МУЖИК СТЕПАН

Константин  Левин

    МУЖИК СТЕПАН

   Степан Хуторянин, вернувшись из города, где почти два месяца был на заработках: разнорабочим на стройках домов, встав утром, умылся, оделся и, сев за стол, потянул рюмку. Хотел и вторую, да жена словом сбила.

- А у твоего дружка беда, - вздохнув, сказала Мария. –  Месяц назад прихватила Серёгу болезнь. Лёг и почти не встает. Я к нему ходила, еду приносила, а он не ест, убирала, рукой махнет и скажет: уложила меня болезнь на кровать, видно, и доживать на постели буду.

- Так, - Степан отодвинул бутылку самогона, задумчиво посмотрел в окно.

   Какой яркий, солнечный день. Тепло и свет так и льются. И в это же время люди болеют и умирают.

– Говоришь: болезнь, - сказал Степан, не отрывая глаза от окна. -  Вроде бы и причины никакой не было. Ленка (жена Сергея) умерла три года назад, сыновья где-то на севере пашут. Откуда это у него? Здоров, как бык был. Бойцовская натура.  Врач приезжал из станицы в наш хутор?

- Да, - ответила жена.

- Что говорил?

- Сказал: эта такая болезнь, такая болезнь, что не вылечишь. Духовая болезнь. Сильно денежная. Говорил, чтобы мы сбросились, ему отдали деньги, а он Сергея за эти деньги в клиническую Германию лечиться направит.

- И вы собрали?

- А как же.

- И где деньги сейчас?

- Говорит в Германию отослал.

- Понятно. У него германский счёт в кармане, а банк в голове. Сволочь – врач, - констатировал Степан. – Это конкретно о нём. В кучу не валю. Я по врачам натоптался в своё время. Встречал разных. Есть такие, что зайдёшь к нему, а у него слова силой дышат. Поговоришь с ним, посмотришь на него и подумаешь: мать твою, что же я из другого материала слеплен. Врач, значит, крутой, а я закрученный.   Выйдешь от него. Здоровье распирает. Танцевать и петь хочется. Зимой ещё снег валит, а у меня перед глазами вишни и яблони цветут. А от иного ещё больше болячек набираешься. Слово хилое, словно водой налитое. Тонешь в нём, как в болоте.

- Что рассуждаешь. Серёга болеет. Иди к нему, - Мария всхлипнула.

- Мария, - повысил голос Степан. – Ты своими слезами душу мне не расслабляй. Я с размоченной душой к нему не пойду. У нас любят слёзы пускать и причитать. Нужно с силой к нему идти, а не с мякинистыми словами и мыслями. Ой, Серёжа, да какой же ты стал. Такими словами его волю только сгибаешь, а не выпрямляешь.

- Может ещё в присядку пустишься?

- Может и пушусь, - отрубил Степан. -  Ты что не понимаешь, - рявкнул он, да так, что жена присела. – Слепой ведёт слепого. – Степан помолчал, а потом спросил. -Так как ты сказала, что за болезнь у Серёги?

- Духовая.

- Эх ты. Матрёна хуторская, - раскатисто выдал Степан. – Душевная, а не духовая. Баба ты хозяйственная, а головой такие лепешки выдаешь.

- А я так и говорю: душевная болезнь, - вскинулась жена. -  И Сергей тоже так говорит. Высох. Как скелет стал. Всё твердит: болезнь, болезнь. Слова не даёт вставить.

– Ну, если врач не может вылечить, - Степан закатал по столу кулаком, - мы сами вылечим, хотя и на отшибе живём, а не в центре.

- Да куда тебе, - махнула Мария. – Ты…

- Мария! - Степан «стрельнул» глазами на жену. -  Отрицательных слов и энергии некомфортабельной в дом не заноси. Да куда тебе, да туда. Серёгу нужно продуть и прочистить.

   Отвечать на вопросы жены, которая вцепилась, а что это такое: продуть и прочистить, и как его делать, он не стал, а, выйдя из дома, направился к дружку. Дорогой встретил двух мужиков Витьку Волокиту и Костю Обрезанного, которые крепко шатались, и чтобы не распасться -  держали друг друга за руки.

- А, мужик Степан. Идёшь к Сергею. Так он скоро отпадёт от жизни.

   Степан, не сбавляя шага, словно дерево распилил их. Волокита кувырнулся в одну сторону, Обрезанный вошёл в стойку «на карачки». Поднимать их он их не стал, а, захватив   Волокиту, посадил его на спину Обрезанного, и пояснил.

