ВСПОМИНАЯ ОБ ОТЦЕ

вместо предисловия

     У каждого из нас есть знаменательные даты, ставшие важными вехами в жизни. Именно таким поворотным событием, от которого начинается отсчёт целеустремлённости и обретения самого себя, стал для Николая Федоровича Нефедова день 3 декабря 1937 года, когда в г. Павлово приезжал прославленный летчик Герой Советского Союза В.П.Чкалов. Он тогда выступал перед павловчанами с балкона бывшего здания горкома КПСС. И одним из тех, кто не сводил глаз, кто слушал его с особым вниманием, был пятнадцатилетний паренек Коля Нефедов.

     «Я тоже буду летать!... Я буду летчиком!» - решил он тогда, хотя и самолёт-то видел всего один раз 18 августа 1936 года в День авиации на аэродроме. И тогда, и на эту встречу он специально приходил из своего неблизкого заречного посёлка. 

      Часть первая. До войны.

     Николай Фёдорович Нефедов родился в пос. Тумботино (Павловский р-н Горьковской обл.) в декабре 1922 года в семье служащего. Коле исполнилось три года, когда он лишился отца, - тот простудился и, тяжело проболев неделю, скоропостижно скончался, и мать лелеяла надежду, что её Коленька станет врачом, будет исцелять людей от недугов, спасать их жизни. …Всю жизнь Николай Федорович с грустью вспоминал, что не довелось ему испытать отцовской любви.

     Мама Анна Михайловна, как водилось в среде зажиточных павловских мещан, была домохозяйкой, занимавшейся домом и семьёй. После мужа она осталась жить в его большом двухэтажном доме, но оказалась без средств к существованию. Поддержал её свёкор, священник-старовер Платон, который очень благоволил к милой Аннушке. Благодаря его замечательному подарку - швейной машине Singer, она стала первой, и на долгие годы, единственной мастерицей в Тумботине. Всегда могла прокормить себя; было на какие средства поднять сына.

     И всё же после смерти мужа и отца нелегко приходилось им с матерью. Николай с малолетства приучился к сельскому труду: он помогал по хозяйству, полол огород, ухаживал за скотом, а когда мало-мальски подрос, то два сезона был подпаском. И, конечно, полюбил родные места - леса и реку, любил ходить по грибы и ягоды, рыбачил, но времени для этого оставалось не так много.

     После окончания семилетки в родном поселке (1937г) он, не раздумывая, решает учиться дальше. Восемь сельских ребят поступают в районную среднюю школу им В.И.Ленина г. Павлова, но пока они считались учениками условно - мест не хватало; немало пришлось Коле пережить, пока его зачислили учеником 8 класса. В любую погоду, по грязи или сугробам, рано утром (подъём в начале шестого) они шли пешком до реки, переправляясь через неё на больших лодках вместе с людьми, спешившими на работу и рынок в Павлове. Возвращаться обратно - уж как получится: иногда перевозили ребят рыбаки, а бывало, что приходилось часами ждать возможности перебраться на другой берег - ребята не теряли времени и готовили домашнее задание. Было и так, что после второй смены по-пластунски переползали застывшую за день Оку, чутко слушая в темноте, не журчит ли вода; тогда пятились назад и искали обход полыньи. Но вопреки трудностям, ребята из заречного Тумботина не то, чтоб не пропускали ни одного занятия, они никогда не опаздывали к первому уроку, в отличие от городских учеников. К зиме первого года из 8-ми ребят продолжили учёбу только трое друзей.

     …Молодая страна Советов развивалась бурными темпами, стремительно начала заявлять о себе авиация. Восторг и восхищение авиацией в 1930-е годы были неимоверными - молодежь грезила небом. В стране стали организовывать авиаклубы, появился он и в Павлове.

     Николай Федорович так вспоминал о том времени: «18 авг. 1936 г. Страна Советов праздновала День воздушного Флота СССР. С утра павловчане и жители близлежащих деревень собрались на аэродроме в районе Б.Тарки. Наблюдали за полётами самолётов У-2 и планеров, спуском на парашютах. В этот день я, 13-тилетний мальчишка, впервые увидел самолёты вблизи, смог дотронуться рукой до планера. И он летал, как птица!.. Впервые тогда зародилась во мне мечта о небе.

