К РУССКОЙ ВЕСНЕ

    В силу зависимости социально-экономического блока государства от уходящих глобальных спекулятивных монополий конфликт с Западом из-за организованного им нацистского переворота в Киеве и воссоединения с Крымом привел к формированию гибридного государства. 

Внешняя, оборонная и во многом внутренняя политика переориентированы на суверенитет России и, соответственно, интересы народа. Социально-экономическая же политика «застряла» в 90-х и по нормам современного либерализма служит глобальным монополиям и их компрадорским прилипалам против народа. 

Гибридность государства сложнее двоевластия, так как граница между системами ценностей проходит не только внутри структур, но и внутри личностей. Можно смеяться над патриотами, в паузах между речами о суверенитете воспевающими дачки в Финляндии, можно дивиться гордо идущим под санкции «офшорным аристократам», — но эти противоречия отражают реальность: граница между патриотизмом и либеральным предательством проходит внутри членов властной тусовки. Политический процесс пока заключается в движении этой границы: меньшинство уходят в либерализм, вычеркивая себя из России, большинство мучительно (поскольку это противоречит не только материальным интересам, но и социальным инстинктам 90-х) дрейфует к патриотизму. 

Но время инерционного дрейфа заканчивается: либеральная социально-экономическая политика уже не грабит, а уничтожает Россию в интересах глобальных спекулянтов. 

Ведь жизненно важное для них расширение зоны хаоса требует разрушения нашей страны. 

Кроме того, для бизнеса кризис — это время, когда он перестает получать привычные доходы и ради прибыли вынужден сокращать издержки. А, поскольку самый сильный полевой командир продает нефть в разы дешевле самого слабого государства, сокращение издержек в отношении России требует замены государства стаями полевых командиров. 

Поражение Клинтон ослабило реализующие эти стратегии структуры, но они никуда не исчезли, — и в России тоже. 

Самая чудовищная ложь либералов — заимствованное из 90-х «нет денег» в то время, когда федеральный бюджет захлебывается от них: на 1 декабря его резервы составили 7,5 трлн.руб. С 2004 года, когда их начали копить, на них можно было уже построить новый мир, — не то что модернизировать страну. 

Но у либералов другая задача: поддержка финансовых систем Запада в интересах глобальных монополий. Поэтому «заначка» (около 2,6 трлн.руб.) хранится в рублях, а остальное в виде Резервного фонда и основной части Фонда национального благосостояния по-прежнему выведено на Запад — на благо стран, развязавших против России пока холодную войну на уничтожение. 

В регионах же и муниципалитетах организован чудовищный бюджетный кризис, уничтожающий социальную и производственную сферу как таковую (ибо вынужденный любой ценой найти деньги на выживание региона налоговик начинает относиться к предпринимательству по лагерному принципу «умри ты сегодня, а я завтра»). 

Ситуация усугубляется фактическим запретом на развитие, выраженным в проценте по кредиту, превышающем рентабельность большинства отраслей, и отказе от ограничения финансовых спекуляций. Последнее необходимо для любой финансовой системы на уровне зрелости современной российской: не сделавшие это вовремя страны не имели шансов стать развитыми, так как направляемые на развитие деньги, как осенью 1992 года, убегали на спекулятивные рынки. 

Либералы не могут ограничить финансовые спекуляции, так как служат глобальным финансовым спекулянтам (а их поставившие на Трампа глобальные противники не представлены в сформировавшемся «под крылом» Клинтона социально-экономическом блоке нашего государства). Кроме того, развитие колонии неприемлемо для глобальных монополий, так как может породить конкуренцию с ними. 

Зато им нужна коррупция: коррупционеры не менее эффективно, чем либеральные власти, выводят из страны ее активы, превращая их в ресурс глобальных монополий.

Поэтому антикоррупционные истерики сопровождаются смягчением наказания за коррупцию вплоть до возможности откупиться за выявленные взятки за счет невыявленных. 

Квинтэссенция либеральной социально-экономической политики в итоге — даже не ограбление людей, а разрушение самой их жизни. По данным Росстата, 19.2 млн.чел. по итогам III квартала имеет доходы ниже прожиточного минимума, то есть медленно умирает, а регрессивное обложение доходов (по принципу «чем человек беднее, тем больше он должен платить») и административный террор вытеснили в «тень» до 30 млн. россиян. 

Падение доходов и потребления усугубляется кредитной кабалой, коллекторским террором и ростом поборов, включая грабительское обложение недвижимости (которое увеличится в 5 раз за 4 года) и произвольный (разница в ставках Москвы и Санкт-Петербурга — 7,5 раз) «сбор на капремонт». 

Демографический ущерб (не родившиеся и досрочно умершие с учетом миграции) либеральных реформ для России, по оценкам, выше последствий войны: 21,6 млн. чел. против 17 млн. (на 1946 год). А рождаемость во многом обеспечивается слабо интегрирующимися мигрантами, что разрушает общество. 

Уничтожение образования либералами порождает отсутствие способных к труду людей и массовую неадекватность. Уничтожение здравоохранения ведет к росту смертности и падению трудоспособности. 

Отчаяние и безысходность, в которые погружены целые регионы России, непредставимы для мегаполисов. 

Кажущаяся глупость российских либералов вызвана коренным разрывом между целями, которые они вынуждены декларировать в силу своего положения в государстве, и реальными целями глобальных монополий, которым они служат. 

В их поведении нет и предательства, как нет его в поведении Штирлица: у них иная идентичность, в которой они порой не могут признаться и сами себе. Вольно или невольно, их политика ведет Россию к обрушению в Смуту, которое может совпасть со срывом мира в глобальную депрессию. 

Однако неумолимое движение к распаду глобального рынка и порождаемый им крах либеральной идеологии превращает привыкших к своей непогрешимости и безнаказанности либералов в куриц с отрубленными головами: они еще бегают и пачкают, но уже никого не могут склевать. 

Сохранение гибридного характера нашего государства до момента срыва мира в глобальную депрессию означает его разрушение и погружение страны в новую Смуту, в которой Россия станет полем борьбы других цивилизаций, а русская цивилизация может погибнуть. 

Единственный путь гарантированного выживания — возвращение государства на службу народу, то есть завершение не столько «Крымской», сколько русской весны. 

В этом отношении консерватизм в эпоху постмодерна действительно стал прогрессивной революционной силой, а либерализм давно выродился в самую черную реакцию. 

На практике овладение народа государством и тем самым его спасение из-под контроля глобальных монополий выражается в модернизации инфраструктуры, создающей новую страну на основе технологий завтрашнего дня. Для этого нужно ограничение коррупции, финансовых спекуляций и произвола монополий, сознательный протекционизм хотя бы на уровне Евросоюза, гарантирование прожиточного минимума, а затем растущих социальных стандартов, восстановление здравоохранения и образования, преодоление пенсионного кризиса и теневой экономики введением нормальной, прогрессивной шкалы обложения доходов. 

Возвращение от либеральных реформ к нормальности требует нормализации государства — мозга и рук общества. Такая нормализация упрощается по мере углубления глобального кризиса, но он оставляет все меньше времени на жизненно необходимую подготовку к срыву в глобальную депрессию.