- Вези. Так быстрее домой доберётесь.

    Прошагав минут десять по хутору, а хутор славный, в лесу стоит, недалеко речка катит, он оказался возле дома Сергея, прошёл по тёмному коридору и оказался в большой тускловатой комнате.

- Почему свет не включаешь, мать твою, - грюкнул он, присаживаясь на табурет возле постели. -  Экономишь?

- Тебе бы всё смешки, а меня вот болезнь добивает, - шмыгнул Сергей. -  Посмотри, какой стал.  Одни кости. Душевная болезнь задавила.

- Серёга! – громыхнул Степан. -  Я не спрашиваю, что и как.? Не специалист, чувствую, что в душе твоей гниль завелась но  Стёпку знаешь. Он в такие ситуации попадал, из которых другой хрен бы выбрался. Так. Включай мозги. Их нужно перевести на другой уровень восприятия. Настраивай их на моё слово, а слово такое: башкой нужно всегда думать позитивно. Она должна быть всегда даже в самые отрицательные и критические моменты жизни заряжена здоровой энергией и выдавать полный объём полезной информации. Скажи честно. – Он захватил волосы Сергея, выросшие в небольшой кустарник, и потрепал его по голове. -  Много грешил? До хрена плохих дел наворочал?

- Ох, и не спрашивай. Много.

- Честный ответ. Теперь ты и думаешь, что так называемая болезнь за грехи твои в душу твою вцепилась.

- Так и думаю.

— Вот такие мысли и довели тебя до того, что ты стал, как постельный огрызок. Молчи. И впитывай слова мои. Слова и мысли материальны. Это я понял на стройке. Наскочил один на меня и давай орать: мать твою! хуторской отшлёпок. Слово так материально подействовало на мою руку, что она откликнулась. Стартанула. Финиш был удачным. Сальто – мортале. А если бы слова и мысли были не материальны, рука бы моя не шевельнулась бы даже.  А теперь к тебе. Задницу оторви от постели. Сядь, как мужику положено.  Всё, - начал Степан, подгребая железную кровать к себе, -  в основе твоей мысли как бы правильно. Одна ошибочка. Её нужно исправлять.

- Что за ошибочка?

- Выбрось из головы слово «болезнь», - рубанул Степан.

-  Нет его в твоей башке. Не было. Есть другое слово: испытание. На тебя браток не болезнь набросили, а испытание. А оно дается и не больше твоих сил, и не меньше, а в меру, чтоб выдержал и вычистился.

- Ты – верующий?

- Тебя что сильнее сейчас занимает: верующий ли я или что – то другое. У тебя мозги в раскоряку. Ты напоминаешь мне человека, который падает в пропасть, и вместо того, чтобы хвататься за уступы и кустарники, смотрит в зеркало. Поправляет галстук и орёт: хорошо ли я выгляжу. Ты же мужик! А мужики по зеркалам не шастают.  Это наверху такие: в пропасть летят, смотрят в зеркало и горланят, а хорошо ли мы смотримся на публике? Ну, публика кричит: хорошо и встречает их внизу на камнях. Полёт красив, посадка неудачна. Понял?

- Не пойму я что – то тебя. Объясни.

- Объяснять, браток, я тебе много не буду.Бить нужно при цельно. Выбрось из башки слово «болезнь». Замени на испытание и тверди его с утра до вечера. Пускай в ход только хорошие и добрые слова в башку. Они негожие слова валить будут. Если сумеешь выкорчевать это слово «болезнь» из башки, а вместо него насадить то, что я тебя сказал – тогда полный порядок. Наговори это слово своим мозгам. Они у тебя же не дурные, знают, что делать с этим словом. Сейчас малость пошатнулись. Основная энергия человека где содержится? В мозгах. - Степан постучал по голове Сергея. -  Вот и нужно уметь управлять этой энергией. А кто может в основном это делать? Мысль и слово. А ну дай мне свою руку.

   Сергей выпростал из – под одела левую руку и протянул.

- О, браток, -  зацепив руку Сергея, бросил Степан. – Кровь ещё теплая, но уже холодеет и царапается к пальцам. Скоро из пальцев начнёт течь. А почему? Не имеет она желания жить в твоей замусоренной башке.

- Да это от…  

- Не говори поганое слово. Какое, сам понимаешь. Я его и слышать не хочу. Пропусти его через слово: спокойствие, а оно покрошит все слова, которые ему мешают. Сразу не получиться, но ты напрягайся.

- Ерунда всё это, Стёпа.

