В стене есть пчелы

Не верила тем целям до конца,

Чтоб ей вернули всё, что отдала.

Таким её коснулся этот принцип,

Что люди все свободны и равны.

Услышать столь причудливые фразы

Мировоззрения о тех вещах.

Но это твёрдо - тайна Джефферсона.

Что он имел в виду? Да, легкий способ

Решить, но это попросту неверно.

Возможно, нет. Я слышал, говорили.

Валлиец это точно прививал

Для беспокойства в множестве веков,

Всем поколениям пересмотреть.

Могли б сказать, что Запад говорил,

И Юг, на тему сохранённой веры.

Искусства слушать ей хватало, но

Не для последних мировых понятий.

Единственно лишь "белых" в жизни знала.

Едва ли "чёрных", "жёлтых" никогда.

Как сделались они так непохожи

С Той же руки, с того ж материала?

Предположила, что война решила.

Что можно сделать с этим человеком?

Наивность странная найдёт свой путь.

Не удивлюсь я, если  эта сила

В конце концов восторжествует в мире.

Но были для неё и времена,

Когда в угоду младших членов церкви,

Вернее, не ходивших вовсе в церковь,

О ком должны мы думать в наше время,

Я изменил бы веру очень мало?

Не то чтоб приходилось ей просить;

Не представлял с тех пор; как голой мыслью

От зябкой старой  шляпки на скамье,

Что в полусне всегда - с избытком было.

А если разбудил, то напугал бы

Словами, что к лицу «сошедшим в Ад»

На сленге либеральной молодёжи.

Они страдали, в главном от напора

И хорошо,  чтоб не были верны

Сказать, как дикарям? Могли б отбросить

Да не было им крышки на скамье.

Не означало б много для неё

Простить и пропустить, от убеждений,

Не сказанное детям "Доброй ночи" ,

Заснуть, страдая – с чувствами какими?

Я рад, что не пришлось с ней быть поближе,

Поскольку помогала сила веры

И потому, что это всё неверно.

Льнул к ней довольно долго, без сомнений,

Что верным буду, всё вело к тому.

Меняет нас лишь то, что видим в жизни,

И находясь в немилости у истин.   

Когда сижу здесь, часто я хочу

Монархом быть в пустыне, и себя,

Я мог бы посвятить, и навсегда

Для  истины обратно возвращаться.

Пустыня оградилась бы стеной

С цепями горными в снегу средь лета,

Никто стоять не жаждал  за ценой,

Что боль побед заставит изменяться.

В оазисах, где жили в основном,

Держались дюны слабым тамариском

И ветром унесённые, и риском.

Песок зерном в рождении росы,

Малыш родившийся в песчаной буре,

Как тормоз в съёжившемся караване -

“В стене есть пчелы.” Стукнул на полотнах,

Хозяин вдаль смотрел. Пошли часы.

Мы поднялись. Закат сверкал на окнах.