНАКОМЫЕ ЛИЦА И ГОЛЛАНДСКИЕ ТУШКИ.  

   На следующий день, проснувшись в комнатке со спартанской обстановкой, Ляптя увидела, что на ковре остались одни стебли ромашек.

 

- Схавали ромашки! - сказала Ляптя. - Мне ведь тоже жрать хочется.

   Хозяйка и орел посмотрели на студентку помутневшими взглядами. Ляптя поняла, что в следующий раз схавают ее.

- Сегодня баксы точно будут! - сказала она.

   Ляптя вышла на новый круг. Исходной точкой в круге был рынок. Возле ворот рынка стояла знакомая бабушка. Ляптя потребовала свою долю: полторы тысячи баксов, которую отвалил грузин, запутавшийся в подоле платья бывшей лифтёрши и громадных шароварах хохла. Доля оказалась в квартире бабушки.

- Ладно, - сказала Ляптя, - завтра принесёшь.

- Может, еще раз в русалочку сыграем?

- Некогда, - бросила Ляптя. - Меня администратор рынка ждет.

   Ждал Ляптю не администратор рынка, a дынный азиат, который разговор Ляпти с бывшей лифтёршей не слышал, а поэтому и решил, что баксы у Ляпти.

   Был полдень. Ляптя направилась на поиски администратора. Азиат последовал за ней. Добраться без помех не удалось.

   Возле подвала с надписью "Администратор и К" Ляптя наткнулась на человека в рясе, которая по размеру не уступала шароварам хохла и с коробкой из-под банана на шее. Надпись "Made in..." была стерта. Вместо нее красовалось "Жертвуем на храм".

   Ляптя прошла бы мимо, если бы не магический жест. Монах так дружески просигнализировал правой рукой, левая была в протезе, что Ляпте почудилось: она не на ранке, а на вокзале.

   Эпоха бизнеса обладала свойствами хамелеона. Она откатала на лице бывшего таксиста не великолепную улыбку, а улыбку скорби. Отпечаток скорби проглядывался и во взгляде, которым служитель культа жег прохожих, если они не жертвовали на храм. Монах пытался догнать их. Прохожие трусливо убегали. Он прибегал к крайнему средству. Коробкой перегораживал проход. Поведение монаха было недостойно служителя культа.

- Ба! – воскликнула студентка, когда коробка перегородила дорогу. - Знакомое лицо. Собираем бабки на храм.

   В первый день эпохи бизнеса, которая хлынула в Отечество, как водопад, таксист утром впихнул в такси не пять пассажиров, а двадцать пять, а вечером, взяв скалку, начал выбивать из себя бабки. Они сыпались из-под кепки, карманов, пазухи... ворохом, пока не закрыли его всего.

- Хороший бизнес, - сказала Ляптя, - почему бросил и где левая рука?

- Отстегнули, - вздохнул бывший таксист.

- Почему пожертвования решил собирать?

- Совсем оглупела, - вскипел таксист. - Я левой ничего не могу делать, нет её, а правой могу и ложку держать, и креститься.

- Не совсем так, - поправила Ляптя. - Еще можно держать пушку и стрелять.

   Азиат, уловив последние слова, крепко насторожился. Эта паскуда год назад забрала его дыню, не заплатив ни копейки. Потом выколотила из грузина три тысячи баксов. А завтра ещё возьмёт приволочет на рынок полк старух. Старухи больше всего пугали азиата. Они смотрели на дыни такими глазищами, что дыни взлетали с прилавков. Однорукого монаха азиат принял за напарника Ляпти.

   Заветная покупка баксов в одиночку зависела на волоске. Хохол был подходящим напарником, но жадным и скандальным, ненавидел пановавших на его горбу москалей. Азиатов - из-за непочтительного отношения к священному животному, которым он думал разжиться у москалей. Грузин был кровным родственником человека с трубкой, портрет которого находился в офисе бывшего носильщика. Деда азиата этот человек послал в Европу, где его голову накрыл ракетный снаряд. Самым подходящим оказался человек без казенной фуражки, которого Ляптя накормила песчаной дыней.

