Война с Финляндией

На модерации Отложенный 70 лет назад, 30 ноября 1939 года, в так любимых питерцами дачных посёлках Карельского перешейка стал слышен грохот орудий. Началась знаменитая «незнаменитая» советско-финская война.

Её причины лежат в прошлом двух соседних стран, проживших добрую сотню лет (с 1808 года) в одной империи.

Когда в бурные дни декабря 1917 года финские представители прибыли для переговоров о независимости Финляндии в революционный Петроград, то было принято решение независимость признать сейчас, а для решения сложных вопросов - о границах, поставках зерна (Великое княжество Финляндское себя тогда прокормить не могло), выводе из Финляндии российских войск и флота, общей обороне и разделе имперского имущества - создать совместную советско-финскую комиссию.

Но вот поработать толком эта комиссия не успела, на территории бывшего Великого княжества Финляндского разразилась гражданская война. Белофинны, поддерживаемые германскими штыками, стали убивать и резать красных финнов, поддерживаемых штыками российскими. Кто тогда был прав, кто виноват – из-за личных пристрастий всех без малейшего исключения свидетелей установить уже не удастся, но драка вышла кровавая – только казнённых белыми красных финнов оказалось более 8 тысяч, красные казнили «всего» 1400 человек, впрочем, неизвестно, что было бы, приди к власти они.

У победивших белофиннов вдруг прорезалась великодержавность, и они решили построить Очень Великую Финляндию, разумеется, как это у всех принято – от моря до моря. Глянув на карту, легко догадаться, что в данном случае этими морями оказались Балтийское и Баренцево. То, что люди, живущие в Карелии и на Кольском полуострове, оказаться гражданами столь великой Финляндии не очень-то хотели, во внимание, разумеется, принято не было.

И «герои» только что завершившейся не без помощи белофиннам дивизии германских «добровольцев» гражданской войны в Финляндии отправились освобождать своих карельских и саамских собратьев, стенающих от большевистского ига.

Получилось у них не очень, в 1920 году был подписан Тартуский мирный договор, который, наконец, определил границы между Финляндией и Р.С.Ф.С.Р.

Но истинные финны соображают медленно, поэтому в следующем году вновь состоялось вторжение шюцкоровской гвардии и национально озабоченных карел в Россию.

Хоть и в этот раз, не без помощи ушедших в Россию семи полков красных финнов, они получили по шее, но в новом договоре границы были изменены, правда, не без уступок и с финской стороны.

Дальнейший ход истории тоже не очень-то располагал к взаимному доверию и добрососедству. Советский Союз боролся за победу мировой революции, в том числе – и в отдельно взятой Финляндии, а белофинны и весьма многочисленные белоэмигранты, с сочувствием встреченные бывшим командиром корпуса российской императорской армии генерал-лейтенантом Маннергеймом, особой любви к пролетарскому государству не испытывали.

Сказалось и давнее сотрудничество финских «борцов за независимость» с Германией. Ещё в ходе Первой мировой немцы обучили и подготовили батальон финских добровольцев, который и составил костяк белофинской армии, да и «национально озабоченные» политики Финляндии традиционно находили в нацистской Германии сочувствие и поддержку. Не стоит забывать и то, что власть они получили не без помощи германских штыков.

В результате граница с возглавляемой традиционно ориентированными на Германию политиками Финляндией оказалась в трёх десятках километрах от второго по значимости города и крупнейшего военно-промышленного центра страны.

Финны же, озабоченные наличием столь большого и не очень дружелюбно относящегося к ним государства, с известной всем национальной основательностью потихоньку строили оборону. Когда в казне не очень богатой державы заводились деньги – возводились линии дотов, в прочие же времена при ежегодных летних сборах шюцкора (финской военизированной патриотической организации), традиционно совмещённых с учениями армии, копали окопы, рвы, землянки, возводили надолбы и дзоты, то есть то, что называется полевой обороной.

Да и военному делу они, как того требовал дедушка Ленин, пытались «учиться настоящим образом».

География и история подсказывали, что для завоевания Финляндии со стороны России есть только один путь – Карельский перешеек и летом 1939 года, когда на советско-финской границе запахло порохом, добровольцы со всей Финляндии потянулись туда.

И возникли новые минные поля, линии гранитных надолбов, противотанковые рвы, перешеек окутался колючей проволокой, ремонтировались старые и строились новые дзоты и доты.

Началась эвакуация населения, сопровождаемая скрытой до времени мобилизацией финской армии.

