День рождения певицы Евгении Смоляниновой

На модерации Отложенный 29 февраля - день рождения певицы Евгении Смольяниновой Автор Александр Захаров 27.02.2010 г.

Несравненный голос, русская красота и стать, чарующая нежность, безупречный вкус, душевность – вот что такое пение Евгении Валерьевны СМОЛЬЯНИНОВОЙ. Прекрасной русской певицы.
Когда слушаешь её, сердце и мысли уносятся далеко – и вспоминается то, что, кажется, давно забыл. Вдруг помнишь себя маленьким, на руках у матери. Дарованное счастье первой любви. Ощущаешь живительный ток связи поколений, где из рода в род — одна слава, одна доля, одна печаль…
Её пение внушает всякому, в ком бьётся живое сердце, гордость за то, что он русский. Оно напоминает о том, как талантлив твой народ, как величава твоя земля, безбрежны её равнины, разливы рек её, подобные морям…

Время на выступлениях Смольяниновой исчезает, мгновения тянутся, как вечность, а вечность длится, как единый миг.
После её выступлений уходишь преображённым.
Предлагаем вниманию читателей беседу с выдающейся певицей.

— Прекрасно понимая, как мало у вас свободного времени, мы очень благодарны за эту встречу. Расскажите, жива ли сейчас русская народная песня, что с ней происходит?
— Народная песня развивается, хотя внешне это и незаметно. Вот, к примеру, недавно я узнала, что Николай Петрович Бурляев собирает фестиваль народного творчества…
— Да, музыкальный фестиваль проходит в рамках фестиваля «Золотой Витязь». Сейчас готовится стартовать Форум славянских искусств, который будет включать в себя форум литературный, изобразительных искусств, театральный, музыкальный и кинофорум.
— Вот видите, какой-то интерес к музыкальной народной культуре уже ощутим. Я живой свидетель того, как возникал этот интерес благодаря ансамблю Дмитрия Покровского и его сподвижников в Петербурге и других городах. Но потом, к сожалению, эта волна спала. Думаю, произошло это из-за бытующего мнения, что народные песни — образец языческой культуры, а Русь наша православная, и мы, следовательно, не должны иметь интереса к народной культуре как к пройденному этапу. Это в корне неверно. Жаль, что люди знающие и понимающие не пропагандируют этого, этим занимаются как раз те, кто ничего не смыслит в народной культуре. Ведь её нельзя постичь в одночасье. Мало просто спеть народную песню. Дошедшие до нас песни очень древние и невероятно самобытные. Народную песню надо прочувствовать, нужно научиться музыкально мыслить так, чтобы приблизиться к её внутренней вокальной культуре. Не случайно, у народов, которые сохранили настоящее культурное национальное пение, крепкие корни. Думаю, что сегодняшнему человеку практически невозможно научиться так красиво петь.
— Откуда ваша культура произнесения?
— Мне очень нравится говорить «ч-то» (а не «што». — Прим. ред.), это дань памяти дорогим для меня и уже ушедшим ныне людям, которые произносили именно так. Кроме того, язык наш утерян — его словарный запас, интонационная традиция произнесения. Даже в старину простые уличные торговцы кричали «зазывалки» на определённый мотив. Определённая была звуковая информация, человек развивал свой слух. У современных людей, говорящих на русском языке, нет ни малейшего представления о русской музыкальной песенной интонации. Эта интонация сохранилась разве что в церкви, где можно послушать и прочувствовать её, но ведь в быту этим мало кто будет заниматься. Произносить на старорусский манер — мой сознательный выбор.
— Я так и понял, что вам просто нравится так говорить. Ведь так только русская аристократия в эмиграции говорила, великие князья Романовы или русские переселенцы-раскольники из Аргентины. Это хорошо…
— Кстати, меня упрекали и в манерности, и в «оканье». В Вологде даже легенда есть по поводу моей манеры произнесения. Но «окаю» я потому, что считаю: везде «акать» нельзя. Буква «а» красивая, но «о» очень рельефно вычерчивает слово. В пении ведь нужна не только мелодия, в пении обязательно надо вычертить слово, чтобы человек, когда слушает, вместе с мелодией понимал смысл слова, чтобы всё это вошло в сердце, чтобы абсолютно точно отпечатался смысл.
Своей учительницей, наставницей я считаю Ольгу Федосеевну Сергееву, которая жила в Усвятском районе в деревне Церковище. Она умерла 5 лет назад. Я её услышала по радио и захотела повторить её песни, спеть как она.
— Кого вы считаете коллегами по народной песне в русском песенном искусстве?
— Любой человек, проявляющий истинный живой интерес к народной песне, – мой коллега и соратник. Лет 8 назад я была в Белгородской области, где по приглашению местного архиепископа выступал женский деревенский ансамбль. И это было большим подарком для меня – юные, молодые голоса пели настоящую крестьянскую песню так, как нужно её петь. Они удивительно точно сохранили внутреннюю интонацию. Ведь, как правило, в пении молодых не хватает выдержанности традиции, они словно играют в народ, становятся манекенами, исторгающими звуки. Но в национальном пении в русского нельзя играть – это дурно и безвкусно, как бы ни потешались над этим иностранцы или те, кто не владеет русской культурой.
