Памяти Анатолия Банишевского

О.БУЛАНОВА Исполнилось двадцать лет, как не стало легенды азербайджанского и мирового футбола — Анатолия Андреевича Банишевского. В 1997 г., в год столетия российского футбола, Борис Ельцин назвал его имя в числе лучших футболистов за всю историю. В 2003 г. к 50-летнему юбилею УЕФА футбольные организации входящих в нее стран также называли лучшего игрока последних пятидесяти лет. Азербайджанская федерация футбола назвала бесспорно лучшим Анатолия Банишевского. Таковым он и останется еще долгие-долгие годы… Говорят, что незаменимых людей нет, но Банишевский является наглядным примером того, что в любом правиле бывают исключения. Всю свою сознательную жизнь Банишевский отдал азербайджанскому футболу, хотя в нем самом не было ни капли азербайджанской крови. Благодаря ему несколько поколений азербайджанцев на всю жизнь полюбили футбол. «Говорят, что нельзя быть большим католиком, чем Папа Римский, — написал о нем как-то Вугар Вугарлы. — Но не ошибусь, если скажу, что он был большим азербайджанцем, чем очень и очень многие азербайджанцы, а его любовь к родному Баку была просто безмерна… Русский по крови и советский гражданин по паспорту, он всегда оставался верен своему Баку, а не пытавшейся его заполучить всеми правдами и неправдами Москве». Но что такое кровь, если человек родился в Баку?! А Банишевский родился в Баку — 23 февраля 1946 г., в семье молокан. И всю свою жизнь посвятил этому городу. Прекрасно знал азербайджанский. Играть в футбол Толя начал с самого детства — на пустыре, как и все мальчишки. Однажды после одной из таких игр к нему подошел мужчина и, представившись тренером детской команды клуба «Локомотив», пригласил его туда прийти. Банишевский, которому было тогда всего девять лет, пришел и занимался там три года. В местный клуб «Нефтчи» великий в будущем футболист попал в пятнадцать лет и быстро пробился в основной состав. Но поначалу — и об этом мало кто знает — Банишевский был вынужден играть под чужим именем. Дело в том, что в команду мастеров, те годы принимали с семнадцати лет, а ему-то всего пятнадцать… Свою первую награду Анатолий получил, когда играл в юношеской соборной — в московском «Спартаке». В «Спартаке» тогда собрались юные игроки из многих клубов. Команда отправилась на международный турнир в Италию, в Сан-Ремо, и стала победителем. Вторую Банишевский получил там же: это был приз лучшего бомбардира за девять забитых мячей. К сожалению, никто не знает точно, сколько всего было на счету Банишевского голов за все время, что он играл в футбол. Но сто было, это точно! Ведь в «Клуб Григория Федотова», куда Банишевский вошел на закате своей спортивной карьеры, он зачислен по сумме голов, проведенных лишь в матчах высшей лиги и официальных играх сборной СССР, а их нужно было набрать именно сто. Со слов самого Банишевского известно, что пока он играл только в детском «Локомотиве», в каждом турнире забивал по 50-60 голов. Когда Банишевскому было девятнадцать, Николай Морозов пригласил его в первую сборную страны, где Анатолий, юный центрфорвард, прекрасно дебютировал — семь голов в восьми матчах. У него было много спортивных удач. В Венгрии Банишевский забил четыре мяча с игры и один с пенальти, который и сам же и «заработал». Удивительно, но этот его персональный рекорд не отражен ни в одной энциклопедии. А вот «хет-трик», когда в сентябре 1965 г. в Греции, на стадионе в Пирее, Банишевский проводит в одну игру три гола, — этот рекорд зафиксирован. Тогда все разом вспомнили интервью старшего тренера бакинского «Нефтяника» Бориса Аркадьева, опубликованное за три года до этого: «Растет у нас мальчишечка, о котором очень скоро заговорят. Чудо как хорошо координирован, смел, решителен, мяч чувствует обостренно, каждым своим нервом. По-юношески еще угловат, наскакивает, как котенок, но скоро в нем проснется рысь, и тогда это будет форвард Божьей милостью». Рысь проснулась необыкновенно быстро: Анатолий в девятнадцать лет был уже одним из самых заметных игроков на чемпионате мира. Затем было турне по Южной Америке, матчи со сборными Бразилии на «Маракане», Аргентины на «Ривер Плейте», Уругвая на «Сентенарио», и на всех этих огромных, всемирно известных стадионах, где за игрой советской сборной в общей сложности следило четверть миллиона зрителей, Банишевский забивает по мячу. Один из голов, забитый