     А через год незабываемыми для меня стали приезд в Павлово и выступление знаменитого В.Чкалова - он был нашим кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР первого созыва. Вся улица была черна от народа. Но мы, мальчишки, всё равно сумели протиснуться поближе. Всё это я помню так, как будто встреча состоялась вчера.

     Вскоре к нам в класс пришли двое работников Осоавиахима в военной форме, рассказали о работе аэроклуба. И вот мы, трое друзей, пришли записываться. Но нам сказали: «Сначала подрастите, ребята». Пришлось ждать, когда исполнится 16 лет». И ещё с его слов, когда он уже был зачислен в аэро-клуб: «С утра я шёл в свой девятый класс, вечером – на занятия в аэроклуб. А потом пешком домой, в Тумботино. На зиму мне выделили койку в общежитии, и я стал с друзьями засиживаться вечерами в аэроклубе до тех пор, пока нас не выгоняли. Но мы были одержимы идеей подняться в воздух».

     Принимали на учёбу в аэроклуб с 17-ти лет, но попасть туда было крайне сложно: отбирались передовики производства с хорошим здоровьем, спортсмены, в основном, комсомольцы-активисты; предпочтение отдавалось выходцам из семей рабочих и крестьян. Кандидаты проходили строгую медицинскую комиссию. И даже после этого для кого-то становилась непреодолимой преградой мандатная комиссия: отчисляли «по политико-моральному несоответствию» после проверки спецанкет органами НКВД. Николай Фёдорович рассказывал, что уже будучи курсантом лётной школы, он боялся проговориться во сне, что его дед, при глубоком почитании его, был священником.

     Для юношей и девушек учёба в аэроклубе была предметом высокой гордости: туда принимались самые лучшие. Учились без отрыва от производства и учёбы, и никаких скидок курсантам не делалось, но целеустремлённые ребята много работали над повышением своего образования, стремились овладеть всеми тонкостями летного дела - для отчисления повода никто не давал.

     Осенью 1939 года Николай, ученик 10-го класса, был зачислен в группу пилотов - всего отобрали 24 человека из нескольких сотен юношей. А начал заниматься в аэроклубе ещё в 9-м классе - настырных мальчишек приняли до 16-ти лет, но пока лишь на теоретическую подготовку. От матери, которая мечтала видеть его врачом, Николай долго скрывал своё увлечение, но когда прошёл отбор в группу пилотов, держать мать в неведении было уже невозможно. Немало пролила она слёз, понимая всю опасность выбранной сыном профессии. Эти чувства понятны каждой матери, но особо сильны они для той, которая растила единственного сыночка одна.

     Зимой изучали материальную часть самолёта, аэродинамику, основы аэронавигации. Наступила весна 1940-го, чувствовалось приближение полётов; в обязательную программу подготовки пилотов входили и занятия по прыжкам с парашютом. Перед этим - медосмотр: прыгать доверялось тем, у кого спокойный пульс. А надо было заканчивать выпускной 10-й класс. Трудности увеличивались, но мальчишки преодолевали всё ради мечты подняться на гудящей машине высоко в облака.

     В мае, когда грунтовой аэродром подсох, началась лётная практика. Первый полёт, всего в пять минут, вызывал у курсантов ни с чем несравнимые чувства. Николай Федорович рассказывал: «Незабываемо первое впечатление от полёта: инструктор Юдин, обращаясь ко мне, что-то говорит, но я ничего не слышал, мало что видел. Дух захватило, но не от страха, а от радости». Полёты начинались рано утром, до восхода солнца, когда только обозначался горизонт, - до появления восходящих потоков воздуха, мешавших новичкам в пилотировании. Ребятам 17-18-ти лет хотелось погулять, потанцевать, а свободного времени совсем не было. Но всё успевали - и гулять, и летать, и учиться: вечерами на танцы и гулянки «до первых пастухов», а потом бежали от Тумботина до реки и, держа одежду одной рукой над головой, переплывали Оку в районе аэродрома.

