К трагедии в «Зимней вишне» привела «нефть в обмен на удовольствия»

В причинах кемеровской трагедии различимы несколько уровней. Первый из них лежит на поверхности. Это очевидный сбой всей системы противопожарной безопасности. Привлечь виновных здесь проще всего – есть ответственные лица, установить их не составляет труда.

Однако вряд ли эти лица пренебрегали своими обязанностями исключительно в силу личных качеств. У их поведения есть рациональные причины. И здесь мы переходим к следующему уровню, туда, где взаимодействует крупный бизнес и власть. Где происходит согласование и приемка объектов, строятся схемы оформления собственности, ухода от налогообложения и оптимизации издержек ради извлечения прибыли.

Но само по себе такое поведение бизнеса вполне естественно и далеко не обязательно сопровождается нарушением буквы закона.

Однако поиск причин кемеровской трагедии вскрывает еще один пласт. В отличие от двух предыдущих, он не имеет фамилии, имени и отчества, и потому не может быть ликвидирован простым набором административных мер.

Торгово-развлекательные центры, или моллы, возникли в США в период послевоенного экономического бума как структурный компонент субурбии – пригородной среды и одновременно присущего ей образа жизни среднего класса. Эта модель объединения под одной крышей множества магазинов самого широкого профиля, развлекательных заведений и точек общепита показала свою высокую эффективность в рамках новой модели капитализма – так называемой потребительской экономики.

    Если классический капитализм мотивировал человека отказывать себе во всем, накопить и инвестировать в собственный бизнес, то нынешняя модель пропагандирует прямо противоположное – ни в чем себе не отказывать и потреблять.

Классический капитализм кредитовал производство, а сегодня локомотив экономики – кредиты на потребление. Помимо финансовых стимулов для роста объема продаж активно используются манипулятивные маркетинговые технологии. Потребление превращается во времяпровождение. С этой точки зрения все равно, что потреблять – одежду, попкорн или кинофильм. Во всех этих случаях вы потребляете не столько сам продукт, сколько символы приобщения к определенному образу жизни.

Еще одной особенностью потребительской экономики является ее т.н. постиндустриальный характер. В теории речь идет о переходе на качественно новый технологический уклад, но на практике это означает перенос промышленного производства всего в несколько периферийных регионов планеты, где в силу различных факторов оно сохраняет рентабельность.

Тем же, кому не посчастливилось оказаться в числе территорий, производящих современные идеи и услуги или, напротив, превратившихся в «мировые фабрики», приходится вписываться в эту модель в качестве поставщиков ресурсов, которые обмениваются на те самые потребительские блага.

Причем речь идет не столько о странах, сколько именно о территориях, которым новое разделение труда несет либо процветание, либо деградацию. Так на наших глазах гибнут промышленные города «ржавого пояса» США, британского Мидленда или уютные городки французской глубинки, лавочки и кофейни которых закрываются, проигрывая конкуренцию моллам и превращаясь в гетто для мигрантов.

Все эти теоретические построения к кемеровской трагедии имеют самое непосредственное отношение. В Россию потребительская модель экономики пришла в середине 1990-х, в полной мере реализовавшись уже в «тучные нулевые». Конечно, нечего и говорить о том, чтобы моллы, как в США, появлялись бы в благоустроенных пригородах – не было ни таких пригородов, ни сопутствующей им развитой транспортной инфраструктуры, ни необходимой обеспеченности рядового покупателя частным автотранспортом.

Поэтому в России и других постсоветских странах моллы стали строить прямо в городской черте. К чему это привело, все мы знаем на личном опыте.

Во-первых, торгово-развлекательные центры фактически паразитируют на общественной инфраструктуре. Они деформируют транспортные потоки, создавая точки напряжения.

Во-вторых, в городе нет в таком количестве свободных пятен для застройки. Значит, под строительство торгового центра отдают либо общественное пространство (зеленую зону сквера или парка, привокзальную площадь и т.п.) либо коммерческую недвижимость, которая приносит меньше дохода. В последнем случае речь идет, как правило, о многочисленных промышленных предприятиях, доставшихся в наследство от советской эпохи. Переделка таких объектов под торговые площади имеет свою специфику. 11 марта 2015 года в Казани в результате пожара в торговом центре «Адмирал» погибло семнадцать человек.

В разборе причин казанской трагедии, опубликованном на сайте одной из компаний, специализирующей на строительстве быстровозводимых зданий, можно найти такой комментарий профильного специалиста: «По словам эксперта Андрея Филиппова, руководящего деятельностью технического обслуживания компании Colliers International, лучше избегать переделки старых бетонных зданий в новые с помощью быстровозводимых конструкций и наоборот, тем более для объектов такого масштаба, как торговые центры. Чтобы таких случаев не было больше, нужно переделку старых зданий из быстровозводимых конструкций в современные торговые центры вообще запретить, поскольку это смертельная угроза. Как это и послужило причиной трагедии», – заключил эксперт.

Как видите, проблема не нова и специалистам хорошо известна. Так в чем же дело?

А дело в том, что существование таких «Адмиралов» и «Зимних вишен» запрограммированно существующей социально-экономической моделью. Суть которой отечественные острословы сформулировали как «нефть в обмен на удовольствия» (в случае с Кемерово, столицей Кузнецкого бассейна, роль нефти играют другие ископаемые). Предоставленное само себе массовое постсоветское общество просто не знает альтернативы американской потребительской модели.

Отцам семейств не нужно ломать голову, как провести выходной день с детьми. Достаточно переступить порог торгово-развлекательного центра, где за вас все уже решили маркетологи. Вы сперва постоите в пробке на подъезде к воткнутому посреди многоэтажек моллу, затем сдадите детей в игровую комнату, а сами пойдете покупать себе недорогую и недолговечную одежду, потом полакомитесь фастфудом, сходите на киносеанс и, наконец, постоите в пробке по дороге домой.

Дома вы ужинаете купленными там же продуктами, кладете детей спать и включаете телевизор, где в паузе между блоками с рекламой потребительских благ очередной журналист бьет по лицу очередного Ковтуна.

Все, день прошел. Проблема досуга решена.

Наутро вы идете на работу в офисное здание, переделанное из бывшего советского конструкторского бюро, и всю неделю занимаетесь там чем-нибудь, прямо или косвенно связанным с сырьевым или околосырьевым экспортом.

Может быть, вы бы с удовольствием занялись бы чем-нибудь другим. Но любая альтернатива – от похода в театр или музей вместо молла до открытия собственной булочной вместо работы офисного менеджера – требует на порядок больших усилий. Человек предпочитает двигаться по пути наименьшего сопротивления, и в этом его трудно винить.  

Из-за разгильдяйства ответственных за противопожарную безопасность лиц, жадности ретейлеров и девелоперов и продажности чиновников такой выходной день может стать в жизни последним – но об этом мы предпочитаем не задумываться.

Но, может быть, пора уже что-то делать с этой странной экономической моделью?