Лысинка - это и есть правда.

Людмила после моего выплеска эмоций нервно передернула плечами, мол, она становится такой же, как я. Ехала в маршрутке, а шофер на остановке заторчал минут на 20. Она высказала, а  он ощерился, мол, не ее дело указывать, лучше молчала бы, женщина. Хорошо, один пассажир поддержал, а то бы и в лоб закатал. Они сейчас беспредельные, как перед каким катаклизмом, не дай бог. Вообще, все люди стали нервными, не только азиаты с кавказцами.

Вот и я, мол, ни одну сволочь не пропускаю, а их сейчас расплодилось как тараканов на кухне. Со всех щелей полезли, словно на жратву без присмотра. Доиграешься, мол, когда-нибудь. Я ответил, что никто не знает дня своей смерти и от чего она может произойти, это зависит не от нас.

И не убедил. Людмила прищурила глаза и сказала, что за исключением Его Величества Случая,  моего любимого выражения, жизнь и смерть зависят в первую очередь только от нас. Какой путь мы выберем: терпение или нетерпение, уход от проблем или признание с переживанием их как своих, то и получим в знаменателе. 

Я промолчал, хотя ответить было чем. Во первых, овощем без чувств жить не интересно, а во вторых, кто с какой лысинкой родился, имеется ввиду характер, тот с ней и помрет. Хоть ты стань кверху задницей на виду у всех.

А выплеснулся я перед ней вот по какому случаю:

Вошел в переход, впереди два армяна возле своих комков. А рядом издевается над инвалидом щенок лет семнадцати с красной рожей и блестящими глазами, громко доказывающий, что он диктор третьего телеканала. Армяне щерятся и подбадривают идиота от рождения. Народу в переходе много, снуют туда-сюда, продираясь молча за спинами . Пока я подошел, инвалид лет сорока вырвался из рук подонка и заковылял к выходу с другой стороны. А животное подалось к армянам, выпирая грудь колесом.

Я догнал инвалида, спросил, за что подонок приставал к нему.

Тот сначала испуганно откачнулся, а потом развел руками, мол, не знает. Он выглядел растерянно. Я спросил, может вызвать наряд? На что инвалид только покривился, а что, мол, докажешь, сопляк скажет, что пошутил, и на этом все кончится. Менты еще и добавят.

Мимо торопилось много людей, которым было начхать на проблемы не только инвалида, но любого из граждан России. Заковылял вверх по лестнице и калека. Я умерил ярость в груди, подумал, что вернись сейчас и разбей морду подонку, армяне завопят как резаные, ведь это в их выгоде, когда русаки бьют русаков. Чем сильнее меж нас разлад, тем вольготнее им обирать нас. Вызовут ментов, и обвинят в нападении на пацана меня. Эта картина была однозначной.

Но я выдохнул клубок злости и пошел снова в переход, к щенку с армянами возле их палаток за стеклами. Я хотел спросить, с чего пацан так жестоко на виду у всех оскорбил инвалида, старше его в два-три раза. Я пошел, заранее зная реакцию и его, и армян. В голове крутился зверский современный лозунг: Слава Типуну, президенту России!

Не стоял бы он во главе нашей страны, не было бы ни триллионных строительств олимпийских и других объектов, ни затяжного до нытья Донбасса, ни брошенных на полпути триллионных газопроводов с объездными дорогами вдоль границ других государств. Ни разногласий между братскими когда-то народами, ни многострадальной Сирии.

А все деньги пошли бы на строительство дорог в России, на достойные зарплаты, нормальные выплаты женщинам с детьми, на пенсии, на понижение цен на лекарства, продукты, оплату ЖКХ с услугами...

На то самое, которое гниет и воняет перед нами как дерьмовые свалки перед городами и под окнами домов, мешая вздохнуть полной грудью.

Я просто шел к зачинщикам скандала, оскорбившим моего соплеменника-инвалида. В голове не было мыслей о том, что я родился с лысинкой.