Россию уже обгоняют даже самые слабые

Новая эпоха, в которой после 2014-го живет страна, родила экономическое античудо.

Чиновники докладывают о хозяйственных успехах, но цифры говорят об обратном.© СС0 Public Domain

 

Сергей Шелин

Обозреватель
ИА «Росбалт»

Чтобы хорошо рассмотреть что-то большое, нужна дистанция. В 2014-м, когда все вокруг стремительно менялось, рано было строить долгосрочные догадки. Тем более в экономической сфере, которая редко переворачивается вверх дном так же легко, как большая политика.

Сейчас это, наконец, можно сделать. Почти по всем странам мира подбиты предварительные хозяйственные итоги 2017 года. Соединив их с данными предшествующих лет, можно прикинуть, как изменился глобальный вес российской экономики за посткрымское трехлетие 2015-2017.

Не стану сейчас взвешивать детали и разбирать причины. Покажу только саму картину. Она стоит того, чтобы на нее посмотреть.

 

Напомню, что на памяти нынешнего поколения россиян остались три хозяйственных спада. Самый глубокий (1990-1996) был вызван переходом от социализма к капитализму. Потом были быстро преодоленные последствия дефолта (1998). И, наконец, вместе со всем человечеством мы пережили всемирный циклический кризис (2008-2009).

Сейчас никакого мирового спада нет. Удешевление нефти в 2014-м стало некоторой неприятностью для стран, торгующих энергоносителями, но не обязательно роковой.

 И последнее уточнение. Приводимые здесь величины ВВП разных стран вычислены по паритетам покупательной способности (ППС) в долларах 2017 года. Не стану объяснять, почему это дает фору тем странам, в которых статистика, как у нас, например, подчинена властям. Просто поверьте на слово. При сравнении ВВП, определенных по обменным курсам валют, картина была бы для нашей страны еще более унылой. 

А теперь цифры.

Мировой ВВП рос в 2015-м — 2017-м довольно уверенно, увеличился на 10,3% и достиг $127 трлн. Российский ВВП за эти же годы уменьшился на 1,3% и составил около $4 трлн (3,1% мирового). Всего тремя годами раньше российский вес в мировом ВВП ППС был 3,5%.

В первой десятке самых больших по численности населения стран (наше государство там на девятом месте) у одной только Бразилии за трехлетие был худший, чем у России, экономический итог. А у пяти из этих стран темпы роста экономики были выше среднемировых, и их глобальный хозяйственный вес, соответственно, вырос.

Вот эта десятка, выстроенная в порядке уменьшения числа жителей (в скобках рост ВВП за три года): Китай (+21,8%), Индия (+23,4%), США (+6,7%), Индонезия (+15,9%), Бразилия (-6,6%), Пакистан (+14,6%), Нигерия (+1,9%), Бангладеш (+22,6%), Россия (-1,3%), Япония (+3,6%).

Если же выстроить десятку самых мощных экономик мира (Россия тут на шестом месте), то за вычетом все той же неудачливой Бразилии у всех хозяйственные результаты в 2015-м — 2017-м лучше, чем у нас.

В 2014-м китайская экономика была больше российской в 4,7 раза, а в 2017-м — уже в 5,7 раза. Доля Китая в мировой экономике, с его ВВП ППС $23,1 трлн, перевалила сейчас за 18%.

Соединенные Штаты в 2014-м превосходили нашу страну по размерам экономики в 4,5 раза, а в 2017-м — в 4,9 раза. Это, повторю, при расчетах в ППС. Если считать ВВП по обменным курсам, американская экономика все еще первая в мире, хотя лет через пять, видимо, перестанет быть таковой.

А третья экономика мира, индийская, три года назад была больше нашей в 1,9 раза, а сейчас уже в 2,4.

Мировой вес японской и германской экономик (четвертое и пятое мировые места) понемногу снижается, но, в отличие от нашей, они выросли — соответственно на 3,6% и 5,6% за три последних года.

За то же трехлетие в первой десятке две страны поменялись местами. На седьмое место, отодвинув Бразилию, вышла Индонезия. В сравнении с российской, размеры ее экономики выросли за эти годы с 69% до 81%. Еще несколько лет — и нашей стране предстоит пропустить ее вперед.