     В группах пилотов была доброжелательная обстановка, старались помочь друг другу, поддержать. Да собственно, и вся атмосфера аэроклуба была пропитана таким же настроем. О своих наставниках все бывшие выпускники Павловского аэроклуба вспоминали с большим уважением, теплотой и благодарностью.

     …По завершению курса учёбы в аэроклубе курсанты сдавали государственные экзамены, после чего получали свидетельства с присвоением звания пилота. «Наших ребят с заводов на время экзаменов освободили от работы, а нам с Сашей Балакиным приходилось одновременно сдавать экзамены и в школе. На письменном экзамене по алгебре я задремал (выспаться не успевал), хорошо сосед толкнул в бок. Но когда перед тобой ясная цель, и силы откуда-то берутся - школу я окончил на «отлично» - вспоминал позже Н.Ф.Нефедов.

     Экзамен принимали лётчики, прибывшие из летной школы г.Энгельс. Они же и отобрали для лётных школ десять лучших выпускников аэроклуба; среди них и Николай. Так же успешно он сдаёт экзамены за 10-й класс. Из автобиографии: «В том же году окончил Павловский аэроклуб. После чего добровольно вступил в ряды Советской Армии и был зачислен курсантом в военную авиашколу». Дорогу в жизни 17-тилетний паренёк определил для себя окончательно и бесповоротно: стать военным лётчиком. Никаких колебаний и сомнений!... Мать всё ещё пыталась настаивать, чтобы он шел в медицинский институт, но крылатые машины всецело покорили ум и сердце внешне сдержанного юноши, совершенно вытеснив, хотя бы для сторонних размышлений, всякие мысли об иных вариантах пути в жизни.

…В августе Николай с А.Балакиным прибыли в г.Энгельс, где их зачислили в состав авиашколы.

Декабрь, 1941, г.Ижевск, 19 лет

Лётная практика здесь намного усложнилась, хотя вначале летали на тех же легендарных У-2. Курсанты осваивали фигуры высшего пилотажа: «восьмёрка», виражи, переворот, иммельман, ранверсман, боевые развороты, характерные быстрым изменением направления полёта, необходимые для воздушного боя, а также такие фигуры, как «петля», «бочка» и другие, не имевшие практического значения, но они занимали прочное место в совершенствовании техники пилотирования и развития важней-ших лётных качеств - смелости, решительности, быстроты дейст-вий, высокой скорости и точности реакции. Там же Николай осваивал самолёты Р-5 (разведывательный) и СБ (скоростной бомбардировщик)… В 1941 году летом, после окончания авиашколы, он собирался побывать дома. Перед отлично зарекомендовавшим себя юношей открывалась широкая дорога в авиацию…

…В Энгельсе его застаёт война - всё круто меняется. Фронт быстро двигался на восток. Наша авиация, по существу, в первые же дни войны была уничтожена, самолётов не было. Командование лётной школы решило часть курсантов, не прошедших практики, отправить на фронт. Николаю как одному из отличников учёбы досрочно присваивают звание сержанта и квалификацию военного лётчика и направляют инструктором во вновь сформированную в Ижевске школу первоначального обучения военных пилотов. В восемнадцать лет он становится командиром 10-ти курсантов; все по возрасту старше его. Подготовка курсантов шла до предела сжато, и через четыре (всего-то!) месяца новыми лётчиками пополнялись авиаполки, которые несли на первом этапе войны, при полном преимуществе в небе у немцев, огромные потери. Позже, в мирное время, Н.Ф.Нефедов с горечью так отмечал те дни: «Лётчиков пекли, как пирожки… Осваивали курсанты военных наборов лётное мастерство едва ли не на уровне «взлёт-посадка» - и уже, считай, лётчик». Инструкторы работали с неимоверной нагрузкой, делали всё, чтоб как можно лучше подготовить своих подопечных: график тренировок и полётов уплотнён до предела - отдых лишь на сон, и снова в воздух с очередным курсантом.

