"Волю большинства — давить". Почему в России неправильная демократия

Вначале — новости из далекой страны. Генпрокурор Испании не исключил ареста президента Каталонии Карлеса Пучдемона в преддверии готовящегося 1 октября в автономии (и запрещенного Мадридом) референдума о независимости.

Напомним коротко для тех, кто не следил. Идею проведения референдума о суверенитете от Испании в Каталонии поддерживает внушительное большинство граждан — 70 процентов. При этом, согласно опросам, собственно сторонников отделения не так уж и много, порядка 41-42 процентов (они, правда, весьма активны). Но для большинства жителей региона принципиален не вопрос отделения, а само их право на коллективное волеизъявление. Потому что демократия же.

Ну так вот: в данном случае разгула демократии, судя по всему, никакого не будет. Испанские полицейские силы введены в регион. По соцсетям разлетаются фото самоходных водяных пушек. Часть активистов, включая чиновников каталонской администрации, арестованы. Изъяты миллионы бюллетеней референдума, официальный каталонский сайт, на котором можно зарегистрироваться и распечатать бюллетень самостоятельно, заблокирован Мадридом.

Как пояснил на днях в интервью американской телекомпании министр иностранных дел Испании, референдум — это вообще не инструмент демократии. Референдум — это орудие диктаторов, постоянно обращающихся к толпе через головы демократических институтов. Вот и Франко (самый биографически успешный диктатор Европы, переживший всех гитлеров, вовремя предавший нацистов, сдружившийся с США и мирно скончавшийся в середине 1970-х) провел целых два референдума. Так что нет, прямое народное волеизъявление — это неверный метод.

На первый взгляд все это звучит полным кафкой. Потому что, например, в Швейцарии постоянные референдумы на различные темы (от «разрешать ли строить минареты» до «ввести ли для всех базовый безусловный доход») и различного уровня (от деревни до всей конфедерации) — рутина. При этом словосочетание «швейцарская диктатура» даже на слух воспринимается любым нормальным человеком как «полярный жираф».

Конечно, бывает, что всенародной волей пользуются единоличные властители. Например, эмир Катара в 2003-м провел референдум, в ходе которого 96 процентов обладателей права голоса (впрочем, им там обладает мало кто) отдали его за то, чтобы эмир и дальше был абсолютным монархом. Зачем ему это было нужно — сказать трудно. Но здесь явно не тот случай, что в Каталонии.

По сути, если не кривляться, речь идет о простой правде жизни. Испания хочет оставаться единой (что логично для любого государства) — и поэтому по возможности исключает варианты своего распада. А поскольку возможностей у нее куда больше, чем у каталонских энтузиастов самостоятельности, — то каталонский референдум трактуется Мадридом «в дурном смысле» и на вполне законных основаниях запрещается.

МИД России, кстати, назвал происходящее «внутренним делом Испании», и это тоже логично (Россия вообще открыто требует невмешательства в чужие суверенитеты. Может, поэтому ей постоянно и вменяют «тайные хакерские вмешательства»).

Менее логично другое. А именно — равнодушие, с которым смотрят на удушение каталонских свобод лидеры Запада и его «дилеры общественного мнения», те самые, которые, как мы помним, выступают за Универсальные Либеральные Ценности, не знающие границ. Притом что право граждан на выражение своей воли вроде как одна из базовых Универсальных Ценностей.

Но штука вся вот в чем.

На самом деле передовая либеральная мысль сегодня уже ушла далеко вперед. И понятие «прямого народовластия», оно же «воля большинства», для нее — это что-то древнее, примитивное как телега и вообще неправильное.

А правильное и передовое понимание демократии с точки зрения мирового либерализма — совсем в другом.

И это уже касается нас с вами.

Как легко заметить, самые передовые и интегрированные в западную мысль люди России сейчас пребывают в унынии — несмотря на то, что вроде как до президентских выборов остались месяцы. Потому что большинство граждан, как их ни агитируй, на федеральных выборах идет и голосует за партию власти, а весной выберет В.В.

