К дню рождения Сталина. С кем он боролся?

Об одном из самых из лучших русских поэтов Ярославе Смелякове в некоторых либерастно-энциклопедических словарях писано менее дюжины строчек. Ведь, понятия “совесть” у т.н. либералов нетути, отсюда и их “…кувырколлегия”. Начало его стихотворения они переиначили, и дали ему новое название - "Курсистка», с чем и попались, ибо сохранилась-таки, рукопись этого стихотворения – “Жидовка”.Как известно, ”рукописи не горят”.

Биографию Смелякова я уточнял по многим статьям, а писал кратко. Наиболее полным о нём оказался очерк Елены Николаевны Егоровой:

Ярослав Смеляков на Угрешской земле (Елена Николаевна ... 8 июн 2009 ...Судьба Ярослава Смелякова непроста и во многом трагична… proza.ru/2008/08/29/11

 Неприличная ситуация с биографией одного из лучших русских поэтов, обусловлена, как видно, тем, что во времена т.н. перестройки вокруг стихов Смелякова неожиданно вспыхнула яростная дискуссия. В 1987 году т.н. демократы «Нового мира» стали из наследия поэта публиковать и перевирать его стихи. Наконец-то появилась правильная публикация этого его стихотворения.

 

Мидгард

 

 

 

Ярослав Смеляков

ЖИДОВКА

Прокламация и забастовка,
Пересылки огромной страны.
В девятнадцатом стала жидовка
Комиссаркой гражданской войны.

Ни стирать, ни рожать не умела,
Никакая не мать, не жена -
Лишь одной революции дело
Понимала и знала она.

Брызжет кляксы чекистская ручка,
Светит месяц в морозном окне,
И молчит огнестрельная штучка
На оттянутом сбоку ремне.



Неопрятна, как истинный гений,
И бледна, как пророк взаперти,-
Никому никаких снисхождений
Никогда у нее не найти.

Только мысли, подобные стали,
Пронизали ее житие.
Все враги перед ней трепетали,
И свои опасались ее.

Но по-своему движутся годы,
Возникают базар и уют,
И тебе настоящего хода
Ни вверху, ни внизу не дают.

Время все-таки вносит поправки,
И тебя еще в тот наркомат
Из негласной почетной отставки
С уважением вдруг пригласят.

В неподкупном своем кабинете,
В неприкаянной келье своей,
Простодушно, как малые дети,
Ты допрашивать станешь людей.

И начальники нового духа,
Веселясь и по-свойски грубя,
Безнадежно отсталой старухой
Сообща посчитают тебя.

Все мы стоим того, что мы стоим,
Будет сделан по-скорому суд -
И тебя самое под конвоем
По советской земле повезут.

Не увидишь и малой поблажки,
Одинаков тот самый режим:
Проститутки, торговки, монашки
Окружением будут твоим.

Никому не сдаваясь, однако
(Ни письма, ни посылочки нет!),
В полутемных дощатых бараках
Проживешь ты четырнадцать лет.

И старухе, совсем остролицей,
Сохранившей безжалостный взгляд,
В подобревшее лоно столицы
Напоследок вернуться велят.

В том районе, просторном и новом,
Получив как писатель жилье,
В отделении нашем почтовом
Я стою за спиною ее.

И слежу, удивляясь не слишком -
Впечатленьями жизнь не бедна,-
Как свою пенсионную книжку
Сквозь окошко толкает она.

Февраль 1963, Переделкино