головой с 25-40 метров (источники не имеют единого мнения, сам Банишевский утверждал, что было там метров 25-30) великим бразильцам на «Маракане», стал шедевром мирового футбола. Кстати, все перечисленные матчи закончились для советской команды более чем хорошо: в двух первых — ничьи, в третьем — победа. Банишевский играл в одной компании с Яшиным, Шестерневым, Ворониным, Метревели, Месхи, Хурцилавой, Хусаиновым… Это было настоящее футбольное созвездие. Вот, кстати, удивительный факт… Тот знаменитый гол, забитый 21 ноября 1965 г. на «Маракане», центральная советская пресса вниманием почему-то практически обошла, хотя даже бразильцы о нем писали. Например, об этом голе рассказал президент ФИФА, доктор Жоао Авеланж. Он подчеркнул, что бразильцы и сам он надолго запомнили Анатолия Банишевского, сумевшего первым (!!!) за всю историю советского футбола «распечатать» ворота сборной Бразилии. Пеле по поводу этого мяча сказал, что сборной СССР везло. «Даже мяч, парящий над стадионом, нашел Банишевского, а тот головой отправил его в ворота». А почему же молчала советская пресса? Первая супруга Анатолия Банишевского, Инна Георгиевна, озвучила эту причину с максимальной откровенностью: «Центральная пресса Союза о спортсменах-бакинцах всегда писала сдержанно, а об успехах за рубежом — вообще умалчивала. Доходило до абсурда. После английского чемпионата мира 1966 г. одна из британских команд предложила Анатолию контракт на полмиллиона долларов, западногерманская фирма «Адидас» — сделать рекламу бутсам, в которых играл Анатолий. На эти предложения советская федерация футбола дала отказ». К счастью, сам Банишевский незадолго до смерти рассказал в интервью, как был забит тот удивительный и знаковый гол. «Это был товарищеский матч с чемпионами мира. Первый тайм сыграли вничью (0:0). На 51-й минуте Герсон открыл счет, а через три минуты Пеле забил второй мяч. Стадион ликовал. После очередной нашей атаки вратарь бразильцев Манга вдруг стал готовиться выбить мяч в поле. Мне это показалось странным: бразильцы обычно начинают атаку со своей штрафной площадки, как говорится, идут наверняка. Мне почему-то подумалось, что мяч полетит в мою сторону. Так и случилось. Не раздумывая, я послал его обратно, в ворота». Жоао Авеланж считал, что Банишевский использовал оплошность вратаря. Банишевский не согласен: «Конечно, все голы содержат элемент случайности. Если бы соперники не ошибались, не было бы и голов. Просто никто не ожидал, что я, не раздумывая, нанесу встречный удар». Кстати, у сидящих на стадионе зрителей числом в 123 тысячи была очень и очень показательная реакция. Когда мяч Банишевского влетел в ворота, стало очень тихо. Стадион молчал минуты две-три, переваривая случившееся. Объявили, что гол забит на 59-й минуте — и все равно тишина. Затем добавили, что гол забил игрок под номером девять — и опять молчание. А вот когда объявили, что гол забил Анатолий Банишевский — вдруг взрыв аплодисментов, который можно было сравнить со взрывом атомной бомбы. Банишевского знали и любили даже в Бразилии! «Пеле остановился и смотрел на меня, как завороженный, — вспоминал Банишевский. — Он еще не знал, что через 25 минут Слава Метревели сравняет счет. А мой гол одна из ведущих бразильских газет назвала голом десятилетия». Обидно, что футбольная кинолетопись этот гол не запечатлела. Банишевский читает, что его записать просто не смогли: «Когда вратарь выбивает мяч, снимает одна камера, тут же включается вторая, показывающая центр поля. Гол пришелся, если можно сказать, на пересменку. Мяч до центра не долетел». Любопытно, что дебют Банишевского в составе национальной сборной состоялся также в товарищеском матче с бразильцами. Случилось это 4 июля того же 1965 г. в Москве. Старший тренер нашей команды Николай Морозов выпустил новичка во втором тайме при счете 0:2, но ту игру не спас бы даже Господь Бог, поскольку футбольные боги в майках сборной Бразилии к тому времени поймали сумасшедший кураж. Зато сбылась давнишняя, заветная, еще детская мечта Банишевского: «С детства я очень много слышал о бразильском футболе. Он тогда был у всех на языке. Мечтал воочию увидеть этих кудесников мяча — Пеле, Гарринчу, Беллини, Герсона, Дуду, Парана, вратаря Манга. В 1965 г., готовясь к чемпионату мира, мы впервые отправились в Бразилию. Провели серию матчей с клубными командами, которую венчал матч со сборной Бразилии. Играть с бразильцами — одно удовольствие. Я внимательно наблюдал за каждым игроком, за выполнением ими технических приемов. Бразильцы любят не просто «возиться» с мячом, а делать это красиво, доводя до уровня искусства. Вообще бразильцы нацелены не только на победу, но и на показ красивого футбола. Кстати, довольно часто престижные матчи проводятся на пляжах, т.