НЕЧТО. Вторая часть. Окончание главы «Фигура Рустама»

НЕЧТО. Вторая часть. Окончание главы «Фигура Рустама»

   Когда Петрович оказался в кабинете, Рустам Андреевич отлепился от окна и посмотрел не на Петровича, а на железную двухметровую фигуру в углу с венком из фарфоровых цветов на шее. Точная копия Андреевича: глаза навыкате, свисающие губы, просторная лысина и редкая бородка.

- Вишь, Петрович, - засипел Рустам, пытаясь расклеить левый глаз, под которым красовалась синяя подковка, счастья она ему не принесла, сузила глаз до щели, - уважают меня мужики. Даже мою фигуру слепили.

   Андреевич откинулся на спинку стула, закинул ногу за ногу, взял в левую руку скальпель, правой рукой с обгрызенными ногтями подпёр висок, гордо закинул вверх лысую, обмазанную зелёнкой голову, с которой он вчера чокнулся. Хотел с мужиками, но подвело запутанное движение рук. Кружка вместо того, чтобы потянуться к другой кружке, отшлёпала его лысину.

- Привет, зеленочный, - бросил   Петрович. – Фигурой любуешься.

   А фигуру сделали по следующему случаю. Неделю назад Рустам Андреевич явился на работу никакой, а так, как он был никакой, то и работа никакая. Чтобы отделаться от посетителей, он вышел в коридор и заявил, что все инструменты у него поломались - Даже сердце не могу послушать», —горько сказал он. – А без слушанья сердца, никакую болезнь не определишь.

- Да ты не горюнься, Андреевич, - закричали мужики. – Ты это начерти нам, какие тебе инструменты нужны. Мы их мигом сделаем.  На фрезу посадим, на токарный станок возьмём, подработаем кувалдой, молотком, зубилом, напильником. Подчешем, подгребём. Где подобьем, где стешем, где отрубим, где приложим молотом. Хочешь? Даже твою фигуру заделаем.

- Инструменты так нельзя делать, - прохрипел Рустам. -Тонкая работа. А вот фигуру нужно. Для поднятия духа больному. Заходит он и на тебе. Два врача в кабинете. Правда, один железный, но всё равно. Больной будет чувствовать себя уверенней. Наглядный пример. Посмотрит на фигуру и скажет: железо же только ржавеет, а не болеет. А я что слабее.

- Сделаем. Раз плюнуть, - ответили мужики, -  жаль, что металлическая будет. Вот если бы в неё кто-то смог дух вдохнуть, чтобы она ходила, говорила, твоим помощником было. Вот это да.

- А вы делайте. Мы её в церкви освятим. Может там, - он ткнул пальцем вверх, - и дух вдуют.

- Так и стоит, - сказал вошедший Петрович. – Дух не вдули.

-Да кто ж вдувать будет. У нас пока таких способностей нет. Вот если бы какой – нибудь звездный заскочил, то, может быть, и вдунул бы.

- А ты попробуй вызвать какого – то экстрасенса, колдуна, мага, их до хрена по телевизору шастает -  пусть вдует. Авось оживёт.

- А, - махнул Рустам Андреевич. –  Разговаривал с одним из телевизора. Так он сказал, если я свой дух в неё пушу, она оживёт, а с чем я останусь? Я ему говорю, так это же будет переворот в науке, мыслях человечества, а он в ответ: ага! вместе с переворотом в науке -  перевернусь и я.  Железка. Молчит, а мне от её молчания иногда хочется ей даже по морде надавать.  Не может даже принести кружку пива. Самая настоящая неинтеллектуальная дура, каких свет не видел.

   Фигура покачнулась и чуть не завалила врача, но, покачавшись перед залитыми страхом глазами Рустама Андреевича, вернулась на прежнее место.

- Вроде и сильного ветра нет, - испугано захрипел Рустам Андреевич, вытирая со лба льющийся ручьями пот, - а она покачнулась. Если бы накрыла меня, то раздавила бы. На что жалуемся, Петрович, - подорванным голосом закончи он.

- У меня, когда я хожу, кто-то как бы прячется за спиной и шепчет.

- Так, - ответил Рустам Андреевич, чувствуя, как сухота разрывает его горло. - Говоришь, когда ходишь. Нда. Сложный случай. – Он покачал головой, но не потому, что, по его мнению, это был сложный случай, а из – за того, чтобы хоть на самую малость оживить дубеющею голову. -  С ходу не возьмешь. Нужно крепко подумать. Может даже консилиум врачей созвать.

- Ты от меня консилиумом не отбрыкивайся. И поить твой консилиум не стану. Да и где ты его найдешь? Врачей у нас больше нет. Разве Мирон -  ветеринар. Так он быка Бурана и коров лечит, когда они люцерны объедятся и обдуются и роды у них принимает.

— Говоришь, что сердце пошаливает.

- Да не сердце, - сердито бросил Петрович. -  Ты бери во внимание мои слова. Когда хожу, то у меня как бы за спиной что-то или кто - то прячется.

- Так, так. Когда ходишь, а когда сидишь?

- Тогда всё в порядке.