- Серёга. За такие вещи можешь схлопотать от меня. Мысль отрицательная, но мы её через слово «спокойствие» протолкнём. Чувствую, что оно чистоту наводит, и мои поносные желания: влепить тебе, отбрасывает.  Что дальше? А вот что.  Сидеть возле тебя я не буду и хлюпаться тоже. Мария еду носить не станет. Всё есть у тебя для того: жить, чтобы жить! Тащи сам. У тебя дом одной мысленной поганью и шелудивыми словами за месяц пропитался. Гони в шею. Через неделю приду, посмотрю. Мужик ли ты? Можешь ли с такими задачками справляться? Есть и другой метод работы с такими, как ты.

— Какой?

- Высокой квалификации. Умение работать с матом. Так обсыпать чтоб у заквашенного нервы вздёрнулись. А если нервы вздёрнуться, поверь, они всю дрянь из организма выпашут.

   Степан отвернулся от Сергея и заложился, так что вихрь пронёсся по комнате.

- Встать, мать твою! – гаркнул он

- Ты что пугаешь, - вскочив, напустился Сергей.

- Не пугаю, а проверяю твою подвижность. Работает. Молодец. Зацепил. Дело осталось за малым.

   Степан встал с табуретки, отфутболили её в дальний угол комнаты, потом засандалил веник, валящийся на полу, посмотрел, чтобы ещё подхватить на ногу, но сдержался. Заложил два пальца в рот, свистнул так, что Сергей снова подскочил.

- Ты что мне тут разгром делаешь, - набросился он.

- А по – другому нельзя. Ты разгромлен и квартира твоя должна соответствовать твоему поражению. Тебя взяли в плен, - Степан вбивал слова, как гвозди. – Хочешь выдраться?   Поднимешься, а затем и табуретку на место поставишь, и веником пол подметешь. Воды у тебя хватает, вёдра есть, а вместо половой тряпки, стащи залежавшуюся простыню, она с тебя энергию высасывает и ею пол продрай.

   Сергей хотел, что – то сказать, но Степан не дал.

- Закрой зевало. У тебя работы целый воз. Повторяю, башку самими что ни на есть добрыми словами накаливай и накачивай, а то она сдулась, как проколотый пузырь.  Так не пойдёт. Думай. Только в том направлении, о котором я тебе говорил. Свернёшь в сторону – обвалишься.

   Степан встал и направился к выходу.

- И поговорить не хочешь больше, Стёпа.

- Хочу, но не стану. Самое главное сейчас не болтанку слов разводить, а думать тебе, о чём я сказал. Работай словами и мыслями, как тараном, чтоб они к чёрту все твои загаженные крепости в душе разнесли, в пыль, щепки превратили.

   Попавшееся под ноги Степана ведро взмыло и, пролетев по комнате, шлёпнулось возле кровати Сергея.

- Видишь, - засмеялся Степан. – Ведро готово к работе.

   Неделю Степан не ходил к Сергею, хотя ноги и несли, выйдет за двор, повернет к Сергею, раз шаг, два и назад домой, Марию не пускал, слёз её не признавал, а в душе кровью рвалось.

   Через неделю направился к Сергею. Шёл спокойно, а душа подхлестывала. Сергей сидел на порожках и курил.

- Привет, браток, - сказал Степан.

- Привет, - ответил Сергей.

- Чем занимаемся?

- Да вот маленько перекурю и сломанное дерево на чурки для бани порублю. Приходи вечером. Попаримся. Испытаю тебя крапивным веничком.

- Квасу или пива захватить?

- Да что получится. А…

- Заткни рот, - врезался Степан. – И не вспоминай. Нет такого слова. Выветрилось. Через неделю опять поеду в город на заработки. Как ты?

- Если возьмешь – поеду.

- Да куда же от тебя чёрта денешься, - зарокотал Степан, хлопнул Сергей по плечу и вышел на улицу.

   Дома его встретила Мария и с ходу.

- Болеет Сергей?

- Откуда ты взяла, что он болеет?

- Я к нему же раньше ходила. Убирала, еду таскала. Как же.

— Он испытывал себя. Месячишко решил поголодать, очиститься, чтобы окрепнуть. А вы: болезнь, болезнь. Ни хрена никакой болезни. Испытание.

   Мария ошалело посмотрела на Степана.

- Не веришь? Сходи посмотри. А если хочешь, то вечерком в его баньке втроём попаримся.

   Он засмеялся и посмотрел на солнце. Такой день. Да нужно жить, чтобы жить!