Если завтра война

На модерации Отложенный Россия технически и организационно не готова к крупномасштабному вооруженному конфликту с высокотехнологичным противником, полагают эксперты Политклуба «Росбалта».

Сейчас у нас доводят до ума разработки в основном 1980-х годов, а что будет дальше — никто не знает.

 

Несмотря на всю остроту противостояния с Западом и непрерывно ухудшающееся внешнеполитическое положение России, до полномасштабного открытого военного конфликта дело в обозримом будущем, вероятнее всего, не дойдет. К такому выводу пришли ведущие российские военные эксперты, собравшиеся на очередное заседание Политклуба «Росбалта» в московском пресс-центре агентства.

Однако на этом хорошие новости заканчиваются. Плохие же состоят в том, что эксперты практически так же единодушно прогнозируют, что непрямые военные столкновения Запада и РФ неизбежно продолжатся.

Как напомнил руководитель сектора стратегических оценок Центра ситуационного анализа ИМЭМО РАН Сергей Уткин, совсем недавно закончила работу очень представительная Мюнхенская конференция по безопасности. На ней Россия называлась в числе главных угроз миру. В ходе дискуссии экспертами обсуждался вопрос, почему это произошло.

 

Европа объявляет предвоенный период

 

В частности, отмечался рост военных расходов Российской Федерации и резкое увеличение численности ее Вооруженных сил после 2014 года. О том, насколько она выросла, общего мнения достичь не удалось. Впрочем, все эксперты согласились с тем, что это уже не «довоенные» 750 тысяч. Прозвучала оценка в 1,2 млн человек личного состава, однако военный обозреватель ТАСС, полковник в отставке Виктор Литовкин с этим не согласился. По его данным, количество военнослужащих российской армии сегодня немногим превышает 900 тысяч человек. На что другой участник Политклуба — военный обозреватель «Новой газеты» Павел Фельгенгауэр заметил, что общая численность личного состава Минобороны России сегодня достигла двух миллионов человек. Так или иначе, очевиден существенный рост.

Литовкин напомнил о расширении НАТО на восток, как о главной, по его мнению, причине эскалации международной напряженности последних лет. На этот счет его коллегами было замечено, что это чисто российский современный взгляд на эту тему, и что со стороны стран бывшего Варшавского договора и прибалтийских государств все выглядело несколько иначе. Не их «кто-то взял и присоединил», а они сами, руководствуясь ясно выраженной волей своих народов, приняли решение о вступлении в Евросоюз и Североатлантический альянс.

Естественно, не была обойдена стороной и тема войны на востоке Украины. Сергей Уткин, отметив, что не хочет выглядеть излишне оптимистичным, тем не менее предположил, что здесь «есть некоторая надежда на то, что дело пойдет скорее к заморозке (конфликта) и поиску решений, а не к очередной дестабилизации». По его словам, «мероприятия, подобные Мюнхенской конференции, настраивают людей на серьезный лад, на то, что не надо предпринимать действий, которые на следующем шаге могут стать проблемой для каждого из игроков». В итоге появляется понимание, что «не надо идти на авантюрные шаги в надежде, что авось проскочим, что избежим негативных последствий».

 

Донбассу ищут миротворцев

 

Павел Фельгенгауэр выделил три основных «очага войны в мире», которые могут перерасти в крупный международный военный конфликт. Одним из таких очагов он считает Дальний Восток. Вероятность начала боевых действий в районе Корейского полуострова уже в нынешним году, причем возможно даже с применением ядерного оружия, эксперт считает «достаточно существенной».

Вторым очагом, который может зажечь возможную большую войну, Фельгенгауэр считает Ближний Восток, где боевые действия и сейчас идут достаточно интенсивно, но открытого столкновения великих держав пока еще не было.

Третий, европейский, очаг возможных широкомасштабных военных действий может возникнуть на Украине вокруг Донбасса, полагает аналитик. Также, по его мнению, в нынешней напряженной атмосфере нельзя исключать и неожиданно резкого спонтанного обострения ситуации в результате, например, столкновения над Балтикой или Черным морем российского и американского военных самолетов.

В то же время, считает Фельгенгауэр, нынешний этап военной эскалации начался отнюдь не в 2014 году. «Крым — последствие, а не причина. Обострение началось раньше», — уверен он. Эксперт напомнил, что еще в январе 2013 года в России был утвержден план обороны и высокопоставленными российскими военными уже тогда был назван вероятный противник (США).

 

Эрдогана напугать уже не удастся

 

По мнению заместителя директора Института политического и военного анализа Александра Храмчихина, большая война в Европе «в настоящее время совершенно невозможна, потому что ни у той, ни у другой стороны для этого нет ни потенциала, ни мотивации». Он отметил, что «НАТО в значительной степени разоружилось физически, а самое главное, психологически».

Эксперт считает, что Североатлантический альянс «не способен сегодня вести войну с равным противником и не ориентирован на такую войну». «Соответственно, ни о какой агрессии против России не может идти и речи. Конвульсивные действия НАТО в Прибалтике носят характер чисто политический, потому что созданные им там группировки не годятся даже для обороны, не говоря уж ни о каком нападении. Это просто требование стран Балтии и Польши разместить там хоть что-то, поскольку они боятся нас абсолютно всерьез», — сказал Храмчихин. Об агрессии России в отношении стран НАТО говорить также абсурдно, считает эксперт.

В то же время Павел Фельгенгауэр обратил внимание на то, что Россия сегодня увеличила частоту проведения больших и малых военных маневров, а также внезапных проверок боеготовности войск. Кроме того, особое внимание уделяется военной логистике. Последнее, как отметил он, «исторически не очень свойственно российским генералам, но нынешние занимаются этим серьезно».

 

Отчего Швеция задумалась о войне с Россией

 

Эксперт также отметил массовую модернизацию военной техники, в частности, танков Т-72Б3 и Т-80. «По некоторым сведениям, число российских танков уже достигает 20 тысяч штук. Официально было объявлено, что мы на первом месте в мире по их количеству. Это меньше, чем в СССР, где их было больше ста тысяч, однако танк — это все-таки наступательное оружие. Создаются танковые дивизии, в частности, в Крыму развернут танковый корпус. Очевидно не для того, чтобы плыть оттуда куда-то, а для того, чтобы наступать», — предположил эксперт.

Впрочем, Литовкин и Храмчихин с этими данными о российской бронетехнике не согласились. Литовкин называет цифру в 15400 машин, Храмчихин уверен, что в Крыму нет ни одного российского танка, а общее их количество в строевых частях российской армии оценивает немногим более двух тысяч штук. «Сколько танков находится на базах хранения, сказать сложно, но танк на базе хранения — это условная боевая единица», — отметил он.

Фельгенгауэр полагает, что Россия технически и организационно не готова к войне с высокотехнологичным западным противником. По его мнению, «технический разрыв еще не преодолен, а в некоторых случаях даже нарастает». Кроме того, по его словам, есть и проблема исчерпания советского технического задела. «Сейчас доделывают и пытаются запустить в серийное производство разработки в основном 1980-х годов, а что будет дальше никто не знает», — заключил эксперт.

Александр Желенин