Путина (ну, или его преемника), и сделает это не потому, что фальсификации, а потому что В.В. Путина и его вертикаль предпочитает всем альтернативам. И все это печально и разочаровывает в демократии.

Поэтому знающие эксперты — например, директор экономической политики московского Центра Карнеги — разъясняют, почему настоящая демократия к большинству и его закидонам не имеет отношения.

Эксперт пишет: «Реальным достижением развитой демократии является не принятие позиции большинства или создание механизмов группового принятия решений, а защита прав меньшинства и успешное подавление эффекта groupthink («группового мышления». — Прим. ред.) (…). Развитые демократии сформировали целый арсенал мер и механизмов, которые защищают общество от диктатуры большинства».

Меры, называемые гуру, сводятся по сути к следующему. Насколько возможно — вырвать из лап большинства все значимые решения. И передать их классу-посреднику. Который, конечно, будет как бы естественно раздроблен на «представителей всех меньшинств», но при этом по факту будет обо всем договариваться между собой. Квалифицированно и профессионально, «учитывая интересы всех меньшинств». Класс-посредник, состоящий из дипломированных карьерных ребят и девчат всех возрастов и ориентаций, сам по себе являющийся правящим меньшинством, — как раз и есть носитель демократии.

И поэтому наша российская демократия неправильна — в ней власть верховная, президентская, слишком опирается на темные миллионы непрофессионалов где-то внизу. А правильной она станет только тогда, когда власть достанется посредникам. Посредники сначала будут предлагать своим избирателям различающиеся между собой программы, а затем, торгуясь друг с дружкой, вести реальную политику.

…Как эта Настоящая Демократия работает, можно посмотреть на примере стран, где она давно существует.

Например, взглянем на сенат США, в котором «представителей всех общественных групп» играют почему-то представители нескольких элитных специальностей (юристы, политфункционеры и дипломаты с выпускниками военных академий), тесно сплетенные друг с другом как плющ, и зачастую даже не в первом поколении.

Или можно посмотреть на Францию, где треть населения стабильно голосует против миграционной политики, но его мнение учитывается чуть менее чем никак. И где граждане, в ходе очень демократической процедуры выбравшие из предложенных им президентских вариантов чудесного юного банкира, автора книжки «Революция», спустя несколько месяцев видят, что никакой революции нет и рейтинги чудо-банкира уже давно перешли в отрицательные.

…Я это все к чему. Есть основания полагать, что главным содержанием передовых современных демократий является удержание в них власти классом-посредником. Формально — пестрым, а по сути единым. По определению элитным, лучше прочих граждан живущим и лучше обученным. И лучше обеспечивающим будущее себе и своим детям.

И в достижении своих целей демократический класс-посредник может жонглировать любыми ценностями как он хочет. Может со слезой признавать демократичный выбор Косово. Может равнодушно смотреть на удушение каталонских порывов. Может экзальтированно агитировать за принятие несчастных беженцев из разрушенных стран. Может без единой нервной судороги разносить эти страны в пыль, превращая их в дикое поле. Может решительно осуждать грубое задержание активистов где-нибудь в Москве. Может спокойно санкционировать применение дубинок, слезоточивого газа и водометов в собственных столицах. Может включать формулу «глас народа — глас Божий», а может и выключать, потому что «референдум — орудие диктатуры».

И поэтому наступление в России образцовой, как в передовых странах, демократии — для полутораста миллионов граждан нашей страны будет означать очень простую вещь.

Верховная власть просто перестанет обращаться к большинству напрямую, через голову класса-посредника. Потому что он как раз и станет верховной властью — многоглавой, легко сдающей одни свои головы недовольным избирателям и тут же отращивающей другие, но зато эффективно «подавляющей диктатуру большинства».