 Если же взять богатые экономики второго мирового десятка, то все они за эти годы выросли — от Италии (+3,3%) до Кореи (+8,8%) и Испании (+9,8%). 

Специальный интерес представляет сравнение экономического потенциала нашей державы с возможностями двух других боевых государств, вместе с которыми Москва пытается поделить Сирию на зоны влияния.

Складывать потенциалы недружественных Турции и Ирана — дело, конечно, очень условное, однако помогающее понять, как меняются относительные веса тех, кто там меряется мускулами. За три года размеры турецкой и иранской экономик выросли на 15% каждая и в сумме стали уже почти равны российской. Число жителей в этих двух державах больше, чем в России. Да и уровень жизни, по крайней мере в Турции, уже почти не отстает (производство ВВП ППС на душу в России в 2017-м было определено нашей статистикой в $27,9 тыс., а в Турции — $26,5 тыс.)

Теперь посмотрим, как пережили эту грозную для них трехлетку страны-нефтеторговцы. Поскольку у нас с ними общая коммерческая судьба, то вроде и рухнуть мы должны были бы единообразно. Ан нет. Хуже, чем нашей стране, а точнее — гораздо хуже, пришлось одной только Венесуэле. Ее экономика упала, по прикидкам международных организаций, процентов на 30, а в точности никто и не знает. Но там уникальный строй, уникальный общественный путь, уникальный правитель и вообще все уникальное.

Что же до прочих продавцов нефти и газа, то они как-то живут и даже растут не самым худшим образом, пусть и медленнее, чем остальное человечество: Нигерия (рост ВВП за три года 1,9%), Кувейт (+2,4%), Норвегия (+4,1%), Саудовская Аравия (+6%), ОАЭ (+8,3%), Катар (+8,5%). Даже в этой специфической компании спад хозяйства, как у нас, — скорее исключение, чем правило.

 Если же обратиться к бывшим нашим собратьям по соцлагерю — Польше, Чехии, Венгрии, Румынии, а равно и к пожившим некоторое время в роли советских республик Эстонии, Литве и Латвии, — то для них это трехлетие было неплохим, сопровождалось экономическим подъемом от 8 до 15% и сохранением или увеличением веса в мировой экономике. Во всех этих странах, кроме Румынии, производство ВВП на душу обошло российское, хотя и не достигло еще западноевропейского. Да и румыны, с их нынешними $24 тыс. на человека, уже не сильно от нас отстают, даже если принять на веру российские официальные цифры, для изготовления которых нашим статистикам понадобилась вся их смекалка. 

Осталось сравнить себя с государствами постсоветского пространства.

Во всех странах Центральной Азии, кроме Казахстана, трехлетний рост измеряется двузначными числами. Правдивы ли эти сведения, не знаю, но люди там очень бедны, хотя вроде бы и стали жить получше. Россия на их фоне даже в нынешнем застое выглядит богатой и успешной.

Что же до Казахстана, то его экономика выросла за 2015-й — 2017-й «только» на 5,7%, но зато ни нищим, ни стагнирующим он рядом с нами не смотрится. Производство ВВП ППС на душу ($26,1 тыс в 2017-м) там почти такое же, как у нас, и, в отличие от нашего, растет.

В Закавказье экономики Армении и Грузии выросли на 7-10%, и только в нефтеторгующем Азербайджане спад похож на наш — на 2,9%.

 Украина, пережившая революцию, потерю земель и войну, резко упала экономически (процентов на 10) в 2015-м, но начиная с 2016-го растет, пусть и едва заметно. 

И только Белоруссия, может быть, служит нашему начальству своеобразным утешением — пяти-шестипроцентный спад вызван там, как и у нас, не какими-то объективными причинами, а особенностями системы.

Если отбросить не рассмотренные здесь мелкие несостоявшиеся государства, в которых всегда плохо, то коллекция стран, прошедших последнюю трехлетку хуже нашей, мала до неприличия. Еще несколько таких лет — и репутацию страны-неудачницы будет уже почти невозможно переиграть.

То, что начальство сейчас склоняет ухо ко всем советчикам, включая даже сислибов, — это не только обычная комедия, но отчасти и понимание того, что надо бы что-то предпринять. Трудность тут одна, но решающая. Систему двадцать лет специально строили так, чтобы даже системный либерализм был возможен в ней только как фасадное украшение.

Сергей Шелин