Один миг моей жизни

             Лена к рождеству решила нас побаловать, вот так проходит всего лишь один день, один миг ... Это много или мало? Не знаю, кому как...

 

Зима уже совсем забросила работу.
Опять забыты снег, сугробы, холода...
Метелить снова ей сегодня неохота.
И сыпят день-деньской крупинки изо льда.

Почти растаял снег. Проплешены зияют,
как дыры, посреди размокнувшей земли.
Пиратов корабли в тумане исчезают
туда, где жарко всем, в далеком Сомали...

Ах, все равно, куда. Зима привычней жара
причудливых камней и пенья райских птиц...
Стоит, как пуп земли, гора Килиманджаро,
и странный мир царит вокруг ее границ.

Там ночью - не ходи! Гиены смех притворный
заставит позабыть, что ты есть царь и бог...
И тихий львицы рык и бег ее проворный
напомнит, ты - бифштекс и лакомый кусок!

Зима забыла нас. Она теперь мечтает
сбежать на Эверест и ножками болтать,
усевшись на скалу, с усмешкой наблюдая,
как я иду сквозь хлябь с собаками гулять.

И словно позабыв укрыть снегами землю,
Зимы холодный нрав растаял и исчез...
Ей просто стало - лень! И я стою под елью,
покуда льется дождь из душевой небес.

А Эверест молчит, Килиманджаро тает...
Зима всплакнула вдруг над глупеньким кино.
Я мокну под дождем пока Зима - рыдает,
укрывшись ото всех туманным кимоно.

Как будто мир летит куда-то вверх ногами,
разлад и торжество мне не понятных сил...
Тебе пока везет. Но строго между нами,
ты много ли любви под небом находил?

Зима забыла нас. Забросила работу.
Лопатой снег грести не надо целый век!
А где-то рог трубит. И древняя охота
вот-вот начнет свой бег...И ляжет белый снег...

Я снова зажигаю свечи.
Чернильница. Гусиное перо.
Едва-едва мерцанием подсвечен
волшебный мир мечтателя Перро,

где Золушка уже надела платье
и ей подарены прекрасные крыла,
а Белоснежке ведьма шлет проклятья
сквозь амальгаму тонкого стекла.

И звуки отдаленны клавесина.
И медленно надменный менуэт
с улыбкой разодетого павлина
вполне синебородый силуэт

танцует, наклонясь над дамой,
когда она, на цыпочках кружась,
по прихоти безмозглого Адама
над кавалером обретает власть,

где мальчик не высокого росточка
зло победит в азарте напускном
и где Красавица все расставляет точки
с чудовищно наивным простаком...

И только Кот с ухмылкою бродяжьей
следит за этим странным колдовством,
натягивая сапоги вальяжно,
чтоб поучаствовать в разгуле плутовском.

...Наверное, когда погаснут свечи,
сквозь время, что придумано хитро,
я, оглянувшись, может быть, замечу
лукавый взгляд волшебника Перро...

Печальна участь тех, кто предавал.
Уже не важно, по какой причине.
А нож, которым метил в спину,
назад вернулся, но на склоне лет.

Печальна участь тех, кто не любил,
а пошленько изображая чувства,
интриги плел, как водится, искусно,
враньем себя, наполнив до краев.

Печальна участь тех, кто не прощал,
а пестовал обиду год за годом... 
И вот уже он временем обглодан,
но также льется беспощадно яд.

Печальна участь тех, кто был спесив,
транжиря время в бесполезных спорах,
разбрасывая зависть и раздоры
с ничтожностью бездарного ума.

Печальна участь тех, кто рвал других,
себе дорогу разгребая к власти,
и в этой бесподобной ипостаси
себя низверг до статуса раба.

Печальна участь тех, кто уморил
бесценного таланта связь живую,
похожую на легкость поцелуя,
на дуновенье ветерка в жару...

Печально...
Только есть в ночи свеча,
которая горит от слова к слову -
и это есть великая основа,
и чувство локтя, и тепло плеча,
и друга взгляд наивный, и рука,
которая протянется над бездной...