- Да я ее из-за дыни, - сказал милиционер, выплевывая прошлогодний песок, - прямо сейчас, на виду.

- Не сейчас, а вечерком, не на виду, а на пустыре, - шепнул азиат.

   На том и порешили.

   О грозящей беде, которая перекочевала из гостиницы, похожей на планету средней космической величины, из рук швейцара в руки азиата, Ляптя не догадывалась.

- И как твои дела сейчас? - спросила Ляптя.

   Дела монаха были из рук вон плохо. Он выбивался из последних сил, собирая пожертвования. Новый рынок осваивался с космической скоростью. Священное Писание, которым раньше в эпоху шашек топили буржуйки, согревая застывшую кровь, оказалось в силе, дабы Отечество не рассыпалось под ударами эпохи бизнеса. Служители культа, хранившие до эпохи бизнеса гробовое молчание и мирно почивавшие на пасхальных куличах и крашеных яйцах, бросились спасать Отечество. Спешка была огромной. И по закону вечного порядка привела к совершенно неожиданным результатам. Священное Писание, которое толковало эпоху бизнеса, как конец света и которая должна была треснуть и разродиться Страшным Судом, не треснула и не разродилась. Треснуло Отечество и разродилось цепной реакцией на окраинах.

   Новый рынок оказался по зубам не однорукому монаху, а служителям культа, начиная с послушников, путавшихся в черных рясах, и заканчивая наместниками Бога на земле, но не в рясах, а в золоченых одеяниях, которые не могла сожрать ни одна отечественная моль. Эпоха бизнеса плодила служителей Священного Писания с неимоверной быстротой. Как и храмы, строившиеся не на пожертвования, а на бабки, которые Отечество вбухивало в храмы в надежде, что храмы приберут к рукам прихожан, а Отечество приберет к рукам храмы.

- Знают, что делают, - вздохнул монах. - Смотри за коробкой.

   Совет был к месту. Азиат не спускал глаз с коробки. Год назад он вечером видел такую коробку на рынке, а утром вместо рынка - пустырь.

- Надо их всех по одному месту, - сказала Ляптя.

— Вот так?

   Монах полоснул рукой по горлу. Жест монаха привел в панику азиата с напарником. Однорукий точно был бандитом. Требовались еще напарники.

- Хохла, - шепнул азиат. - Он - голодный.

- Грузина, - шепнул милиционер. - Он злой.

   Препираться долго не стали. После «покупки» баксов у Ляпти грузина и хохла можно было стравить, как бойцовских собак.

   Через час интернациональная бригада из четверых напарников наблюдала из железного короба за Ляптей и монахом. Обстановка была тихой и спокойной. Взорвал ее хохол.

- Ой, хлопцы, - мечтательно сказал он. - Я за её баксы куплю цилу гору сала и як на крыльях полэчу на ридну Bкрайну.

   Хохол действительно полетел, как на крыльях, от сильного пинка грузина, но не на Вкраину, а к ногам Ляпти.

- Здравствуй, паночка, - с ненавистью сказал он. - А що у вас в коробе?

- Мешок пороха, добрый панэ, - ответила Ляптя. - Купи.

- Щас сбигаю и гроши принесу.

   Хохол сделал два круга и оказался в коробе.

- Ой, хлопцы, если б вы бачили, що у него за рясой и в коробе.

   Под рясой монаха был целый армейский склад. Через час в коробе прибыла еще одна интернациональная бригада, забитая хохлами, азиатами, грузинами... Короба прибывали каждый раз, когда хохол летал на разведку. На лопатках у него выросли даже крылья. К вечеру короба перегородили рынок. У администратора они вызвали подозрение. Он приказал заварить короба. Администратор опасался чеченцев. Они два года назад прибыли в бочках с каспийской селедкой и устроили погром.

- Не отвлекайся, - сказал монах, - а слушай судьбу человека.

