Система заживозахоронения

Среди представителей среднего класса бытует заблуждение, будто за деньги они могут получить хорошее лечение. © torange.ru

Бесплатная медицина сегодня не каждому по карману: чтобы оплатить операцию на сердце, некоторым нужно продать почку, и единственное, что гарантируют нам врачи, это «своевременный уход». В России закрываются больницы и роддома, зато исправно работают морги. А что ещё нужно вымирающей стране?

В 2011-2013 годах в Москве прошёл 1-й этап модернизации, вогнавший столичное здравоохранение в кому. Правда, в большинстве больниц и поликлиник сделали капитальный ремонт — но это хорошая новость только для тех, кто предпочитает умереть с комфортом. 60 тысяч закупленных медицинских аппаратов, томографов и установок, которыми спекулируют чиновники от медицины, стоят без дела. При том, что запись на МРТ проводится за полгода, а многие пациенты, ждущие обследования, до него не доживают, новое оборудование практически не используется. Зачем оно было куплено? Для красоты? Или отчётности?

«Вопрос с очередями в поликлиниках практически решён», — бойко рапортуют чиновники.

Захожу в свою поликлинику — и точно, никаких очередей! А также врачей, медсестёр, пациентов… Вообще никого, кроме охранников и сотрудников регистратуры. Запись на приём за месяц, видимо, в расчёте, что за этот срок либо болезнь рассосётся, либо пациент. Счастливчиков, дождавшихся очереди, ждёт разочарование: две минуты осмотра заканчиваются получасовым заполнением истории болезни, справок и выписок. Врачи жалуются, что бюрократическая волокита, которая растёт с каждым годом, занимает всё время их работы. Многие не выдерживают, ведь писать приходится больше, чем журналистам и литераторам. Несмотря на повышение зарплат, врачи бегут из поликлиник и диспансеров, в которых пациенты не успевают привыкнуть к участковому, меняющемуся чаще, чем они успевают выздороветь.

Среди представителей среднего класса бытует заблуждение, будто за деньги они могут получить хорошее лечение. С них, конечно, возьмут 5 000 за скорую помощь, 4000 в день за нахождение в палате, не считая суммы за лечение, на порядок большей, 70 000 в сутки за реанимацию, 100 000 за небольшую операцию, миллион за сложную, но, увы и ах, лечение они получат такое же, как и их сограждане второго сорта. Правда, палата будет комфортнее, обслуживание — быстрее, а персонал — улыбчивее, но схема лечения останется всё та же, почерпнутая из гоголевского «Ревизора»: «Выживет, так и так выживет. Помрёт, так и так помрёт».

Бригада «Скорой помощи» делает три обязательных процедуры: снимает ЭКГ, меряет давление, проверяет сахар в крови. При этом неважно, что у вас: ножевые ранения, сердечный приступ или почечные колики.

«Нам для отчёта…» — разводят руками медработники. В «Скорой» теперь нет места врачам: в лучшем случае, приезжает фельдшер, в худшем — медсестра. Спасибо, что не санитары…

Ночью вызываю мужу «Скорую». Через час звонок по телефону.

— У вас пятый дом? — с сильным акцентом спрашивает звонящий. — А мы у третьего стоим. Пусть больной спустится к нам…

Кое-как уговариваю подъехать к дому. Через сорок минут вновь звонок.

— А у вас точно 98-я квартира?

— Сто процентов, — уверяю я.

— А у нас записано, что 68-я…

Ещё пять минут уходит на обсуждение номера квартиры.

В конце концов, на пороге появляется чернявый мужчина в белом халате. Долго моет руки, ругается, что вызвали. Выясняется, что вместо «Скорой» прислали «Неотложку». Два часа для неотложной помощи — не так уж плохо. Могли и через неделю приехать.

— Это не мой профиль, — не глядя на пациента, врач «умывает руки». — Я терапевт, лечу печень, почки…

— Ну хоть ЭКГ снимите, что ли.

— Утром идите в поликлинику, — он опять направляется в ванную и моет руки.

Миссия «Неотложной помощи» выполнена.

Иллюзия, что в больнице могут помочь, тоже быстро рассеивается. В приёмном отделении яблоку негде упасть, больные лежат на носилках, горбятся на кушетках. Мимо пробегают врачи, медсёстры, санитары, у каждого в руках пачка бумаг. «Оставь надежду всяк сюда входящий!» — написано на их сосредоточенных лицах.