…В октябре-декабре 41-го шли тяжелейшие бои в битвах за Москву. Враг уже предвкушал победу, рассматривая Москву в бинокли, но не учёл стойкость Духа нашего народа: честные люди, лучшие из лучших, не прятались за чужие спины и шли защищать своё Отечество. Да и за прошедшие с начала войны месяцы многим хорошо стало понятно, какую судьбу готовят народу и стране захватчики-изуверы в случае своей победы. Уже с осени 1941 года, когда враг остервенело рвался к столице нашей Родины, когда было особенно трудно, на базе Ижевской школы стали формироваться авиаполки для отправки на фронт.

Не мог и Николай, уже опытный лётчик, оставаться в тылу, когда его курсанты, едва освоив рули и тяги, уходили сражаться против матёрых ассов. Он просится на фронт. Командование авиашколы категорически отказывает: «Классные специалисты нужны здесь! Для подготовки лётных кадров!... Это приказ!»... Но лётчик, выдержав допустимую паузу - всё же на первом месте воинская дисциплина и выполнение приказов, пишет рапорт за рапортом о переводе его в действующую армию. Находит всё более убедительные доводы: невозможно ему находится в тылу, когда страна обливается кровью; со своими умениями и навыками в лётном деле он будет полезнее на фронте; он подготовил себе замену на инструкторскую работу… После пятого рапорта получает разрешение на убытие.

…Из автобиографии Николая Фёдоровича – «После окончания училища проходил службу в качестве летчика-инструктора, а в 1942 г. направлен на фронт в Действующую Армию летчиком, где находился до окончания войны». Вот так кратко о трёх с лишним годах каждодневной тяжёлой и опасной боевой работы. Да и после войны он почти никогда не рассказывал о военном периоде, как, впрочем, и о себе вообще. Урывками удалось что-то услышать от него, когда он выступал перед школьниками – участники войны, тем более боевой лётчик с орденами и медалями во всю грудь, вызывали восторг и огромное уважение…

…В декабре 1941-го в Ижевске формируется 697-й авиаполк ночных бомбардировщиков, и в его составе (февраль 42-го) сержант Н.Нефедов прибыл во 2-ю ударную армию Волховского фронта - в том направлении шли ожесточённые, с большими потерями бои за Ленинград. Здесь для Николая началась новая, опасная и рискованная, жизнь; он проходит подготовку для ночных полётов. По его воспоминаниям в районе Ленинграда и Пскова была страшнейшая мясорубка: нужно было любой ценой остановить продвижение врага вглубь страны, не допустить взятия Ленинграда. Напряжение было огромным: лётчики летали на бомбёжку по 6-8 раз в сутки; некоторые ухитрялись сделать десять вылетов: не успевали они перекурить, а самолёт техниками осмотрен, бомбы подвешены, горючее заправлено и вновь на вылет: в сторону фронта с бомбами для врагов или грузами нашим наземным соединениям, обратным курсом вывозили раненых. На своем «СБ» Николай бомбил вражеские позиции, коммуникации, узлы в Чудове, Любани, Мге, Киришах и других населенных пунктах. Уже через три недели он получает свою первую боевую награду - орден Красной Звезды. … В великолепной шевелюре чёрных красиво вьющихся волос 19-тилетнего Николая появляются первые седины.

В апреле 1942 года 697-й авиаполк ночных бомбардировщиков был переименован в 844-й военно-транспортный (возможно, в связи с трагической гибелью почти всех из командного состава) с базированием в городе М.Вишера, но вооружение и задачи полка оставались прежние. Затем полк вошел в состав 14-й воздушной армии, в которой Николай провоевал до конца 1944 года. Соединение участвовало в освобождении городов: Ленинград, Новгород, Остров, Псков и в других боевых операциях.

…В июне 42-го Николай получил задание разведывательного характера: открыть скопление вражеских войск и техники в районе Чудово, где немцы готовили плацдарм для наступления. Вместе с другом и штурманом И.Юкляевских ночью улетел выполнять задание. Лётчик успешно уходил из-под обстрела, и они собрали много ценнейшей информации, но всё же немцы подбили изучавший их тылы самолёт - был сильно повреждён лонжерон (основная силовая часть конструкции). Оба были ранены: Николай получил осколочное ранение в плечо, от чего безжизненно повисла правая рука; разбитые части машины ударили в голову.

