Либералы или державники. Кто более прав?

У профессора Европейского университета в Санкт Петербурге Дмитрия Травина есть такая аналитика. «В России при Александре II стартовали Великие реформы, через длинную цепь перемен создавшие страну, в которой мы живем сегодня…»
Бурное столетие после реформ Александра Второго характеризуется откатом назад. Не умаляя положительного значения реформ, следует учитывать и негативный эффект, выразившийся в росте числа бунтарей. Это следствие ускоренной либерализации без должной нейтрализации бунтарей. Царь – освободитель убит аж на седьмом покушении. Александр Третий закрутил гайки, но джин уже выпущен. Хотя надо было делать это уже после первого покушения. А при Николае Втором – слабаке все покатилось закономерно к финалу. Октябрь 17 – го это точка разворота обратно. Точки возможных развилок как иных вариантов развития были как до Октября, так и после на продолжении существования всего СССР. Но. как известно история не знает сослагательного наклонения. К реформам вернулись лишь в начале 90 – х. Что получилось и не получилось, не обсуждаем. Это отдельная тема. А Травин высказал мысль, «что новый этап либеральной модернизации в нашей стране исторически неизбежен, но в ближайшее время ожидать его не следует.» По его мнению, еще время не пришло, потому что, исходя из европейского опыта, этот цикл составляет 150 – 200 лет. Другие либералы (Рыжков) называет цифру 300. Если совсем кратко, то позиция Травина выглядит так: либерализм есть если не единственное средство развития, то главное.

Сегодня стараниями либералов в России построена рыночная экономика. Это прогресс, в сравнении с чистым государственным планированием в производстве и распределении. Но рынок получился несправедливый, спекулятивный, а капитализм социально – безответственный. С этим согласны как либералы, так и державники. Но либералы причину видят в том, что, если кратко и обобщенно, она сводится к тому, что ВВП чрезмерно автократичен, а надо быть либеральнее (см. Дмитрий Травин Особое мнение 08 02 2018 Lvbnhbq nhfdbyccskre https://www.youtube.com/watch?v=jor70KDyXNQ&app=desktop).

Теперь перейду к тому, что заимствовал у Андрея Столярова, известного писателя и культуролога. От него я не слышал, чтобы он называл себя державником. Но так следует из его работ. Он, изучая историческое прошлое России, погрузился на глубины большие, чем Травин, и выявил сложившиеся закономерности. Наше, прежде всего, - это традиционно из века в век тоталитарная власть. С разной степенью выраженности. В отдельные периоды это мягкий авторитаризм, в критические - жесткая тирания. Второе. В русском национальном характере есть ощущение державности, выражающееся в том, что русские чувствуют себя увереннее, когда живут в сильном государстве с сильной властью, способной ответить на любые внешние вызовы (см. ссылку
https://www.youtube.com/watch?v=TuP-7867qnw ). Ради этого русские готовы пойти на ограничение гражданских свобод.

А для обобщения итоговой мысли он использовал слова из песни Окуджавы, где поется о том, что «нам нужна одна победа, одна на всех – мы за ценой не постоим». Ключевые слова – мы за ценой не постоим.

И так на Руси было всегда. Это мобилизация всех национальных ресурсов и готовность к жертвам, доверяя судьбу верховной власти. Россия через это проходила не раз. Наполеон и Гитлер – это далеко не весь перечень и лишь как наглядные примеры. «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой». А нашествие Гитлера невозможно рассматривать в отрыве от Сталина.

Не вдаваясь в оценку сталинизма, ограничимся фактом: мобилизация и массовые жертвы принесены на алтарь Победы. После этого можно сколь угодно рассуждать о том, что жертв много, неоправданно много. Выходит, вроде как несправедливая плата за Победу? Переплатили? Но тут же возникает вопрос: а что было бы, если б не переплатили? Было бы еще несправедливее. Это однозначно. Не тот случай, что история не знает сослагательного наклонения. Выходит, что справедливость величина переменная. Измерить и оценить ее цифрой невозможно. Но можно оценивать в относительных величинах: больше или меньше, справедливее или не очень. А радикальные либералы и радикальные державники рассуждают только категорично: да или нет. Хотя на практике все же не совсем так: есть у правых левые уклонисты, а у левых наоборот. Но и у них категоричность в суждениях сохраняется.

Либералы, ориентируясь на европейский исторический опыт, считают, что «свобода лучше несвободы» всегда (Травин). А наш недавний отечественный опыт показывает, что в одночасье сделать всех свободными невозможно. Не все одинаково умеют использовать свободу. Кто – то продал свой ваучер по цене бутылки, а кто – то их скупил и сегодня успешен в финансово – банковском или сырьевом бизнесе. Во взаимоотношениях продавца и покупателя формально это справедливо. Но общество, построившее свою экономику на этих условиях, в принципе не может быть справедливым. Однако либералы считают это нормой. Для них спасение утопающих дело самих утопающих. Даже если для «обучения плаванию» требуется приносить в жертву не одно поколение.

А по – российским традициям (Столяров) все наоборот. Когда прижало, лучше пожертвовать частью свобод, соглашаясь на уступки, ради высшей цели в будущем. Как бы «делегируя» часть полномочий центру в лице автократии, а то и тирании. Это инструменты управления. Хотя на самом деле центр эти полномочия забирает у общества даже не в добровольно – принудительной форме, а принудительной. Ради его развития. Но и общество готово «тактически» терпеть несправедливость ради стратегического выигрыша.

Если я логически последователен в своих размышлениях, то мне остается сделать выбор: либо спасение утопающих как дело самих утопающих, либо смириться с более – менее терпимой несправедливостью сегодня ради большей справедливости в будущем, которое не приближается и остается в мечтах. Я не смог выбрать. Оба варианта хуже. В идеале, к чему хотелось стремиться, чередование одного с другим. Пробовать самому выплыть, но, чтоб не захлебнуться и не утонуть, должна быть помощь от власти. Вроде отеческой. Но так, чтобы патернализм не засасывал. Что с нами и произошло за 70 лет советской власти.