Полчаса, час, к больным никто не подходит… Наконец, смотрят тех, кого привезли по «Скорой»: дело в отчётности и временных нормах, отпущенных бригаде «Скорой помощи». Пациент, пришедший сам, пусть даже с топором в спине, рискует умереть прямо в приёмном отделении никем не замеченный. «У вас предынсультное состояние», — сходу ставят мужу диагноз, едва взглянув в его сторону. И предлагают выбор: профильное отделение, в которое только что положили пациента с открытой формой туберкулёза, или непрофильное. Из двух зол приходится выбирать меньшее.

Вся палата состоит из новичков. Каждому выдают банки для анализов, меряют давление, температуру. Медсёстры приносят таблетки, неизвестно кем и зачем назначенные, но всем — одинаковые. При этом один сердечник, второй с бронхитом, у третьего — алкоголизм, у мужа — подозрение на инсульт. По отделению со скоростью света носятся люди в белых халатах, повсюду кипит бурная деятельность, которая больных не касается. Одна из пациенток рассказывает, как несколько дней назад всему отделению выписали один антибиотик, от которого у всех пациентов началась аллергия. Сама женщина едва не задохнулась от отёка горла, и теперь мучается одышкой. Будь я одержима теориями заговоров, решила бы, что отделение используют для медицинских опытов.

— Это ничего, — улыбается женщина. — Несколько лет назад лежала с воспалением лёгким, так мне такие лекарства выписывали, что на всю жизнь заработала тахикардию…

Трое суток проходят так, будто о пациентах палаты забыли, но, наконец, появляется врач. Бегло осматривает больных и исчезает. На этом лечение заканчивается. Большинство из них, бесцельно пролежав две недели, в течение которых им только меряют давление и кормят антибиотиками, плюнув, уходят домой. При этом заведующая отделением в больнице ни свет, ни заря, а уезжает, когда больные уже идут ко сну. Только её работа сводится к заполнению отчётов, справок, выписок, переписок, обоснований, и каждая незаполненная бумага грозит ей увольнением.

После моих жалоб в Департамент здравоохранения в больнице неожиданно обнаруживается вся необходимая медицинская аппаратура и прекрасные специалисты, доктора медицинских наук. Каждое направление пациента на КТ или МРТ подписывается у главврача, любой вызов врача-специалиста согласовывается с руководством, и на это согласование могут уйти не одни сутки. Врачу проще сделать вид, будто ни оборудования, ни специалистов в больнице нет, в конце концов, на всех пациентов времени и нервов не хватит. К тому же многие профильные врачи работают на полставки, появляются два раза в неделю, и большая часть их рабочего времени уходит опять же на бумажную волокиту. В итоге нужную помощь получают только те пациенты, кому повезло иметь в числе родственников журналистов, чиновников или просто скандальных личностей с крепкими нервами, готовых сутками напролёт обивать пороги медучреждений. Остальные же, унося ноги из клиники, крестятся: «Жив, и ладно».

Больницы, переведённые на новую схему финансирования, получают бюджет в расчёте на количество больных.

Так, заведующий травматологическим отделением одной из больниц на севере Москвы получил выговор от главврача за полупустые палаты. Пришлось ему достать из архива истории болезней и обзванивать всех пациентов с предложением ещё раз полежать в травматологии… Как бы ни вышли доведённые до отчаяния врачи на улицы, с топорами и ножами, чтобы калечить здоровых людей, выполняя план. С них станется.

Похоже, российская медицина взяла в качестве неофициального лозунга призыв хиппи: «Живи быстро, умри рано!» Вся система устроена так, что врачи волей-неволей становятся убийцами в белых халатах. Глядя на пациентов, как на кошельки, они их беззастенчиво потрошат, причём не только в переносном смысле. Получая доплату за кесарево сечение, акушерки кормят рожениц лекарствами, останавливающими схватки, а потом, пугая замершим плодом, выбивают согласие перепуганных женщин на операцию. Нейрохирурги всем подряд выписывают операцию на позвоночнике, вне зависимости от того, нужна она или нет, артрологи «разводят» на замену сустава, психиатры подсаживают на нейролептики, терапевты прописывают дорогие и бесполезные БАДы, гастроэнтерологи пугают болезнями поджелудочной, выписывая ферменты, после которых пациент, в конце концов, и правда заболевает. Немудрено, что в стране процветают целители, врачеватели, знахари и колдуны, излечивающие онкологию наложением рук и травяными отварами, настоянными на святой воде, шарлатаны с телеэкранов пропагандируют народную медицину, а в больничных палатах обязательным атрибутом стала икона в углу. В конце концов, в Конституции прописано наше право на медицинскую помощь. А какую именно, там не уточняется.