— Когда-то давно при нашей встрече вы говорили, что ваш сын учится в лицее духовной культуры. Что он делает сейчас?
— Он теперь музыкант, учится во ВГИКе на звукорежиссёрском факультете, совмещает работу с учёбой, ужасно устаёт. Я не могу о нём отстранённо рассказывать. Он учится, перепробовал разные институты и пока ещё не нашёл нужного. Когда в человеке много талантов, они бьются о стенки жизни и все хотят вырваться наружу, чтобы расцвести ярким цветом. У него много потенциала и возможностей. Что бы ни было, всё слава Богу. Кем он будет – неважно, но у него хорошая жизненная школа: в поездках по России он много видел людей, видел провинциальную жизнь, которая ещё дышит отзвуком русского национального духа. Это настоящий университет — почувствовать разных людей, понять достоинство — своё и других.
— А по каким провинциям вы поездили?
— Кроме Дальнего Востока, я, наверное, была в России везде, поскольку только по провинциям и езжу. Иркутском у меня заканчивается дальнее восточное направление. Россия большая, везде свои таланты есть.
— Сколько в год получается концертов?
— Это знает мой директор Александр Николаевич Шеффер. Очень много: за прошлый сезон в октябре — ноябре у нас было 58 концертов. У меня бывают такие периоды, когда чемоданы не разбираются. И чемоданы не выдерживают, ломаются, представляете! Помню, как в 2008 году мы должны были прилететь из гастролей 30 октября, а 1 ноября у нас уже был новый концерт. Сидим, ждём самолёта, и вдруг в календаре вижу, что в октябре 31 день. Вот было счастье – узнать, что целый день можно отдохнуть.
— У вас есть программа предстоящих концертов?
— Скорее нет, программа пока продумывается. Я почти создала идеальную программу, в которой было бы желанное соотношение всех произведений. Наверное, вы заметили, что в зале аплодируют, едва я начинаю петь – так всегда бывает при исполнении любимых песен. А если я не внесу эти песни в программу, люди будут их требовать, и мне всё равно придётся их исполнять, но уже вне программы. Но ведь постоянно исполнять одно и то же скучно. Я всегда сравниваю свою программу с коллекцией — ведь когда коллекция новая, в неё идёт всё без разбора. А когда коллекция собирается уже долго, в неё хочется добавлять исключительно раритеты. Всегда думаешь: взять ли эту редкость в коллекцию или нет? Так и с музыкальной программой.
— У вас есть постоянные поклонники?
— Да, конечно. Вот, к примеру, одна женщина уже лет 12 ходит на мои концерты, сидит на первом ряду, периодически шуршит букетом и говорит «Мама» — она любит эту песню.
— Вам на концертах передают записки. Какие в них пожелания?
— Во время концерта слишком большой эмоциональный накал, чтобы это запомнить. Но я все записки храню, выбросить их рука не поднимается. Есть записки 5—7-летней давности. Иногда я их случайно нахожу, и тогда становится радостно и приятно — ведь записки пишутся под воздействием чувства. В трудную минуту они как бальзам на душу.
— Вы составляете концертную программу не только тематически, но и по настроению?
— Конечно, программа всегда стоится по настроению, по чувству. Ведь музыкальная программа, как калейдоскоп — стоит немного переставить песни местами, и общая картина уже меняется. Иногда очень хочется петь про эмиграцию – это моя любимая тема. Столько красивых стихов написано, столько боли заключено в художественных образах, что впору делать отдельную программу.
— Вам когда-нибудь доводилось выступать перед эмигрантами?
— Не бывало так, чтобы зал состоял из одних только эмигрантов. Но некоторые бывали – из старых эмигрантов первой волны. Я была рада таким встречам.
— А на гастроли за границу вы ездили?
— Нет. У меня есть ощущение, что это не моё. Александр Сергеевич Пушкин тоже никогда не был за границей. Анастасия Дмитриевна Вяльцева, которая тоже никогда не была за границей, совершенно точно сказала: за границу ездят за славой, а я славу нашла здесь.
— Я не совсем соглашусь, потому что вы могли бы поехать к тем русским, которые Россию чувствуют обострённее, чем здесь.
— Верно. Была пора, когда я сильно болела этой идеей. Но на всё воля Божья, ведь у эмигрантов остался на губах вкус Родины, а у нас этого, к сожалению, нет. Поэтому, мне думается, важнее развивать народную песню здесь. Для человека важнее отдыхать на своей Родине, чем отдыхать на берегу океана. Важно сорвать с ветки яблоко, выросшее на твоей земле, и вонзиться в него, почувствовать морозный воздух, чтобы он ударил тебя и осветил, и опьянил одновременно, чтобы понять, что ты совершенно счастлив. Так же для другого человека важно вонзится в банан и почувствовать свой вкус родины. Когда ты не чувствуешь этого вкуса, то словно на чужбине живёшь. К сожалению, на сегодняшний день произошла глобальная потеря координат.