к. на песке хорошо отрабатывается техника, и игроку, допустившему технический брак, бывает трудно найти оправдание. Именно на пляжах (очень похожих на наши Абшеронские) выявляются самые талантливые ребята. Хотелось бы отметить, что техническим приемам владения мячом в Бразилии не обучают, это приходит само собой. В клубах же занимаются физической и тактической подготовкой». Так Баня, как ласково звали его бакинцы, увидел бразильский футбол. И показал им свой. Нестандартный. «Банишевский, рыжеватый, кудрявый, с хитрыми глазами, — писал о нем Лев Филатов в книге «Форварды», — был из тех форвардов, которые по первому впечатлению кажутся флегматиками, и невозможно представить, откуда может взяться в таком человеке все то, что требуется забивающему голы. Люди этого типа, со скрытой энергией, которую они держат про запас, постепенно накапливая ее до поры до времени, отличаются обманной угловатостью и расслабленностью, пока не грянет их мгновение. И тут вдруг человек делается неузнаваемым. Расслабленность оборачивается выстрелом, угловатость — наивернейшим красивым движением, ленца и вялость — обгоном всех, кто тщится задержать, рассеянность — отгадкой единственной точки, где необходимо появиться, чтобы завершить атаку наверняка. Витавший в облаках обзаводится там молниями». Видевшие игру молодого Банишевского восхищались ею и признавали в нем несомненный талант. Именитые клубы страны предлагали ему московскую и киевскую «прописку», но он продолжал играть на родине, в «Нефтянике», где партнером по атаке был другой известный форвард Эдуард Маркаров. Банишевский и в сборную-то приходил с бакинскими мерками, все жалел, что не удается, как в клубе, сыграть вместе с Маркаровым. Каждый повинуется собственному внутреннему голосу… В то время в «Нефтянике» было много прекрасных футболистов, с которыми, по словам Банишевского, можно было практически решать любые задачи: Алекпер Мамедов, Юрий Кузнецов, Валерий Гаджиев, Сергей Крамаренко, Владимир Брухтий, Вячеслав Семиглазов, Казбек Туаев, уже упомянутый Маркаров… Это был не просто состав.

Это был ансамбль, в котором каждый игрок выделялся яркой индивидуальностью. Он мог многого достичь. Но по разным причинам, в отдельных случаях совсем не спортивным, этот коллектив всего один раз взошел на пьедестал. Это случилось в 1966 г., когда «Нефтяник» завоевал бронзовые медали чемпионата СССР. В том же году Банишевский выступил на чемпионате мира, где сборная Советского Союза дошла до полуфинала, заняв 4-е место. И в том же, кстати, году в ГДР вышла почтовая марка с портретом Банишевского. Возможно, своей героической верностью Баку и родному «Нефтянику» Банишевский совершил ошибку — не добился в своей спортивной карьере того пика, который был ему уготован судьбой и талантом. Ведь отличные бакинские форварды Алекпер Мамедов и Юрий Кузнецов наибольшего признания добились в московском «Динамо», Маркаров перешел в «Арарат», где стал чемпионом. Банишевский никуда не поехал. Конечно, истории в сослагательном наклонении не бывает, и мы не можем предположить, каково было бы Банишевскому в Киеве или Москве (где его, кстати, соблазняли 125-метровой квартирой — неслыханной по тем временам роскошью!). Лишь умозрительно, наугад, можно предположить, что было бы лучше — как форварду. А как человеку? «Поэты рождаются в провинции, а умирают в Париже», — утверждает французская пословица. В общем виде (и примеров тому сотни) она годна и для футбола. Однако Банишевский умер там, где родился. В прямом и переносном смысле. Лев Филатов писал: «Баку выдвинул немало хороших мастеров. Но из них один Банишевский все свои голы забил, играя в клубе своей юности; он чаще, чем все другие бакинцы, вместе взятые, представлял свой город в сборной команде страны». И как не восхищаться такими людьми? Может быть, и не прогремев в мировом масштабе, они жили уважением земляков и немало совершили ради того, чтобы футбол пускал корни повсеместно. И он пустил. С