Язык чёрта.

В начале девяностых годов века двадцатого был издан сборник древних легенд Кавказа. Этнографы собирали рассказы от древних стариков Кавказа. И вот какую сказку услышал этнограф в одном из селений Дагестана от древнего аксакала.

« -В горах Дагестана на вершине одной самой высокой горы есть один высокогорный аул. И горцы этого аула так загордились своим высокогорным аулом, что стали называть свой аул «Шапкой бога». Мол, де так высоко живем, что и «бога накрыли».

-А чем же «накрыли бога»? – А шапкой. Чем же ещё бога можно накрыть.

-А почему простой шапкой «бога накрыли», что, не могли что-нибудь подороже надеть на того бога?

- А очень бедными были эти горцы. Настолько бедными, что в их языке и слова другого не было для обозначения того, что на голову можно одевать. И стали они всем аулом похваляться, что на голову самому богу шапку одели. А это так высоко в горах стоял их аул, что решили те горцы, что даже до самого бога достали и на самого бога шапку надели. Вот и услышал эту похвальбу от горцев, не в меру загордившихся, пробегавший мимо аула чёрт. И этой похвальбе этот чёрт так обрадовался, что от радости слизал языком половину их той самой высокой горы.

-А что же это за чёрт то был такой, что языком горы слизывает?

-Да уж такой огромный тот чёрт оказался, что легко полгоры языком и слизал. Да то ещё и не взрослый был этот чёрт, а так ещё себе, маленький чертёнок, до взрослого чёрта ещё совсем не дорос. А настоящий чертом станет, когда подрастет. Вот то ещё чёрт будет впереди…»

Странная какая-то сказка, если совсем не бессмысленная. А вот если обратиться к другой, описанной в том же сборнике какой-то совсем бессмысленной легенде о трех сестрах и их кукле, тоже с виду бессмысленной и непонятной… Тут нет смысла приводить ту версию «сказки» из книги этнографа, поэтому эту легенду или может быть и быль, я и расскажу по тем событиям, что имели место быть в действительность именно в том ауле, основанным Микаэлем де Гадль, в семидесятых годах двадцатого века.

Как можно догадаться, окончивший Сорбонну, Микки тоже мечтал дать своим деткам хорошее образование. Но в начале двадцатого века никуда своих старших дочерей никак не мог отправить учиться, как девочек из адыгского аула. Оставалась надежда на младшенького сынишку, которого Микки назвал Сахиб ( по созвучию со своим братом Нана Сахибом. Люди позже стали произносить это имя в адыгейской транскрипции, как Сахид.)

Вот и начинается повествование о том, как родители оставили своих трех старших дочерей дома, а младшего сына взяли с собой на базар, наказав дочерям ни в коем случае не привести никого постороннего в дом.

Стало скучно дочерям одним дома и захотелось им поиграться с куклой. А где взять им куклу? Все их куклы старые и надоевшие. Вот и пошли три сестрички на улицу, искать себе новую куклу. И нашли себе куклу, но только живую. Шла по аулу маленькая девочка, даже младше, чем их младший брат Сахид. И повели сестрички эту девочку к себе домой играться с ней, как с куклой. А как с куклой играться? Конечно, наряжать куклу надо. Открыли сестры огромный сундук в доме родителей, и давай доставать оттуда всякие украшения. И стали девочку наряжать в такие драгоценности, что эта малышка на всю оставшуюся свою жизнь потеряла разум. Только этими драгоценными сокровищами желала обладать потом, всю свою долгую оставшуюся жизнь, только о них и мечтала. И застали своих дочерей за этим занятием внезапно вернувшиеся домой родители. Отец был мрачнее тучи, а «куклу-девочку» освободили от драгоценностей и отнесли её, рыдающую, домой к её родителям. А дома тем сестрам был такой нагоняй, что и их брата потом учиться так никуда и не отправили.

А хозяин-папа три дня и три ночи никуда из дома не выходил, заболел от такого расстройства, лежал в постели.

А откуда стало известно, что не выходил? Так со всех трех сторон за домом наблюдали жители аула, растревоженные необычными слухами об огромных сокровищах у соседа. А через три дня родители «живой куклы» привели эту девочку обратно в дом к старому Магомеду, что бы хоть как-нибудь её успокоить от её трехдневного непрекращающегося плача по сокровищам. Ребенок все требовал вернуть ей именно те самые «игрушки», которые так некстати у неё отняли родители трех сестер.

Да только вот что, в тот сундук девочку и сажали, и все украшения ей отдавали, да только девочка требовала себе только то, что на неё одевали три сестры, а вовсе не то, что в том сундуке оставалось лежать. Не то, значит, она видела, что запомнила на всю свою оставшуюся жизнь и всю свою жизнь всем окружающим рассказывала о несметных сокровищах у старого Тлифа. Вот оттуда и легенда какая-то странно непонятная пошла, и гуляет себе по просторам Кавказа.

Вот, значит, о чем вели неспешную беседу три аульских лоботряса в середине семидесятых годов двадцатого века: и куда же мог подевать свои сокровища старый Тлиф, и так, что больше эти сокровища никто не видел. Конечно, зарыл их где-то в виде клада. А где? Вот бы отрыть тот клад старого Тлифа… И так до бесконечности.

Но весь этот рассказ слушала какая-то девчонка не из аульских деревенских дур. И пришло в голову бездельничающим лоботрясам спросить у неё, что бы она сделала на месте старого Тлифа.

Вот и получили «дельный совет». Конечно, по мнению бездельничающей девчонки, старый Тлиф не просто так отлёживался трое суток в постели. А все три ночи, пока шел дождь и за домом никто не наблюдал с четвёртой стороны, со стороны крутого обрыва, вытаскивал все свои сокровища и зарывал их где-то на горе за своим домом. А потом стал показывать всем желающим дешёвые побрякушки вместо своих драгоценностей. Вот «момент истины» и настал для лоботрясов. Вот, значит, где-то на горе зарыты сокровища. А гора какая-то сильно огромная и высоченная. Уточнить бы поподробнее, где именно им надлежит искать-копать. Вот и задали этот вопрос шкодливой девчонке. А та возьми и с важным видом пророчицы и ткни пальцем куда-то в гору, промолвив глубокомысленно:- «Там!».

Поскольку эта важная беседа происходила где-то в середине семидесятых годов века двадцатого в СССР, когда на двух нормальных приходился пять осведомителей КГБ и других аналогичных структур, то осведомители и помчались с докладом о важных сведениях по открытию клада по инстанциям. А там, памятуя о том, что никаких миноискателей у населения в помине и быть не должно, подошли к розыскам клада весьма основательно. Обшарили всю гору в поисках клада, а миноискатель-то возьми и зазвони примерно там, куда ткнула пальцем «в небо» шкодливая девчонка. Там и стали рыть себе клад. А миноискатель-то всё и звонит, сколько не роют глубже, ещё глубже. И эти ведомственные кладоискатели из силовых структур, не долго думая, заложили в это место побольше взрывчатки и подорвали эту гору. Только потом эти недоумки сообразили, что на такую глубину всем адыгским аулом не смогли бы зарыть этот клад и за сто лет. А миноискатель всё продолжал звонить…

Может зря не продолжили дальше копать, может быть и до чего полезного докопались бы, вместо того, чем под людей копать. Вот этот язык черта надолго занял целое ведомство силовых бездельников, и эту гору изуродовал навечно. Долго ещё дразнили аульские недоумки эту девчонку: -«Покажи язычок! А покажи язычок. » . А когда та высовывала кончик языка, произносили глубокомысленно с важным видом: «Так вот он каков, язык самого черта!»