— Цикл автора Туроверова большой?
— Нет, он состоит всего из одной песни. Я пытаюсь найти нейтральные стихи, но у него стихи, похожие на памфлеты, все монархического содержания. Я перестала петь эти стихи, потому что, когда я песню допевала, кто-то в зале начинал понуждать всех встать – такой патриотический порыв. Было ощущение, что сейчас в зал ворвутся матросы, и начнётся перестрелка, а я этого не хочу. Мы стереотипами воспринимаем других людей. Сколько нареканий у меня было по поводу того, что я пою Вертинского! Как так, ведь я патриотическая певица, а пою Вертинского! Вертинский – это штамп в голове, Туроверов – тоже штамп. А я хочу, чтобы на моих концертах человек возвращался в некое состояние младенческого восприятия, чтобы он мог совершенно спокойно пролить слезу, не думая, правильная она или нет. Поэтому мне очень нравится ездить по провинциям. В маленьких городах, с одной стороны, есть люди удивительно образованные, очень тонко воспринимающие музыку, а с другой стороны, есть такие, кто, совершенно не разбирается в тематике. Однажды по просьбе писателя Валентина Распутина мы должны были выступать у него на родине, в Иркутске. А перед этим выступали в городе Балаганске. Концертным залом это нельзя было назвать — какой-то сарай с невысокой сценой и пианино без боковой и задней стенки. Была осень, и мы исполняли песню «Астры осенние». Тончайший романс, который, казалось, требовал изысканного, необыкновенного восприятия. А тут пришли люди с семечками! Но скоро никаких семечек не было, потому что люди забыли, где они находятся, – слушали, открыв рот, не зная ничего, о чём я пела, романс ли, песню ли… Сидели, завороженные звуками пианино. Мастерство нашего пианиста Миши такое, что звуки таяли. А во время перерыва зрители вышли и нарвали нам цветов. Вот так пространство поменялось, и это уже был не город Балаганск, а уже какой-то совершенно другой, волшебный город, в котором живут волшебные люди, способные воспринимать то, что вроде бы никому не нужно, как старое и отжившее. А в городах часто приходят люди и говорят, что, вот, Блока не надо петь, не надо Набокова или Вертинского. А я думаю, что тем людям, которые сидели в зале Балаганска, было всё равно, поют ли Блока или Набокова. У них есть отзвук настоящего. Это генетическая память. Кровь отзывается в людях. И поэтому совершенно не важно, где петь, а важно петь там, где есть русские люди. И часто пришедшие ко мне на концерт люди говорят, что я пою, как их мама, бабушка или тётя. Конечно, я пою именно так. Вся Россия так пела. Ведь не случайно, что Тургенев (светский писатель!) написал своих «Певцов», где точно рассказал, что есть разное исполнение – петь красиво или так, как Бог на душу положит. И один пел красиво, а другой пел так, как Бог на душу положит. И одним восторгались, а от другого душа замерла.

Беседовали

Дмитрий ЯКУНИН, Виктор ЛИННИК, Нина КАТАЕВАhttp://www.blog.politkniga.ru