Единство и противоборство либерализма и авторитаризма как условие развития

Есть либералы и державники (по – другому государственники), славянофилы и западники, патриоты и отщепенцы, гордо именуемые себя гражданами мира…  Каждый только себя считает правым. Как же разобраться простолюдину в том, кто из них действительно прав, а кто нет. Я любопытный простолюдин и захотел самому разобраться, чтобы не верить на слово. Поэтому познакомился с работами наиболее выразительных либералов и державников. Моими учителями оказались земляки – питерцы, с которыми общался на их лекциях. Один из них Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт Петербурге, широко эрудированный аналитик и убежденный либерал. Второй – Андрей Столяров, известный писатель и культуролог. От него я не слышал, чтобы он называл себя державником. Но так следует из его работ.

Теперь, чтобы моему читателю был понятен ход моих рассуждений, изложу кратко, что понял во взглядах учителей. У Дмитрия Травина есть такая аналитика. «В России при Александре II стартовали Великие реформы, через длинную цепь перемен создавшие страну, в которой мы живем сегодня…»

Он высказал мысль, «что новый этап либеральной модернизации в нашей стране исторически неизбежен, но в ближайшее время ожидать его не следует.» По его мнению, еще время не пришло, потому что, исходя из европейского опыта, этот цикл составляет 150 – 200 лет. Другие либералы (Рыжков) называет цифру 300. Если совсем кратко, то позиция Травина выглядит так: либерализм есть единственное средство развития.

Когда я это понял у Травина, то задался вопросом: что понимать под развитием?  А обобщенно под развитием скрывается всего два параметра: социальная справедливость и экономическая эффективность общества. Между ними существует диалектическая связка. Это их неразрывное единство и постоянное противоборство. Если получают преимущество предприимчивые и инициативные и при этом не делятся, проседает социальная справедливость, И наоборот, больше социализма – меньше экономического развития. Как в нашем недавнем прошлом. Потому что предприимчивые и инициативные не могли реализовать свой потенциал. А это тоже в конечном итоге несправедливо. Следовательно, оптимальным развитием общества следует понимать такое его развитие, когда упомянутые два параметра изменяются, но не сильно противоборствуя. Изменяться они должны так, чтобы перепад изменений был минимальным и взаимно терпимым. Чему соответствуют законы диалектического материализма. В Советском Союзе это было ключевым в идеологии. Но только на словах, поскольку практика подтверждала обратное. Не даром кибернетика считалась лженаукой. Хотя эта наука и диамат об одном и том же. Чтоб понять суть, достаточно понять, как работает бытовой холодильник. Оптимальную температуру для сохранности свежезамороженной трески и нежного персика  удержать постоянно невозможно. Можно обеспечить ее колебания только в приемлемом диапазоне. Но в холодильнике только один регулируемый параметр. Поэтому задача решается просто. А живой общественный механизм включает в себя множество  параметров, состоящих из интересов отдельных представителей общества, находящихся в непрерывном противодействии и связан их единством. Именно поэтому не находят общего языка либералы и державники (государственники), славянофилы и западники, коммунисты и капиталисты и т. д. Каждый только себя считает правым.

Сегодня стараниями либералов в России построена рыночная экономика. Это прогресс, в сравнении с чистым государственным планированием в производстве и распределении. Но рынок получился несправедливый, спекулятивный, а капитализм социально – безответственный.

Теперь перейду к тому, что я выучил у Андрея Столярова. Он, изучая историческое прошлое России из глубин более отдаленных, чем Травин, выявил закономерности в сложившихся традициях и анализирует механизмы нашего развития в прошлом. А исходя из этого рассматривает сложившиеся сегодня условия для следующего этапа (см. ссылку https://www.youtube.com/watch?v=TuP-7867qnw ). Для обобщения мысли он использовал слова из песни Окуджавы, где поется о том, что «нам нужна победа, одна на всех – мы за ценой не постоим». Ключевые слова – мы за ценой не постоим. И так на Руси было всегда. Это мобилизация всех национальных ресурсов и готовность к жертвам. Россия через это проходила не раз. Наполеон и Гитлер – это далеко не весь перечень и лишь как наглядные примеры. «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой». А нашествие Гитлера невозможно рассматривать в отрыве от Сталина. Не вдаваясь в оценку сталинизма, ограничиваемся фактом: мобилизация и массовые жертвы принесены на алтарь Победы. После этого можно сколь угодно рассуждать о том, что жертв много и напрасных. Многое было несправедливым? Безусловно. Но могло быть еще несправедливее? Еще как. Получается, что справедливость величина относительная. Ее и следует оценивать в относительных величинах: больше или меньше, справедливо или не очень.

