Дмитрий Студеникин БАЙСФИОРД

Дмитрий Ильич родился 5.11.1922 года в селе Верхняя Маза, Верхне-Хавского района Воронежской области, в крестьянской семье. В 1938 году поступил в Воронежскую фельдшерско-акушерскую школу, которую окончил 5 мая 1941 года и был направлен на работу в Молдавию. 5 сентября 1941 года был призван в РККА. Служил военфельдшером. С марта 1942года находился на юго-западном фронте в составе 914 стрелкового полка  батальонным фельдшером. В мае 1942 года часть попала в окружение и он попал в плен. Д.И.Студеникин  прошел лагеря для военнопленных на Украине, в Польше, Германии и Норвегии. С мая 1946 года, после репатриации, начал работать в депо станции Орск. С 1950 года по 1993 год работал в железнодорожной поликлинике станции Орск фельдшером неотложной помощи. Инвалид 1 группы. Писать свои воспоминания начал в 85 лет. Отсутствие обеих ног и плохое зрение не были помехой в творчестве. За пять лет он написал и издал за свои средства 4 книжки документальной прозы. Ушёл из жизни 17 декабря 2012 года в возрасте 90 лет.

Памяти о братьях-сербах, жестоко истреблённых в немецком плену, ПОСВЯЩАЮ

Северная Норвегия. Заполярный круг. Не замерзающий, благодаря тёплому течению Гольфстрим, морской порт Нарвик. Серое свинцовое небо. Тёмные, почти чёрные облака, зловеще-низко нависшие над землёю, словно готовые придавить на ней всё живое. Из Лилигамера (города южной Норвегии) нас, пленных красноармейцев, поездом в товарных вагонах привезли в Нарвик. Из Нарвика пешим порядком двинулись в Байсфиорд, преодолевая 10-километровое расстояние.

Байсфиорд представлял из себя гигантскую каменную коробку площадью примерно 10 кв.км. Площадка была окружена высокими каменными горами и только в одном месте был въезд и выезд, словно природа специально создала это место для содержания невольников. На площади рядами были выстроены деревянные бараки с немецкой точностью и аккуратностью. Некоторые были уже заселены. Работала кухня и санчасть. Нас отсчитывали и запускали в бараки. Внутри были нары и пахло свежей древесиной.

Позже от норвежцев мы узнали, что раньше в этом лагере содержались военнопленные сербы. Однажды, ранним летним утром, их построили, отвели от лагеря, загнали по колено в воду морского залива. Переводчик объявил: «Кто желает служить в немецких вооружённых силах, выходи на берег». Сербы не пошевелились. Автоматная очередь, частью поверх голов, частью прицельно на поражение. И так до трёх раз. Вербовка не состоялась. Оставив в заливе 10 человек убитыми, немцы построили и погнали сербов в лагерь. Загнали в бараки, двери и ставни окон наглухо закрыли, облили бараки горючим и подожгли. Люди, которые выскакивали из горящих бараков, тут же расстреливались. Всё сгорело дотла. Потом немцы экскаватором вырыли котлован, сгребли в него бульдозером пепел и останки сербов, засыпали землёй и отутюжили бульдозером.

Так что бараки, в которых мы жили, стояли на сербских костях.

Раньше, в Германии, приходилось мимоходом встречаться с братьями-сербами. «Братушки! Русские братушки!» Обращались они к нам. Существование в Байсфиорде было нудным и угнетающе однообразным. Летом - непрерывный день до самой зимы. Зимой -непрерывная ночь до самого лета. Нам было не до красоты Северного сияния, которое часто вспыхивало на небе всеми цветами радуги.

В последнюю зиму нашего плена, к нам в барак внесли человека с ампутированными ногами. Культи ног уже зажили. Он рассказал, как с другом ему удалось бежать из лагеря, они хотели перебраться в Швецию, но заблудились. Товарищ замёрз насмерть, а он отморозил ноги. Их нашёл норвежец и сообщил об этом немецким властям. Одни сутки он пробыл среди нас и потом немцы его убрали. Какая его судьба? Неизвестно. Вероятнее всего на Родину он не вернулся, ибо немцы всех физически и умственно неполноценных беспощадно уничтожали.

Однажды пришлось наблюдать, как тонет корабль. Швеция поставляла в Германию железную руду. В вагонах её перевозили в Нарвик, затем перегружали на пароход и отправляли в Германию. Вот такой гружёный пароход стал выходить из порта. Вдруг его нос стал стремительно погружаться, корма поднялась в воздух. Винт несколько раз крутнулся, махая лопастями, словно навсегда прощаясь с надводным миром. За три минуты пароход скрылся в морской глубине. Немцы ходили и лаяли: «Саботаж! Саботаж!» Мы, русские, в душе тайно ликовали. Хотелось петь:

Эх, судьба, будь добра

Нам подарок вручить!

Эх раз, ещё раз, ещё много, много раз

Злых фашистов проучить!

В летнее время нас иногда закрывали наглухо в бараках, а сами немцы вручную лопатами копали котлован для захоронения наших трупов. Делалось всё это тайно. Но «нет ничего тайного, чтобы не стало явным». Некоторые тайны лучше бы и не знать, спокойнее было бы на душе. Сколько пережито душевных страданий и физических мук! Фашизм есть фашизм, а Заполярье есть Заполярье. У многих стали появляться признаки цинги: кровоточивость дёсен, фиолетовые пятна на ногах. Я, как медработник, советовал жевать сосновую хвою и глотать горький неприятный сок. Некоторые пользовались моим советом. Некоторые грубо отвечали: «Сам жри эту гадость!» Сильно угнетала мысль, что в этой каменной коробке навсегда закончится наш жизненный путь, а на Родине родные и близкие будут вспоминать нас, как без вести пропавших.

Но война закончилась. В Байсфиорд приехали норвежские и английские власти. Начали делать раскопки, извлекать из братских могил останки. А нас миновала смерть. Началась подготовка к репатриации на Родину.