По планам, принятым в 1937 году, в дополнение к уже созданным укрепрайонам были воздвигнуты доты-миллионники – то есть, стоимостью более миллиона финских марок каждый.

Ежегодные учения на одну и ту же тему – нападение с востока через Карельский перешеек – привело к тому, что войска и командиры отлично знали местность, расположение соседей, дороги и тропинки, подходы и отходы, наиболее удачные позиции для засад и размещения артиллерии и артнаблюдателей.

Да и возможные действия противника проигрывались в довольно широком диапазоне.

К тому же финны сумели провести под видом учений и проверок мобилизацию, все части имели возможность 2-4 недели попритираться друг к другу и ознакомиться с той местностью, где им предстояло воевать.

В общем, надо признать, готовились к войне финны по-настоящему.

В отличие от нас, болезных.

Наши командиры и политики, посчитав почему-то, что на севере нас ждёт повторение недавно состоявшегося «Освободительного похода» в Западные Белоруссию и Украину, и, решив, что сила солому ломит, собрали ударную группировку, превосходящую всю финскую армию чуть ли не в два раза, и на этом успокоились.

Зато было создано «настоящее рабоче-крестьянское» финское правительство, в Советской Карелии формировалась и рабоче-крестьянская армия Финляндии.

В общем, думали – как вдарим, так они лапки и поднимут. Но вышло почему-то по-другому.

Что же представляли собой насмерть сцепившиеся зимой 1939-40 годов среди заваленных снегом лесов и озёр Карелии и Карельского перешейка армии?

Финская армия в мирное время насчитывала примерно 37 тысяч человек, из них – 2 400 офицеров. Они были объединены в 3 пехотные дивизии и бронекавалерийскую бригаду. Пехотная дивизия, в которую входили 3 стрелковых полка, артиллерийский полк и отдельный батальон тяжёлых орудий, насчитывала 14 200 человек. По штату в ней полагалось иметь 18 противотанковых пушек калибром 37 и 47 мм (главным образом – очень удачных по конструкции «Бофорсов», закупленных в Швеции или произведённых по лицензии на финских заводах), 250 пистолетов-пулемётов, 250 ручных и 116 станковых пулемётов. В пехотном полку была миномётная рота из четырёх 81 мм миномётов.

На вооружении артиллерийского полка дивизии находились 24 русских трёхдюймовки образца 1902 года, в батальоне тяжёлых орудий 12 гаубиц – обычно – русских 122 мм образца 1909 (системы Круппа) и 1910 (Шнайдера) годов.

В составе финской армии было и два тяжёлых артиллерийских полка, вооружённых русскими, образца 1910 года, 107 мм пушками и русскими же, образца 1909 года, 152 мм гаубицами. В арсеналах на случай войны хранилось ещё 238 орудий, главным образом – наследство Российской империи.

Танковые войска Финляндии заслуживают, пожалуй, только пары слов – они были. Но 32 купленных в 1937 году у Великобритании «Шеститонных Виккерса» (обрусяченный вариант этого весьма популярного в 30-е годы британского изделия назывался Т-26) себя проявить в ходе компании практически никак не смогли, первый же для финской армии танковый бой под Хонканиеми (Лебедевкой) 26 февраля 1940 года закончился потерей семи «Виккерсов», ещё один был эвакуирован, но не восстанавливался. Бóльшую же часть из 32 безнадёжно устаревших «Рено» 1917 года, чтобы не заморачиваться с антиквариатом, попросту закопали в землю, использовав, как неподвижные огневые точки.

Больше танков у финнов не было. Всё-таки изрезанная озёрами и скалами лесистая местность как-то не располагает к битвам танковых армад.

А вот обороной своих побережий финны занимались всерьёз. Общая численность сил береговой обороны Финляндии, организационно подчинённых командованию флота, лишь немного уступала численности армии мирного времени и составляла (вместе с морской пехотой) 29 336 человек (1 321 офицер, 5 031 унтер-офицер и 22 984 рядовых).

В составе береговой артиллерии были доставшиеся по большей части в наследство от Российской империи 8 12-ти дюймовых (305 мм), 26 10-ти дюймовых (254 мм), 2 8-ми дюймовых (203 мм) и около сотни 152 мм и 120 мм орудий, расположенных в укрытых казематах или броневых башнях. Кроме того, в состав военно-морского флота входили 2 построенных на финских верфях в 30-е годы и специально предназначенных для действий в шхерах броненосца береговой обороны, имевших в качестве главного калибра по 4 254-мм орудия, 8 стареньких канонерок, 5 подводных лодок, а также вооружённые ледоколы, тральщики, минные заградители, торпедные катера и другие корабли и катера различного назначения.