Внизу бескрайние с низкорослым леском болота - местность открытая, а сесть некуда. Николай делал, казалось бы, невозможное, чтобы не дать завалиться подбитой машине, пытаясь выравнивать траекторию её полёта. К тяжёлому положению лётчиков добавился ещё один сокрушительный фактор: с болот начал подниматься густой предрассветный туман. Николай решает пойти, уже почти вслепую, на вынужденную посадку… на болото. Практически, без шансов остаться в живых: при минимальной видимости вполне вероятно разбиться о возникшее на пути препятствие (дерево или возвышенность суши над водой), с ходу, не угадав момент соприкосновения с поверхностью воды и вовремя не убрав снижение, уйти под воду или угодить в трясину; если же не удержать при посадке едва слушающуюся машину на прямой линии, то неминуемы смертельные кувырки и взрыв.

Теряя сознание, Николай сумел приводниться - это, наверное, и есть тот самый «один шанс из тысячи», и пилот-мальчишка сумел вырвать его у смерти!... Это было далеко за линией фронта, в лесистом районе под Ленинградом. Партизаны, заметившие самолёт и следившие за его неровным полётом, направили группу в район падения, нашли в полузатонувшем самолёте лётчиков - оба без сознания; переправили их в свой лагерь, а оттуда их вскоре вывезли однополчане; разведданные были доставлены своевременно.   

л-т Н.Нефедов  

декабрь1942

Волховский ф-т      

За образцовое выполнение этого задания, смелость и мужество командование авиаполка представляет 19-тилетнего лётчика к Ордену Ленина. Но, может, ввиду того, что в Наградном листе отсутствовали заключения вышестоящих начальников и членов Военного совета армии или слишком     молодого возраста пилота, Военный Совет фронта счёл достойным награждения его, орденом   Красного Знамени.  Пробелы в Наградном листе, тем более в связи с одной из самых высоких наград, никак нельзя отнести к необязательности или небрежности. Вполне вероятно, что это связано с серьёзными осложнениями на этом участке фронта или с каким-то чрезвычайным происшествием: совпадение или нет, но именно в это время, 21 июня 1942 года, исчезает генерал А.Власов, командующий 2-ой Ударной Армии, в состав которой входил и авиаполк Николая. Вскоре становится известно, что пропавший генерал добровольно оказался у немцев. Из-за предательства на таком уровне незаслуженно пострадало много честных людей, но 2-я УА впоследствии достойно продолжила свой боевой путь…

Во фронтовом госпитале в Боровичах Николай пролежал больше месяца и после двухнедельного отдыха вернулся в свой полк. И снова полёты за линию фронта: поддерживал связь с партизанами и попавшими в окружение частями, доставлял им боеприпасы, продовольствие, медикаменты. Не раз делал рейды в блокадный Ленинград.

Ни разу Николай Фёдорович и словом не обмолвился об этом представлении к ордену Ленина, и лишь в конце жизни в будничном разговоре со старшей дочкой отец как-то вдруг и, видно было, испытывая некоторую неловкость, обронил: «А ведь я был представлен к ордену Ленина…»; буквально сразу отвернулся, заговорил о другом… Дочь была просто сражена, вдруг остро ощутив, что кроется за этим неожиданным откровением никогда ничего не рассказывавшего о себе отца и какой значимости для него событие может за этим стоять, если уж он сам заговорил об этом. А ещё проскользнула едва уловимая, отозвавшаяся болью, мысль - «Насколько ж ему, столько пережившему и много сделавшему в своей богатой событиями жизни, важно, чтобы дети знали о нём» (сканы Наградных листов /в количестве 12-ти листов/ присланы автором книги о лётчиках И.Н.Никитиным, г.Малая Вишера Новгородской области).    

Папа… Теперь я знаю…

дочь Татьяна,

март 2015г.

Окончание