Либерализм и автократия как условия социальной справедливости

Есть такая аналитика у профессора Европейского университета в Санкт Петербурге Дмитрия Травина: «В России при Александре II стартовали Великие реформы, через длинную цепь перемен создавшие страну, в которой мы живем сегодня…»

Он высказал мысль, «что новый этап либеральной модернизации в нашей стране исторически неизбежен, но в ближайшее время ожидать его не следует.» По его мнению, еще время не пришло, потому что, исходя из европейского опыта, этот цикл составляет 150 – 200 лет. Другие либералы (Рыжков) называет цифру 300.

Позиция Травина, если кратко, выглядит так: либерализм есть единственное средство развития. А обобщенно под развитием скрывается всего два параметра: социальная справедливость и экономическая эффективность общества. Между этими параметрами существует диалектическая связка. Это их неразрывное единство и постоянное противоборство. Если получают преимущество предприимчивые и инициативные и при этом не делятся, проседает социальная справедливость, И наоборот, больше социализма – меньше экономического развития. Как в нашем недавнем прошлом. Потому что предприимчивые и инициативные не могут реализовать свой потенциал. А это тоже в конечном итоге несправедливо. Следовательно, оптимальным развитием общества следует понимать такое его развитие, когда упомянутые два параметра изменяются, но не сильно противоборствуя. Изменяться они должны так, чтобы перепад изменений был минимальным и взаимно терпимым. Чему соответствуют законы диалектического материализма. В Советском Союзе это было ключевым в идеологии. Но только на словах, поскольку практика подтверждала обратное. Не даром кибернетика считалась лженаукой. Хотя эта наука и диамат об одном и том же. Чтоб понять суть, достаточно понять, как работает бытовой холодильник. Оптимальную температуру для сохранности свежезамороженной трески и нежного персика  удержать постоянно невозможно. Можно обеспечить ее колебания только в приемлемом диапазоне. Но в холодильнике только один регулируемый параметр. Поэтому задача решается просто. А живой общественный механизм включает в себя множество  параметров, находящихся в непрерывном противодействии и связан их единством. Именно поэтому не находят общего языка либералы и патриоты, славянофилы и западники, коммунисты и капиталисты и т. д. Каждый только себя считает правым.

Сегодня стараниями либералов в России построена рыночная экономика. Это прогресс, в сравнении с чистым государственным планированием в производстве и распределении. Но рынок получился несправедливый, спекулятивный, а капитализм социально – безответственный..

Андрей Столяров, писатель и культуролог, изучая историческое прошлое России и выявляя закономерности в сложившихся традициях, анализирует механизмы нашего развития в прошлом и исходя из этого рассматривает сложившиеся условия для следующего этапа (см. ссылку https://www.youtube.com/watch?v=TuP-7867qnw ). Если тоже кратко, то это означает, что, используя слова из песни Окуджавы, где поется о том, что «нам нужна победа, одна на всех – мы за ценой не постоим». Ключевые слова – мы за ценой не постоим. И так на Руси было всегда. Это мобилизация всех национальных ресурсов и готовность к жертвам. Россия через это проходила не раз. Наполеон и Гитлер – это далеко не весь перечень и лишь как наглядные примеры. А нашествие Гитлера невозможно рассматривать в отрыве от Сталина. Не вдаваясь в оценку сталинизма, ограничиваемся фактом: мобилизация и массовые жертвы принесены на алтарь Победы. После этого можно сколь угодно рассуждать о том, что жертв много и напрасных. Несправедливо? Безусловно. Но могло быть еще несправедливее? Еще как. Получается, что справедливость величина относительная. Ее и следует оценивать в относительных величинах: больше или меньше, справедливо или не очень.

По – либеральному, как в Европе, всегда «свобода лучше несвободы» (Травин). Но в одночасье сделать всех свободными невозможно. Не все одинаково умеют использовать свободу. Кто – то продал свой ваучер по цене бутылки, а кто – то их скупил и сегодня успешен в финансово – банковском или сырьевом бизнесе. Во взаимоотношениях люмпена Иванова и банкира Петрова это формально справедливо. Но общество, построившее свою экономику на этих условиях, в принципе не может быть справедливым. А либералы считают это нормой. Для них спасение утопающих дело самих утопающих. Даже если  для «обучения плаванию» требуется приносить в жертву не одно поколение.

А по – российским традициям (Столяров) все наоборот. Когда прижало, лучше пожертвовать частью свобод, как бы «делегируя» часть полномочий» центру. Автократии, а то и тоталитаризму. Это инструменты управления. Хотя на самом деле центр эти полномочия забирает у общества даже не в добровольно – принудительной форме, а принудительной. Ради его развития. Другими словами,общество готово «тактически» терпеть несправедливость ради стратегического выигрыша.

Теперь закономерен вопрос: откуда взялись эти два инструмента общественного развития? Либерализм и автократия (тоталитаризм, а то и тирания). В одном случае «свобода лучше несвободы», в другом – «мы  за ценою не постоим». Чтоб не ошибиться в поисках ответа, лучше всего начать от печки.

Книга Мейтленда Иди «Недостающее звено» (https://profilib.net/kniga/144686/meytlend-idi-nedostayuschee-zveno.php ) помогает этому. Способ добывания «куска хлеба»  формирует у стадных животных, живущих собирательством, чувство подчинения вожаку стаи, что позволяет ему обеспечивать порядок в сообществе. Это условие выживания сообщества и соответственно вида в целом. Оказалось, что это качество проявляется тем сильнее, чем тяжелее условия существования вида (тяжелее всего условия  у павианов, живущих в засушливых высокогорных местах; павианам саванны легче, но еще легче шимпанзе: живут на деревьях, где безопаснее и сытнее).