Впрочем, в ходе Зимней войны финский ВМФ практически никак себя не проявил, к примеру - броненосцы, самая лакомая для наших подводников и морских лётчиков цель, в буквальном смысле зашхерились - спрятались в шхерах у Або, да так там всю войну и простояли, а вот береговая артиллерия доставила нашим войскам немало неприятностей.

Авиация Финляндии к 30 ноября 1939 года насчитывала 145 самолётов различных типов, из них в боевой готовности находились 115 машин. Основу истребительной авиации составляли 39 голландских Фоккер D.XXI. 47 устаревших бипланов Фоккер СХ и Фоккер СV-E использовались как лёгкие бомбардировщики и штурмовики, основу ударной авиации составляли 18 британских Бристоль "Бленхейм" Mk.1 («Спаниель»). В ходе войны финны получили от Великобритании, Франции, Швеции, Италии и даже Южно-Африканского Союза ещё 225 самолётов (по финским сведениям, наши сообщают о поставках 376 летательных аппаратов различных типов).

По советским данным, за время Зимней войны финская авиация потеряла 362 машины. Финны утверждают, что были потеряны только 67, из которых 21 сбит в воздушных боях. Серьёзные повреждения получили 69 финских самолётов. Погибли 304 лётчика, 90 пропали без вести и 105 ранено.

Эти цифры несколько настораживают – ведь на одну сбитую машину приходится 6 погибших или пропавших лётчиков, а из финских самолётов только «Бленхеймы» имели экипаж в 3 человека, во всех остальных были один – два пилота. Получается, что в финской авиации не лётчик покидал повреждённую машину на парашюте, а самолёт выпрыгивал из-под подбитого лётчика и самостоятельно возвращался на аэродром.

Историк финской авиации Карл-Фредерик Геуст утверждал, что советская авиация (включая морскую) потеряла 640-650 самолётов, из которых примерно 190 были сбиты в воздушных боях, 300 уничтожены зенитной артиллерией финнов, остальные 150-160 погибли в результате различных аварий.

Наши официальные сведения сообщают о боевых потерях 261 советского самолёта и 321 погибшем лётчике. Тут стоит обратить внимание на слова «боевые потери». Если же учесть небоевые потери и списанные в результате полученных повреждений, износа и неустранимых технических неисправностей самолёты, то к этим цифрам следует добавить ещё примерно 100 - 150 машин.

Впрочем, по причине некоторого исследовательского занудства, (надоели гуляющие по разным книгам жуткие советские потери и наши ни в какую не убиваемые противники) немножко займёмся арифметикой. Итак, 30 ноября у финнов было 115 исправных самолётов. Ещё 225 летательных аппаратов они (по их данным) получили в ходе войны. И того 115+225=340. На момент окончания конфликта в строю оставалось 119 боевых машин. 340-119=221 самолёт. 67 из них финны по их собственным признаниям потеряли. Считаем, 221-67=154. Допустим, как сообщают сами финны, ещё 69 самолётов имели серьёзные повреждения. Ну а 85 аэропланов, вероятно, попросту растаяли с приходом весны, как снегурочки.

Надо сказать, что финская авиация выбрала весьма своеобразный способ боевых действий, который я бы назвал «партизанским». Финский флегматизм позволил им не гоняться за недостижимым, борясь с намного превосходящим и по количеству и по качеству самолётов противником за господство в воздухе или безнадёжно защищая одиночными самолётами от ударов полков и эскадрилий советской авиации наземные объекты, а действовать только тогда, когда обстановка складывалась для них благоприятно. Помогло и то, что свои самолёты, которые они почти все поставили на лыжи, финны рассредоточили по многочисленным озёрам. Это здорово усложнило их техническое обслуживание и ухудшило и без того невысокие тактико-технические характеристики, но позволило почти полностью избежать потерь авиации на аэродромах.

Корпус пограничной стражи состоял из четырёх бригад общей численностью примерно 6 тыс. человек. В военизированных отрядах шюцкора числилось около 100 тыс. человек, в женских вспомогательных отрядах «Лота Свярд» - около 90 тыс. женщин.

