Из рассказа Михаила Зощенко.

   Замечательный русский писатель Михаил Михайлович Зощенко особой известности достиг благодаря своим сатирично-юмористичным рассказам. Они и сегодня заставляют от души посмеяться ( хотя в то же время многое из представляемого им было далеко не смешно.) Ниже отрывок из рассказа"Актер". (Для ясности уточню, что действуют актеры- любители, коллективы которых ездили по стране, приобщая население к миру искусства.)

   Рассказ этот - истинное происшествие. Случилось в Астрахани.... Вот раз ставили мы пьесу "Кто виноват?" Из прежней жизни. Очень это сильная пьеса. Там, значит, в одном акте грабители купца грабят на глазах у публики. Очень натурально выходит. Купец, значит, кричит, ногами отбивается. А его грабят. Жуткая пьеса. Так вот поставили эту пьесу.

А перед самым спектаклем один любитель, который купца играл, выпил. И в жаре до того его, бродягу, растрясло, что, видим, не может роль купца вести. И, как выйдет к рампе, так нарочно электрические лампочки ногой давит. Режиссер Иван Палыч говорит:

- Не придется, - говорит, - во втором акте его выпущать. Передавит, сукин сын, все лампочки. Может, - говорит, - ты заместо его сыграешь? Публика дура - не поймёт.

Я говорю:

- Я, граждане, не могу. - говорю, - к рампе выйти. Не просите. Я, - говорю, - сейчас два арбуза съел. Неважно соображаю.

А он говорит:

- Выручай, браток. Хоть на одно действие. Может, тот артист после очухается. Не срывай, - говорит, - просветительной работы.

Все-таки упросили. Вышел я к рампе. И вышел по ходу пьесы, как есть, в своем пиджаке, в брюках.

Только что бороденку чужую приклеил. И вышел. А публика, хотя и дура, а враз узнала меня.

- А, - говорят, - Вася вышедши! Не робей, дескать, дуй до горы...

Я говорю:

- Робеть, граждане, не приходится - раз, - говорю, - критический момент. Артист, - говорю, - сильно под мухой и не может к рампе выйтить, блюёт.

Начали действие. Играю я в действии купца. Кричу, значит, ногами от грабителей отбиваюсь. И чувствую, будто кто-то из любителей действительно мне в карман лезет. Запахнул я пиджачок. В сторону от артистов. Отбиваюсь от них. Прямо по роже бью. Ей-богу!

- Не подходите, - говорю, - сволочи, честью прошу.

А те по ходу пьесы наседают и наседают. Вынули у меня бумажник (восемнадцать червонцев) и к часам прутся. Я кричу не своим голосом:

- Караул, дескать, граждане, всерьез грабят. А от этого полный эффект получается. Публика-дура в восхищении в ладоши бьёт. Кричит:

- Давай, Вася, давай. Отбивайся, милый. Крой их, дьяволов, по башкам.

Я кричу:

- Не помогает, братцы! И сам стегаю прямо по головам. Вижу - один любитель кровью исходит, а другие, подлецы, в раж вошли и наседают.

- Братцы, - кричу, - да что ж это? За какое самое это страдать-то приходится?

Режиссер тут с кулис высовывается.

- Молодец, - говорит, - Вася, верю... Чудно, - говорит, - рольку ведешь. Давай так дальше...

На этом прерву действие рассказа. При желании его нетрудно найти. Сообщу лишь заинтересовавшимся, что бумажник таки свистнули и лишь пустым кинули в кулисы, словом "сгинули деньги".