А в сообществах охотников, которых мы обычно называем хищниками, вожак отсутствует вообще. Команд никто не подает, а участники охоты прислушиваться лишь к своим инстинктам, обеспечивающие согласованность их действий. Зато после охоты за «обеденным столом» львы могут и подраться за лишний кусок.

У гиеновых собак этого не бывает. Объяснение тому простое: чтобы вид выжил, приходится конкурировать и с царями зверей. Тяжело. Сотрудничество выглядит как образцово – показательное. Взрослые собаки, убив жертву, дают возможность наесться молодняку, а потом доедают оставшееся. Если не хватило – охота продолжается, но забота о молодняке есть социально – экономическая необходимость для выживания вида.

Очевидно, что сообщества наших древних предков были вынуждены добывать пропитание собирательством и охотой потому, что только один способ без другого не мог прокормить сообщество. Это значит, что условия существования у сообщества были настолько тяжелыми, что продиктовали кооперацию собирателей с охотниками. Для охоты требовались свободные не подчиняющиеся ни кому  члены стаи, а для собирательства вожак с подчиненными. Совмещать это противоречие трудно, а если на равных, то скорее невозможно. Остается одно: в зависимости от случайных изменений в среде обитания и перестройки в иерархии в стае происходила смена формы управления либо в сторону «демократизации», либо «тоталитаризма». В охотничьем варианте (как у собачек) должна усиливаться тяга к «свободе, равенству и братству». У Мейтленда Иди описан случай, когда охромевшая собака осталась «дома» в логове со щенками, которых кормят взрослые после охоты, срыгивая им мясо. Заболевшая собачка так же получила свою пайку. Чистый альтруизм.

У собирателей все наоборот. Одним грозным рыком вожак –диктатор способен навести порядок и дисциплину как важнейшие условия для выживания стада в критической ситуации, а вот спасение заболевшего дело самого заболевшего: хотя стадо в поисках корма передвигается медленно, хромой павиан все больше отстает и погибает. Но это могло происходить уже в другом стаде, даже если оно располагалось по соседству, однако жило оно не «по – собачьим» правилам. Чистый эгоизм.

Словом, разделение сообществ, в которые объединялись наши далекие предки, происходило с ориентацией на «либерализм» или «тоталитаризм», которые вели между собой жесточайшую борьбу. «Либералы - демократы» не выжили во внутривидовой борьбе, которая многократно более жестокая, чем межвидовая, оставив для формирования homosapiens только «тоталитаризм». А вместе с ним социальную несправедливость по максимуму. Это рабовладение.

Доисторический опыт предков человека был все же востребован человечеством. Переход от рабовладельческого строя к феодализму это сдвиг в сторону либерализации. При капитализме все продолжилось в ту же сторону, если учесть опыт развитых стран. Сегодня говорят даже о шведском социализме.  Диалектическая связка тоталитаризма  (авторитаризма) и либерализма работала всегда, поскольку процесс выражался в поочередном усилении одного и ослаблении другого. Легко в этом убедиться, оглянувшись назад на глубину всего одного столетия. Достаточно российского опыта.

После октябрьского переворота 17 – го коммунистическая власть начала с военного коммунизма. Это усиление тоталитаризма. Но случился облом. На жестокую и несправедливую продразверстку крестьянская масса ответила волнениями и Кронштадтским мятежом. Власть учла ошибки и подкорректировала великую идею: страна перешла к новой экономической политике (либерализация).

Следующий этап наступил в 29-ом году, названный годом великого перелома. НЭП отменен, а политическая жизнь страны отмечена если не окончательной победой Сталина над его идеологическими противниками -  однопартийцами, то уверенным закреплением позиций. А доктрина Сталина предусматривала коллективизацию, позволившая максимально собрать зерна (отсюда голодомор), заработать валюту на его продаже за рубеж и вложиться в индустриализацию. При этом кадры для строек были получены из деревни за счет раскрестьянивания страны (усиление тоталитаризма).

Сталинизм – это жестокость и во многом несправедливость. Спорить тут не о чем. Но могло быть еще хуже? Могло, если бы победили его противники Троцкий или Бухарин. С Троцким все ясно. А с Бухариным я раньше думал, что могло быть лучше. Его призыв к зажиточному крестьянству «Обогощайтесь» очень либеральный. Но сейчас понимаю, что это было чревато бедой: не успели бы с индустриализацией. Как необходимого условия для победы в 45 – ом.

Второе необходимое условие – всенародный подъем. «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой…». А в совокупности эти два условия оказались достаточными для достижения Победы.

Обстановка сегодня напоминает ту предвоенную и даже военную. Потому что есть такая точка зрения:  третья мировая уже идет. Как горячая только местами, а в остальном мировая как информационная, санкционная, экономическая и прочее. Словом, гибридная.

Cегодня, как и в первую мировую войну, общество разделилось на «пораженцев» и «оборонцев» (термины из тех времен). Пораженцы - это  сегодня либералы, а оборонцы те, кто поддерживает позицию ВВП во внешней политике. Тогда победили пораженцы (Ленин один из них; вспомним его лозунг «Превратим войну империалистическую в войну империалистическую»). Тогда часть элиты, отвернувшаяся от царя, свергла его, вынудив отречься. А майдан, если воспользоваться современной терминологией, был эсафетной палочкой.

Сегодняшний царь не как тот слабак. Похоже,  учитывает расклад сил. Тогда снесли Николая, а сегодня ВВП сам собирается почистить ряды в элите. А оставшиеся и пришедшее пополнение (новая элита) не должны грести все под себя. Ради собственного же благополучия. Но без боя зачистки не будет. Поэтому следует ждать, что скоро грянет буря.