именем Банишевского на устах выросло не поколение бакинских мальчишек, для которых футбол стал чуть ли не национальным видом спорта. В те годы — в 60-е, 70-е — в футбол играли все: и взрослые, и дети. Играли утром, днем и вечером. Бакинские улицы по воскресеньям превращались в футбольные площадки, по этой причине даже прекращалось автомобильное движение. На тротуарах собиралось много зрителей. На футболках нападающих преобладали два номера — «9» и «10». Вторая олицетворяла короля мирового футбола бразильца Пеле, а первая — короля азербайджанского футбола Анатолия Банишевского. Так что под этими номерами на бакинских улицах мог играть далеко не каждый. Кто носил эти футболки, был обязан демонстрировать техничный, красивый, результативный футбол. Даже на уровне дворов и пустырей. А затем наступал праздник — уже на уровне стадиона. Этими праздниками были игры бакинского тогда еще «Нефтяника» («Нефтчи» клуб стал называться позже). К этим праздникам готовились заранее, билеты раскупались за месяц. Чаша стадиона заполнялась за два-три часа до начала матча, зрители с нетерпением ждали первого свистка судьи в предвкушении игры. Когда объявляли состав «Нефтяника», почти каждая фамилия сопровождалась аплодисментами, но когда диктор сообщал: «Под номером девять — Анатолий Банишевский», стадион взрывался овацией. Каждый удар головой, наносимый «Баней», отзывался 40-тысячным гулом. В умении забивать головой ему не было равных — достаточно вспомнить уже упомянутый гол в Бразилии. Если же вдруг фамилии «Банишевский» в составе команды не звучало, болельщики громко требовали его выхода на поле. Но такое стало случаться уже позже, когда возраст стал брать свое, и играть становилось все сложнее. «Играть весь матч, как я привык играть — с полной отдачей, — делился Банишевский, — было все труднее. Что же касается реакции стадиона на мое появление, то она обязывала за эти пятнадцать минут выкладываться полностью. Выходя на поле, всегда помнил, что я нападающий и должен забить гол. Мне это часто удавалось: любовь болельщиков оказывала на меня магическое воздействие. Эта любовь до сих пор сохранилась. Мне это очень помогает». После чемпионата Европы 1972 г., на котором сборная СССР заняла второе место, Банишевский, как один из главных «виновников поражения», впал в немилость чиновников. «Мы проиграли со счетом 0:3, — вспоминал Банишевский. — После игры в раздевалку вошел очень важный чиновник от спорта и устроил разнос. Чуть ли не предателями родины обозвал. Я в конце концов не выдержал и ответил: «Если уж так не нравится наша игра, вышли бы сами на поле и показали, как надо». Незваный гость тут же «закруглился» и покинул раздевалку. В сборную меня больше не вызывали…» На Банишевского это подействовало удручающе, он даже хотел закончить с футболом и какое-то время не играл. Но потом в 1976 г. все-таки вернулся и завершил карьеру игрока все в том же «Нефтянике». Перестав играть, Анатолий Банишевский перешел на тренерскую работу — тренировал игроков «Нефтяника», затем — талантливую молодежь в Буркина-Фасо. Но из-за болезни (панкреатит и сахарный диабет со всеми вытекающими) вынужден был ее оставить. Врачи запретили ему даже смотреть футбол: говорили — нельзя нервничать. Иногда ему удавалось сбежать на стадион (кто когда следовал рекомендациям врачей полностью?!), но потом целую неделю не мог прийти в себя, потому что на игре всегда переживал и нервничал. «Смотреть со стороны сложнее, чем играть на поле», — говорил Банишевский. А еще он говорил, что «Наш футбол обладал и обладает большим потенциалом. Бакинский «Нефтяник» всегда считался одной из самых техничных команд, поставлял игроков в сборную СССР. Что касается будущего азербайджанского футбола, то здесь предстоит немало потрудиться, а главное — в корне изменить отношение к нему. Надо возродить богатейшие футбольные традиции, восстановить полуразрушенные стадионы. Самое главное, на пляжах Абшерона, во дворах создать условия для игры в футбол. В Азербайджане была и есть талантливая молодежь. Надо искать ребят, пестовать их. Только при таком подходе азербайджанский футбол займет достойное место в мировой футбольной элите». Говорил он это более двадцати лет назад. За это время много чего изменилось. В конце 90-х — начале 2000-х, да и в наше время про азербайджанский футбол если и упоминали, то с непередаваемым