Либералы, ориентируясь на европейский исторический  опыт, считают, что «свобода лучше несвободы» всегда (Травин). А наш недавний отечественный опыт показывает, что в одночасье сделать всех свободными невозможно. Не все одинаково умеют использовать свободу. Кто – то продал свой ваучер по цене бутылки, а кто – то их скупил и сегодня успешен в финансово – банковском или сырьевом бизнесе. Во взаимоотношениях люмпена Иванова и банкира Петрова это формально справедливо. Но общество, построившее свою экономику на этих условиях, в принципе не может быть справедливым. Но либералы считают это нормой. Для них спасение утопающих дело самих утопающих. Даже если  для «обучения плаванию» требуется приносить в жертву не одно поколение.

А по – российским традициям (Столяров) все наоборот. Когда прижало, лучше пожертвовать частью свобод, как бы «делегируя» часть полномочий» центру. Автократии, а то и тоталитаризму. Это инструменты управления. Хотя на самом деле центр эти полномочия забирает у общества даже не в добровольно – принудительной форме, а принудительной. Ради его развития. Другими словами, общество готово «тактически» терпеть несправедливость ради стратегического выигрыша.

Теперь закономерен вопрос: откуда взялись эти два инструмента общественного развития? Либерализм и автократия (тоталитаризм, а то и тирания). В одном случае «свобода лучше несвободы», в другом – «мы  за ценою не постоим». Чтоб не ошибиться в поисках ответа, лучше всего начать от печки.

Книга Мейтленда Иди «Недостающее звено» (https://profilib.net/kniga/144686/meytlend-idi-nedostayuschee-zveno.php ) помогает этому. Способ добывания «куска хлеба»  формирует у стадных животных, живущих собирательством, чувство подчинения вожаку стаи, что позволяет ему обеспечивать порядок в сообществе.

Это условие выживания сообщества и соответственно вида в целом. Оказалось, что это качество проявляется тем сильнее, чем тяжелее условия существования вида (тяжелее всего условия  у павианов, живущих в засушливых высокогорных местах; павианам саванны легче, но еще легче шимпанзе: живут на деревьях, где безопаснее и сытнее).

А в сообществах охотников, которых мы обычно называем хищниками, вожак отсутствует вообще. Команд никто не подает, а участники охоты прислушиваться лишь к своим инстинктам, обеспечивающие согласованность их действий. Зато после охоты за «обеденным столом» львы могут и подраться за лишний кусок.

У гиеновых собак этого не бывает. Объяснение тому простое: чтобы вид выжил, приходится конкурировать и с царями зверей. Тяжело. Сотрудничество выглядит как образцово – показательное. Взрослые собаки, убив жертву, дают возможность наесться молодняку, а потом доедают оставшееся. Если не хватило – охота продолжается, но забота о молодняке есть социально – экономическая необходимость для выживания вида.

Очевидно, что сообщества наших древних предков были вынуждены добывать пропитание собирательством и охотой потому, что только один способ без другого не мог прокормить сообщество. Это значит, что условия существования у сообщества были настолько тяжелыми, что продиктовали кооперацию собирателей с охотниками. Для охоты требовались свободные не подчиняющиеся ни кому  члены стаи, а для собирательства вожак с подчиненными. Совмещать это противоречие трудно, а если на равных, то скорее невозможно. Остается одно: в зависимости от случайных изменений в среде обитания и перестройки в иерархии в стае происходила смена формы управления либо в сторону «демократизации», либо «тоталитаризма». В охотничьем варианте (как у собачек) должна усиливаться тяга к «свободе, равенству и братству». У Мейтленда Иди описан случай, когда охромевшая собака осталась «дома» в логове со щенками, которых кормят взрослые после охоты, срыгивая им мясо. Заболевшая собачка так же получила свою пайку. Чистый альтруизм.