Финское руководство, отлично понимая, насколько при обострении обстановки можно надеяться на союзников, построило, чтобы не зависеть от их поставок, предприятия по производству артиллерии, стрелкового оружия, взрывчатки, боеприпасов и даже – авиационных двигателей. Конечно, для серьёзной войны всего этого производилось маловато – но зато – своё.

Замечательный оружейный конструктор Аймо Иоханнес Лахти (1896 – 1970 гг.), инженер-самоучка, главный оружейник и генерал-майор вооружённых сил Финляндии, разработал для финской армии пулемёт «Лахти-Салоранта» (Lahti-Saloranta M-26), пистолет «Лахти» (Lahti L-35) и знаменитый пистолет-пулемёт «Суоми» (Suomi M-31). В число его разработок входили также 20-мм зенитный автомат и автоматическое противотанковое ружьё.

Но конкуренты никому не нужны, особенно талантливые, поэтому в 1944 году Межсоюзническая комиссия (состоявшая из представителей британского, американского и советского командования) вынудила Аймо Лахти уйти в отставку и запретила ему впредь заниматься конструированием оружия.

Летом 1939 года, когда запахло грозой, началась мобилизация, и к 30 ноября было дополнительно развёрнуто 5 пехотных дивизий, ещё 2 находились в стадии мобилизации, 3 – готовились к развёртыванию.

Было развёрнуто и две дополнительных бригады пограничников.

Из восьми боеготовых дивизий шесть (2-ой и 3-й корпуса) входили в армию Карельского перешейка и две (4-й корпус) были развёрнуты севернее Ладожского озера.

Район финской Карелии защищали 2 полка развёртываемой 10-й дивизии, пограничники и шюцкоровцы. 6-я дивизия развёртывалась в районе Выборга, прикрывая заодно побережье от возможного десанта.

На арктическом побережье, в районе Петсамо (Печенги), находились лишь батальон пограничников и иррегулярные формирования из местных жителей.

Численность армии возросла до 127 тыс. человек, а с войсками пограничной стражи, ВМФ (куда организационно входили войска береговой обороны и морская пехота), регулярными и иррегулярными подразделениями шюцкора и вспомогательными «Лота Свярд» общая численность вооружённых сил достигла в первые дни Зимней войны 530-550 тыс. человек. Под ружьё, таким образом, встало 14% населения Финляндии – это очень высокий показатель.

Обычно даже при максимальном мобилизационном напряжении численность вооружённых сил редко превышает 10% населения страны.

Конечно, внутри страны не все хотели воевать со своим могучим восточным соседом, но финским левым, в том числе - финским парламентариям, был представлен выбор – или публично поддержать войну, или отправляться в лагеря. Демократия, конечно, штука неплохая, но на войне, как на войне.

Ну и о наиболее известном на этой войне – линии Маннергейма. Надо сказать, что это название возникло только в ходе войны, когда маршал Карл Густав Эмиль Маннергейм был назначен Главнокомандующим вооружёнными силами Финляндии, а наши войска, дойдя до этой линии, протоптались около неё 2 долгих месяца.

Основная оборонительная полоса линии Маннергейма начиналась у западного берега Ладожского озера в 15-20 км от границы СССР и проходила по северному берегу реки Тайпалейоки, водной системе Byоксы, по берегу реки Салменканте, по северному берегу озера Яюрипяярви, по междуозёрному дефиле на Суола и Вяйсянен, через станцию Лейпясуо, высоту 65,5 и населённые пункты Сумма, Кархула, Няюкки, Муурила, Койвисто, упираясь в берег Финского залива.

Главная оборонительная полоса состояла из трёх основных, двух промежуточных и отсечных позиций, на которых были расположены 22 узла сопротивления и отдельные опорные пункты. Каждый узел сопротивления занимал по фронту 3-4,5 км и в глубину 1,5-2 км, он оборонялся одним-двумя стрелковыми батальонами, усиленными артиллерией. В узле было 4-6 опорных пунктов, из которых каждый имел 3-5 пулемётно-артиллерийских дотов, составлявших скелет обороны.

Узлы сопротивления с железобетонными сооружениями прикрывали наиболее вероятные направления наступления Красной Армии на Кексгольм, Выборг и Койвисто. На этих направлениях была создана густая сеть дотов, объединённых по два-три в опорные пункты, каждый на гарнизон в один-два взвода. Расстояние между дотами колебалось в пределах 100-150 метров. Промежутки между узлами сопротивления тоже были оборудованы укреплениями — системой окопов, усиленных пулемётными блиндажами, построенными из толстых брёвен, камня и земли.