сарказмом. Вот, например, что писал Вугар Вугарлы еще в начале нынешнего года, 23 февраля: «Сегодня день рождения незаменимого и недосягаемого для нынешнего поколения футболиста, который даже будучи «подшофе» в первенстве Союза и за мизерные премиальные играл на уровень выше тех, кто нынче гоняет мяч в нашем чемпионате за баснословно высокие гонорары. Футболиста, без которого мы вынуждены смотреть в Баку тот футбол, до уровня которого наш Толик никогда бы не опустился… Ни при каких обстоятельствах. Ни за какие коврижки…». За более чем полгода многое изменилось. После блестящих игр «Карабаха» за азербайджанский футбол Банишевскому уже не было бы стыдно. А что касается «подшофе»… Поминая человека, которого нет ровно двадцать лет, не говорят о плохом. Нехорошо это, некрасиво. Но вот конкретный случай, о котором упомянул В.Вугарлы, вспомнить можно, потому что он тоже характеризует Банишевского. С самой лучшей стороны. Вспоминает Инна Георгиевна Банишевская: «Не знаю почему, но когда Толя был в сборной, не мог играть в чемпионате. Однажды прилетел из Москвы — пошел смотреть матч. Играть не собирался, выпил. Сидит на трибуне уже «хороший». Видит, что «Нефтчи» проигрывает — 0:3. И начал просить, чтобы его выпустили. Ему говорят: «Сиди уж, в таком состоянии…» — «Нет, выпустите!». Во втором тайме его выпускают, и мы выигрываем — 4:3. Не знаю, сколько голов забил, но сравнял счет — точно». Что касается болезней, которые в итоге свели Анатолия Андреевича в могилу в 51 год, то и они — не от дурных привычек. «Это, — по словам Инны Георгиевны, — больше от стрессов. Вы не представляете, как их накручивали в сборной. Он по ночам кричал. Я прислушивалась — может быть, имя девушки. Оказывается, нет. «За честь советского народа! За Родину, за партию!» Честное слово! Он был патриотом. Его ведь в Англии в 1966-м покупали за полмиллиона фунтов стерлингов. Его в Москву приглашали, ЦСКА давал квартиру на проспекте Мира, где универмаг «Весна», но он не хотел уезжать из Баку. Был очень привязан к городу и даже не хотел играть в сборной. Ему там (в Баку — О.Б.) зарплату не давали, все время штрафовали — то курил, то на зарядку не выходил… Вызовы в сборную — на месяц и больше — были для него тягостными. Однажды он удрал из Москвы со сборов. Приехал ночью в спортивном костюме. Здесь не знали, что делать. Положили в больницу — якобы болеет… В 90-е годы, когда здесь было очень страшно, все сидели больше дома (беженцы, хаос, семьи военнослужащих отправили в Россию), я говорила: «Толик, поедем в Москву. Там родственники». Он отвечал: «Пусть хоть танками переедут, я отсюда никуда не поеду!». И Баку платил Банишевскому той же монетой — безграничной любовью. Причем не только со стороны простых бакинцев, но и со стороны властей. Во времена, когда купить машину было практически нереально, нужно было записываться в очередь, а потом годами ждать, Гейдар Алиев выделил Банишевскому «Волгу». Какой-то академик начал возмущаться: «Моя очередь! Почему даете Банишевскому?». Гейдар Алиев ответил: «Знаешь, из Банишевского мы можем сделать академика, а вот из академика Банишевского — нет. Он у нас один!». «Были у нас фотографии, — вспоминала Инна Банишевская, — где Толик здоровается с президентами, с Робертом Кеннеди… Но пропали — журналисты взяли и не вернули». Кстати, Банишевский пожал руку и… королеве Великобритании! Ну кто ж из советских людей знал, что это не по этикету? Королева после такого сногсшибательного действия не только выжила, но и когда Банишевский играл свадьбу, Вильсон, тогдашний премьер-министр Великобритании, прислал ему телеграмму: поздравил от имени королевы. Уже в годы независимости за вклад в развитие отечественного футбола Банишевскому назначили премию в размере 3,5 тыс. долларов, сам Гейдар Алиев вручил ему орден Славы. По инициативе друзей Банишевского и его второй жены Саиды, с которой легендарный форвард сочетался законным браком за год до смерти и которая в прямом смысле слова своей любовью продлила жизнь смертельно больного футболиста, в республике проходит футбольный турнир памяти Банишевского. В Газахе построен стадион имени Анатолия Банишевского. На доме в Баку, где он жил, установлена памятная доска. Но все равно сделано для памяти легендарного футболиста очень мало. Даже памятник на Второй аллее почетного захоронения поставлен на деньги его вдовы — Саиды.