У собирателей все наоборот. Одним грозным рыком вожак – диктатор способен навести порядок и дисциплину как важнейшие условия для выживания стада в критической ситуации, а вот спасение заболевшего павиана дело самого заболевшего. Хотя стадо в поисках корма передвигается медленно, хромой павиан все больше отстает и погибает. Но это могло происходить уже в другом стаде, даже если оно располагалось по соседству, однако жило оно не «по – собачьим» правилам. Чистый эгоизм.

Словом, разделение сообществ, в которые объединялись наши далекие предки, происходило с ориентацией на «либерализм» или «тоталитаризм», которые вели между собой жесточайшую борьбу. «Либералы - демократы» не выжили во внутривидовой борьбе, которая многократно более жестокая, чем межвидовая, оставив для формирования homosapiens только «тоталитаризм». А вместе с ним социальную несправедливость по максимуму. Это рабовладение.

Доисторический опыт предков человека был все же востребован человечеством. Переход от рабовладельческого строя к феодализму это сдвиг в сторону либерализации. При капитализме все продолжилось в ту же сторону, если учесть опыт развитых стран. Сегодня говорят даже о шведском социализме.  Диалектическая связка тоталитаризма  (авторитаризма) и либерализма работала всегда, поскольку процесс выражался в поочередном усилении одного и ослаблении другого. Легко в этом убедиться, оглянувшись назад на глубину всего одного столетия. Достаточно российского опыта.

После октябрьского переворота 17 – го коммунистическая власть начала с военного коммунизма. Это усиление тоталитаризма. Но случился облом. На жестокую и несправедливую продразверстку крестьянская масса ответила волнениями и Кронштадтским мятежом. Власть учла ошибки и подкорректировала великую идею: страна перешла к новой экономической политике (либерализация).

Следующий этап наступил в 29-ом году, названный годом великого перелома. НЭП отменен, а политическая жизнь страны отмечена если не окончательной победой Сталина над его идеологическими противниками -  однопартийцами, то уверенным закреплением позиций. А доктрина Сталина предусматривала коллективизацию, позволившая максимально собрать зерна (отсюда голодомор), заработать валюту на его продаже за рубеж и вложиться в индустриализацию. При этом кадры для строек были получены из деревни за счет раскрестьянивания страны (усиление тоталитаризма).

Сталинизм – это жестокость и во многом несправедливость. Спорить тут не о чем. Но могло быть еще хуже? Могло, если бы победили его противники Троцкий или Бухарин. С Троцким все ясно. А с Бухариным я раньше думал, что могло быть лучше. Его призыв к зажиточному крестьянству «обогощайтесь» очень либеральный. Но сейчас понимаю, что это было чревато бедой: не успели бы с индустриализацией. Как необходимого условия для победы в 45 – ом.

Второе необходимое условие – всенародный подъем. «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой…». А в совокупности эти два условия оказались достаточными для достижения Победы.

Обстановка сегодня напоминает ту предвоенную и даже военную. Потому что есть такая точка зрения:  третья мировая уже идет. Как горячая только местами, а в остальном она как информационная, санкционная, экономическая и прочее. Словом, гибридная.

Cегодня, как и в первую мировую войну, общество разделилось на «пораженцев» и «оборонцев» (термины из тех времен). Пораженцы - это  сегодня либералы, а оборонцы те, кто поддерживает позицию ВВП во внешней политике. Тогда победили пораженцы (Ленин один из них; вспомним его лозунг «Превратим войну империалистическую в войну гражданскую»). Тогда часть элиты, отвернувшаяся от царя, свергла его, вынудив отречься. А майдан, если воспользоваться современной терминологией, уже как передача эстафетной палочки от элитарных заговорщиков к широким народным массам.

Сегодняшний царь не слабак, как тот. Похоже,  учитывает расклад сил. Тогда снесли Николая, а сегодня ВВП сам собирается почистить ряды в элите, а заодно это и превентивная мера против майданов. Поэтому оставшиеся и пришедшее пополнение (новая элита) не должны грести все под себя. Ради собственного же благополучия. Но без боя зачистки не будет. Скорее следует ждать бури, которая должна грянуть. Результатом этого должно стать новое социальное бытие, которое, как считает Андрей Столяров, будет являться примером для других.