Наиболее мощные укрепления и препятствия находились в хотиненском (суммском), межболотном и муола-муторанском узлах сопротивления. В этих узлах было соответственно 22 дота и 46 дзотов, 1-2 дота и 16 дзотов, 29 дотов и 20 дзотов. Узел обороны на северном берегу реки Салменканте на семикилометровом фронте имел 46 дотов и 57 дзотов. Насколько мощные прикрытия были в узлах сопротивления, можно судить по тому, что у дота № 6 проволочное заграждение состояло из 45 рядов, причём первые 42 ряда были на металлических кольях высотой 60 см, заделанных в бетон. Надолбы были из 12 рядов камней, расположенных посередине проволочного заграждения.

Подступы к доту прикрывались деревянно-земляными пулемётными либо артиллерийскими огневыми точками, в которых располагались один-два пулемёта или малокалиберное орудие. Следует иметь в виду, что финны, имея под рукой камень и лес, быстро восстанавливали разрушенные дзоты.

Вторая оборонительная полоса (полоса тактических резервов) начиналась в 3-5 км от основной оборонительной полосы и соединялась с ней отсечными позициями: Лейпясуоской, Суммско-Харьюмякской, Няюкки-Сурярвинской. В этой полосе находилось 39 дотов и 178 дзотов. Полоса тактических резервов была оборудована по тому же принципу, что и основная оборонительная полоса.

Были укреплены берега и острова Финского залива. Так, старая крепость Тронгсунд (Транзунд) и острова Выборгского залива были оборудованы как узлы сопротивления с широким применением минных заграждений. Только в Тронгсундском и Ревонсааринском узлах сопротивления советские сапёры позже обнаружили и обезвредили 5500 мин и фугасов.

К моменту начала конфликта в состоянии боеготовности находились 74 старых, 48 новых или модернизированных пулемётных и 7 артиллерийских дотов.

Хочется сказать несколько слов о самом принципе организации обороны при помощи укрепрайонов.

Сильной стороной этой стратегии является то, что для обороны полосы фронта, которую в нормальных условиях должна занимать полевая дивизия, достаточно одного УРовского батальона (в одной дивизии 12 - 16 батальонов). Этой особенностью отлично умел пользоваться Леонид Говоров, один из сталинских маршалов, командовавший во время Великой Отечественной Ленинградским фронтом. Он создавал на подходящих участках фронта УРы, и, отведя дивизию, ранее прикрывавшую эту полосу, в тыл и приведя её в порядок, сосредотачивал таким образом в нужном месте ударную группировку без привлечения войск со стороны.

Но есть у этой стратегии и слабые стороны. Укрепрайон неподвижен, в случае изменения обстановки его на новое место не переставишь. И остаются в тылу противника обойдённые подвижными группировками, так ни разу и не выстрелившие, а денег и труда стоившие немалых, УРы линий Мажино, Сталина, Зигфрида и Паулюса (линия германских укреплений по старым польской и литовской границам).

Так, из имевшихся у финнов с таким трудом построенных небогатой страной 22 укрепузлов, оборону с декабря 1939 до середины февраля 1940 года держали только 11, располагающиеся на передовой. В зоне соприкосновения с противником оказалось 69 каменно-железобетонных укреплений из 129 – 52 ДОТа, 14 пехотных укрытий и 3 пехотных позиции. Остальные в ходе войны оказались не востребованы и были оставлены без боя.

Впрочем – железо и камни - не главное. Финны, в отличие от своих коллег из «Малой Антанты», собирались доказать, что готовы драться за свою независимость. Судя по первой реакции нашего руководства, именно это и оказалось главной неожиданностью для Москвы.

Наши же подготовились к очередной освободительной двухнедельной войне весьма основательно. На границах было сосредоточено 4 армии. 14-ая армия (2 стрелковые дивизии) прикрывала советское Заполярье от возможных англо-французских десантов, в Карелии была развёрнута 9-ая армия (3 стрелковых дивизии), в задачу которой входил поход в центральные области Финляндии и выход к Ботническому заливу. Именно она и получила знаменитый приказ «шведскую границу не переходить».

Севернее Ладожского озера, в обход линии Маннергейма, наступала 8-ая армия (4 стрелковых дивизии).

Главный удар наносила развёрнутая на Карельском перешейке 7-ая армия (9 стрелковых дивизий, танковый корпус, 3 танковых бригады), которой поставили задачу в 2 дня преодолеть полосу оперативного прикрытия и выйти к линии укреплений, потом – 3 дня на перегруппировку и подготовку и 4-6 дней – на прорыв самой линии Маннергейма. Сроки, мягко говоря, фантастические. Складывается впечатление, что данную операцию планировали по глобусу.