Какое счастье жить и быть полезной
хотя бы одинокому щенку!

 А я не знаю, как ее зовут.
Она без имени и места.
Весталка или же невеста,
и я не знаю, где ее приют.
Не знаю, кто она. Ее наивный взгляд,
черты лица совсем мне не знакомы,
судьбы ее корявые изломы
мне ничего о ней не говорят.
Не ведаю, из дальних ли краев
она пришла, как тяга к переменам,
но век ее не мною был измерен...
Глаза. Улыбка. Вздернутая бровь.
Весталка, не пророчь мне сотню бед.
Мне радостей твоих совсем не надо.
И все, что здесь, и все, что было рядом -
лишь отпечаток, незаметный след.
Весталки, впрочем, странная судьба
за стенами белеющего храма
не знает страха и не знает срама...
Весталка, ты сама себе раба!
Но громыхают прошлого ключи.
Та, что слова выкрикивает громко,
пророчица, а может, амазонка?
Кассандра не сказала. Промолчи.
Весталка в храме, где объедок дня
спокойно погружается в пучину....
Жизнь символична. Теплый ветер в спину,
лишь подтолкнет и... вроде нет меня...
Я имени не знаю. Ерунда.
Уже не важно, где ее жилище,
а храм посередине пепелища
мелькнет в окне и сгинет без следа...
И я не знаю, как ее зовут...

Там, где нас нет и мы уже не будем,
как в зеркале кривом, искажено
пространство дней и бесконечных буден
и все не так, как, может быть, должно.

Там, за пределом собственных иллюзий,
где жизнь покажется бессмысленной игрой,
там победитель - вроде бы не лузер,
а проигравший - вроде бы герой.

Там, где нас нет, мы все же существуем,
ловя себя в зеркальной пустоте,
где все возможно, где живем вслепую
и повинуемся покорно слепоте.

Там, где нас нет, под козырьком излома,
где извращенный замысел в чести,
где слово снова - в состояньи комы,
само себя не в силах обрести,

где каждый, потихоньку умирая,
теряет смысл. И на исходе дней
пастух вдали на дудочке играет
и крыс уводит в глубину морей.

Всего лишь нужно - дудочка и мальчик.
Такой наивный в простоте сюжет.
Мир не бесспорен, потому - обманчив,
и вход там есть, а выхода там нет.

Там, где нас нет, среди домов и улиц
лишь тусклый свет все ночи напролет.
Там нету нас. И я сижу, сутулясь.
И, торжествуя, дудочка поет...

Мне хочется плакать, бежать без оглядки
от этих безумных людей,
которые страстно играют не в прятки,
а судьбами тех, кто слабей.

Мне хочется спрятаться, в землю зарыться,
знакомый не видеть оскал,
на склоне холма прорасти медуницей,
травой прорастать среди скал.

Мне хочется выть безнадежно и вечно,
но только не падать к ногам,
когда скрупулезно, по мерке аптечной
меня раздерут по слогам.

Уйти бы в глубины морей-океанов
и там бы остаться на век...
И я, словно стойкий солдат оловянный,
тону, не зажмуривши век...

И в этой бессмысленной гонке событий,
танцую на диком балу...
Душа, как тряпичная кукла, забыта
и снова пылится в углу...

Встряхнуться и скинуть накопленный мусор,
и охнуть - я снова жива!
Но минусы вряд ли уложатся в плюсы
и в строчки пустые слова.

Разрознены чувства, разбросаны мысли.
Доверие вновь не в чести.
И месяц от гнева повис коромыслом,
зажав крепко звезды в горсти.

А мимо пролетка отчаянно быстро
по тропке летит потайной,
в морозном тумане сверкают монисты,
и рвется вперед пристяжной,

и сердце стучит, и заносится снегом
мой след, улетающий ввысь...
Душа, наслаждайся стремительным бегом
и крепко в пролетке держись!