   Измученный монах решил добраться до самого Всевышнего. Добрался он до больничной койки. Его ангел-хранитель, который должен был подхватить монаха и доставить к Богу, когда он прыгал с самого высокого особняка, сломал крылья и сам оказался в больнице. Окна в больнице были забраны решетками. Меры предосторожности оказались разумными. По улицам бродила эпоха бизнеса. Заходя в больницу, она приводила Наполеонов, императоров, фараонов...

   Мимо Ляпти и монаха грузчики протащили железные короба, из которых доносился рев.

- Что тащим? - поинтересовалась Ляптя.

- Администратор сказал: голландские тушки! - ответили грузчики.

- Да цэ я! Добра паночка! - с ненавистью заорал хохол.

- Чудно, - сказала Ляптя. - дужэ чудно! Перший раз чую, шо голландские тушки размовляют на украинской мови.

- Не отвлекайся, - второй раз сказал монах, - а слушай судьбу человека.

   Судьба таксиста оказалась пестрой. После больницы он достал кожаную куртку. Над курткой славно поработала моль. На славу поработал и таксист. Лохмотьями он остался доволен. Зеркальные очки он сменил на черные. Зеркальные сильно слепили прохожих. На рынок он вышел в лаптях, с медной кружкой и плакатом с дюжим молодцем и беззаботным лицом. Молодца он приклеил на кружку. Лицо таксиста другим обладателям медных кружек не понравилось.

- За куском хлеба и с такой мордой, - сказали ему.

   Ткнули в морду молодца, а потом в морду таксиста.

   Рынок пришлось оставить. Год таксист бился над долларовой бумажкой Иностранец с отощавшими баулами принял его за оригинального художника, увез  за океан и предложил поработать над баксом. Художник поработал, но через год он оказался вместе с иностранцем в трюме парохода, пересекавшего Атлантику, где их пыталась настигнуть заокеанская Фемида.

   Вернувшись, бывший таксист решил прижиться на новом рынке. Он обследовал его, пока не наткнулся на человека в мундире. Человек в мундире заглядывал в урны и железные короба. Мундир был на загляденье. Его шили в эпоху человека с трубкой. Когда эпоха бизнеса оказалась у дел земных, а человек с трубкой и его последователи у дел небесных, генеральский мундир стал терять силу. В свое время генерал немало уложил героев в лаптях. За что и получил генеральский мундир.

   Обменять мундир на лапти с первой попытки не удалось. Таксист приложил максимум усилий. Эпоха бизнеса двигалась со сверхкосмической быстротой. Через неделю она должна была разродиться эпохой лаптей. Выбиваться из массы, обутой в лапти, сапогами - генералу было опасно.

- А что будет с тобой? - спросил генерал таксиста, стягивая мундир и натягивая лапти.

- Хоть в генеральском мундире в гроб покладут, - ответил таксист, снимая лапти и надевая мундир.

   Бывший таксист замолчал.

- А дальше что? – спросила Ляптя

- Что, что? Понюхай рясу!

   Ряса пахла порохом.

- А чем в будущем будет пахнуть эпоха бизнеса?

- Дерьмом, - твердо ответил монах.

- Почему?

   Эпоха бизнеса вращалась вокруг Солнца, но не по часовой стрелке, а против.

Рассказ бывшего таксиста заклинил Ляптю. Выбить клин можно было только в комнатке со спартанской обстановкой. Это было последнее убежище, куда еще не проникла эпоха бизнеса. Она кружила возле него, намереваясь привести сумасшедшую старуху, рассыпавшегося от дряхлости орла и костлявую Ляптю.

   Она вышла на новый круг в надежде, что убедит швейцара и старшину открыть телеграфное агентство за полторы тысячи баксов.

   Белый особняк задыхался в волнах перегара. Скандалист готовился показать конец света. Толпа сжимала кольцо. В подвале она встретила коротконогую японку. Журналистка попыталась смыться. Ляптя приносила одни несчастья.

- Ну и живуча ты, - вздохнула Ляптя.

   В подвал ворвалась волна перегара. Ляптя провалилась в черную дыру...