- Ну, дорогой мой, лечение - то плёвое. Суть в психике. Ты не ходи, а сиди, - выдал Рустам Андреевич. -  Учись мыслить так как я.

   А мыслил Рустам Андреевич, о том, что и утром, как бы пролезть через окно и махнуть в бусугарню, через дверь нельзя, толпа назад зашвырнёт, на лету у буфетчицы рвануть пару или тройку кружек и умотаться снова через окно в кабинет.

Он считал, что такой поступок не безобразие, а имеет право быть и честен. Тяжелое похмелье тоже болезнь. И если он лечит других, то почему должен отказывать себе в этом. Лечение, как и любовь. Все способы хороши.

   Петрович мужик сдержанный, но если что - то не вписывается в его желание, то берегись.

- Я тебе сейчас морду набью за болтовню.

- Не набьёшь.

— Это почему?

- А вот почему.

   Рустам Андреевич выметнулся со стула и приклеился к кушетке.

- Ты – мужик, Петрович? Мужик. А какое святое правило у мужиков: лежачих не бьют. 

- Ты, Андреевич не заморачивай мне голову, а вставай. Там в очереди весь посёлок.

- Ты не о посёлке думай, а о своём лечении.  Я вот нашёл ещё один способ, как тебе   себя упорядочить. Шлёпай домой, дома накрой стол, поставь бутылку самогона, два стакана, налей в оба, произнеси тост: за здоровье. Если кто-то выпьет второй стакан, значит за тобой кто-то ходит, а если стакан останется на месте, то никто.

- Так не все же пьют.

- Все. Я не знаю ни одного человека во Вселенной, который отказался бы от дармовой выпивки.

- А ты что? Всю Вселенную знаешь.

- Петрович, - с упрёком протянул Рустам Андреевич, - я же врач, а не хрень какая – то. Уверяю тебя, что это самый надёжный способ проверки. Если кто-то за спиной у тебя окажется, приходи с ним ко мне. С бутылкой. Самогон ему язык развяжет, я побеседую с ним, и мы договоримся, чтобы он не шастал за тобой. Дипломатия. Психология. А если и не окажется, всё равно приходи. Выпьем за твое оздоровление.

- А пива хочешь?

- Спрашиваешь.

- Тогда давай сделаем так, - бросил Петровис. -  Скидай халат, а его одену и вместо тебя врачом побуду. А ты беги в бусугарню.

- Халат – то я скинуть могу, а кому морду мою скинуть?

- На мой кулак, - бросил Петрович. – Я её так обработаю, чтоб она, как радуга будет. Я тебе свой рецепт, а ты мне свой. Вставай, Рустам Андреевич Нужно меньше пить Учись у фигуры. Не пьёт. 

- Железо, - махнул Рустам Андреевич. -  Не интеллектуальная особа.

   Фигура снова качнулась и снова, покачавшись перед посеревшим лицом врача, грохнулась на пол.

- Мать твою!

- Ты Петрович в моём кабинете не матерись, - бросил Рустам Андреевич. – От матерного слова организм на подрыв идёт

- Я и не матерился.

- А кто сказал: мать твою? Я, что ли?

- Послышалось, наверное, тебе.

   Они подняли фигуру. Она снова закачалась.  Рустам отпрыгнул в сторону, попытался нырнуть под стол, но зацепился ногами за стул и стал на четвереньки. Петрович, ухватившись за халат, поднял его

- Да что это с ней, - зашептал врач, -  так и норовит меня придавить. Ты возьми вон в углу верёвку, перепояшь её, вроде, как бы пояс, а конец привяжи к крюку, на который я халат вещаю.

- Сам перепояшь, - бросил Петрович. -  Пьян -  угарная, зеленкой обмазанная. Отпороть бы тебя на твоей кушетке хворостиной.

— Это можно!

   Что за дела? Рустам Андреевич соглашался на порку самого себя.

- А ну повтори, что ты сказал? – бросил Петрович

- Я ничего не говорил, - отбрил Рустам Андреевич.

- Как же! Я сказал: отпороть бы тебя на твоей кушетке хворостиной, а ты согласился: это можно.

- Что я дурак, что ли, - вскипел врач.

- А кто же сказал. Нас тут двое: ты и я. Ну ещё железка твоя, - он пальцем ткнул в фигуру. – Не она же сказала. Дух в неё ещё не влили.

- Ослышался ты. У тебя с мозгами не клеится. То за спиной кто-то ходит, то голос какой-то слышишь. Иди домой и выполняй мой совет. Сразу всё поправиться.

   Петрович направился к двери, но остановился. Может Рустам Андреевич прав. С мозгами нелады. Чтобы проверить, он решил выйти на повторение эксперимента, громко бросив: пьян -  угарная, зеленкой обмазанная, отпороть бы тебя на твоей кушетке хворостиной.

   В кабинете зависла тишина. Петрович и Рустам Андреевич схлестнулись взглядами, словно хотели завалить друг друга.

- Ты что? Совсем охренел, - вскипятился врач.

- Может охренел, а может и нет. – Петрович почесал затылок. -  Да вот моя душа чувствует, что-то не так в твоём кабинете.

- Ты за самогоном шагай, тогда всё будет так, - вскипятился Рустам Андреевич