Невольно вспоминается анекдот:
- Призывник, где хотите служить?
- В Генштабе.
- Вы что, идиот?
- А это что – обязательное для службы там требование?

Впрочем, начальник Генерального штаба РККА маршал Шапошников как раз предупреждал, что финны – противник серьёзный, одного желания их разгромить недостаточно, надо и войска подготовить, но к его доводам не прислушались, а, отправив маршала в отпуск, приказали готовить операцию командующему Ленинградским военным округом командарму 2 ранга Мерецкову.

Всего на начало войны советская группировка насчитывала до 425 тыс. человек, 1476 танков, 1576 орудий и около 1200 самолётов.

Таким образом, против восьми боеготовых финских дивизий и шести бригад пограничников должно было действовать 18 наших стрелковых дивизий, и это – не считая танковых корпуса и бригад.

Получивший шанс отличиться, командарм бодро отрапортовал о полной готовности к операции.

И 30 ноября 1939 года, после весьма неуклюжей провокации, под звуки лихо исполняемой красноармейским хором песни

«Много лжи в эти годы наверчено,
Чтоб запутать финляндский народ.
Раскрывай же теперь нам доверчиво
Половинки широких ворот!

Ни шутам, ни писакам юродивым
Больше ваших сердец не смутить.
Отнимали не раз вашу родину -
Мы пришли вам её возвратить…»

вся эта армада дружно двинулась вперёд.

Двинулись, как умели, длинными колоннами по узким лесным дорогам, и, разумеется, без флангового охранения.

Расплата была страшной – отлично знавшие местность мобильные лыжные отряды, составленные из финских пограничников и добровольцев–лыжников, подготовленных шюцкором, ведомые егерями и лесниками, изучившими в «своём» лесу каждую тропку, неожиданно появляясь в середине неохраняемых колонн, открывали внезапный шквальный огонь из имевшихся у финских солдат в достаточном количестве пистолетов-пулемётов «Суоми». Ну а после того, как нашим удавалось наладить хоть какое-то сопротивление, столь же внезапно исчезали.

Преследовать их было некому – специально подготовленных лыжных отрядов у Красной Армии в начале войны просто не было.

Да и лыж тоже.

Ну а если удавалось разорвать колонну – начиналось самое страшное – финны организовывали круговую оборону и вызывали подкрепления. В результате колонны оказывались разрезанными на несколько очагов сопротивления, не имевших между собой связи и потихоньку погибавших от мороза, голода и ударов подходящих на лыжах через лесные дебри финских рот и размещённой в отдалении артиллерии, огонь которой корректировался теми самыми страшными «кукушками» - артнаблюдателями, сидящими на деревьях.

Легенды о также «куковавших» на деревьях финских снайперах стоит отнести к той же категории, как и распространённые тогда мифы о непробиваемых финских резиновых дотах, от которых отскакивают снаряды. В самом деле – залезьте зимой на дерево и выстрелите из чего угодно – хоть из хлопушки – и вы поймёте, что маскироваться подобным образом может только какой-нибудь очень умный «военный теоретик» - снег от шума выстрела слетит – и будет стоять одинокое чёрное дерево, великолепно «маскируя» стрелка на фоне заснеженных елей и сосен.

В результате две из пяти дивизий, действовавшей на Карельском направлении 9-ой армии, 163-я и 44-ая оказались разгромлены. Та же судьба постигла 18-ю и 168-ую дивизии наступавшей севернее Ладожского озера 8-ой армии.

Потом, конечно, меры приняты были – по всей стране из «добровольцев», занимавшихся в лыжных спортивных секциях, срочно формировали отряды ОСНАЗа (особого назначения), студенты знаменитого питерского института физической культуры им. Лесгафта – мастера спорта - организовали причинивший немало неприятностей финнам особый лыжный батальон. В пехоте также создавались лыжные батальоны, в кавалерии - несколько анекдотично звучащие лыжные эскадроны (так и представляешь себе лихую атаку лошадок на лыжах, поддержанную матросами на зебрах). На самом деле всё несколько прозаичнее – просто довольно быстро выяснилось, что проще конников обучить ходить на лыжах, чем пехотинцев – действовать самостоятельно, малыми группами и в отрыве от командования.

Но всё это несколько запоздало.http://perevodika.ru