Вставание с колен по-путински. Как умирает «российский Детройт»: Секс, гашиш и дешевый алкоголь

Пока официальные ведомства рапортуют о восстановлении роста производства, в некогда процветавшем промышленном городе Тавда в Свердловской области закрывается последний завод. Тавда пустеет и вскоре рискует стать еще одним одним российским городом-призраком с поросшими травой заброшенными кварталами. Более активные люди уезжают в крупные города, оставшиеся обречены влачить жалкое существование. The Insider предлагает небольшой фоторепортаж из умирающего города.

От лагерей до «Детройта».

«В Тавде были лучшие больницы и врачи», – с гордостью подчеркивает сотрудница краеведческого музея. «У наших предков было все для жизни, так плохо как при Путине мы никогда не жили», – ностальгирует нынешний тюменский менеджер. Возникший на месте мансийского поселения пункт стал одним из центров индустриализации и лесообрабатывающей промышленности Сибири и Урала: механический, гидролизный, рыбный и фанерный заводы, лесокомбинат, железнодорожная станция и порт, из которого суда ходили в Карское море.  В 1930 году в Тавде жили 16 000 человек, а в 1967 году — уже 49 000. От мансийцев остались смутные воспоминания и экспонаты в музее. Тавдинцы – это потомки ссыльных «кулаков», депортированных при Сталине немцев (у многих известных горожан немецкие фамилии) и тех, кто уехал за заработком из европейской части СССР.

Мрачная страница истории – Тавдинлагерь; заводы стоили его узники, а в 1937 году 60 горожан расстреляли как «врагов народа». Им здесь поставлен памятник. В городе и сегодня регулярно натыкаешься на сотрудников ФСИН, разгуливающих в форме. «Полгорода сидит, другая половина охраняет», – любят поговаривать в Тавде, где находится 5 пенитенциарных учреждений.

Вечером на улицах, где часто встречаются руины домов и заводов, мало прохожих, и многие из них – это стайки пьющей молодежи или уже набравшиеся алкоголем взрослые мужчины. Если отойти из центра Тавды в неосвещённые дворы, то легко найти субъектов, говорящих на тюремном арго с агрессивным поведением. «Гопников, избивающих людей, у нас просто административно штрафуют в пользу государства», – говорит молодой тавдинец.

Бывший речной порт и крупный центр деревообрабатывающей промышленности, Тавда – это Урал, Свердловская область. Но многие горожане выступают за передачу района из юрисдикции Екатеринбурга под руку нефтегазовой Тюмени. Город полный банкрот – его последний завод (Тавдинский фанерный комбинат) скоро «закроют на ремонт, а там больше и не откроют», а деньги на дотации в нищий бюджет есть только у сибиряков.

Руины на консервации  

Перед брошенными цехами Тавдинского механического завода (ТМЗ) пристроился типовой памятник Ленину; сзади на постаменте нарисовано модное в городе граффити АУЕ <арестантский уклад един – The Insider>. ТМЗ производил пользующиеся популярностью на российском рынке полуприцепы для грузовых лесовозов – КАМАЗов, «УРАЛов», «КрАЗов». «Продукцию раскупали, но недавно (2011 год) завод неожиданно закрыли на ремонт, и с тех пор не открывали», – сообщает парень, чей отец когда-то был рабочим на ТМЗ. Около тысячи человек тогда потеряли работу. Признанный банкротом завод никто не охраняет, и попасть внутрь не составляет труда. Разбитое окно на первом этаже служит дверью для репортера.

Внутри, на всех этажах, валяется переломанная в хлам мебель и бесчисленные брошенные посетителями пивные бутылки. Ветер гуляет по пустынным помещениям. В химической лаборатории — раздавленные колбы. В одной из комнат пол завален обрывками черно-белой киноленты; там, под слоем пыли, были запечатлены люди, выпускавшие продукцию на заводе много лет назад. Кадры были тщательно отрепетированы – так было положено в советские времена, в рамках государственной пропаганды.

Здания, оставшиеся от ТМЗ, еще возможно использовать, если вычистить мусор, в отличие от того, что осталось от более крупного Тавдинского гидролизного завода. Сейчас его фото напоминают репортажи из разбомбленного Донбасса. При этом, в интернете есть телефон и факс завода. Официально он был законсервирован в 2004 году. Расконсервировать теперь уже нечего. Лишь небольшой сегмент бывшего гиганта используется под пилораму, где рабочие периодически нервно реагируют на визитеров – подростков и сталкеров.

Первые признаки постиндустриального пейзажа – железнодорожный мост через приток Тавды — реку Азанку. Рельсы и шпалы пропали давно. В дыму сгорающих древесных отходов от пилорамы возвышаются башни и трубы ТГЗ – разруха, без шансов на реставрацию. ТЭЦ завода выглядит как зона артиллерийских ударов – обваленные лестницы, дыры в полу, многосантиметровый слой строительной крошки под ногами. Рухнувшие стены, бетонные блоки, провисшие в воздухе на арматуре, уже ветхие бункеры под уголь. Остатки лежбищ бомжей, которые выломали все оконные рамы и пустили их на дрова. И местный символизм – бутылки из-под минеральной воды «Тавдинская». «Ее тоже прекратили выпускать, как и все в городе», – поясняет мой проводник Сергей.

На стене завода, где даже в трудные девяностые находили работу почти полторы тысячи человек, красуется выцарапанная надпись «Уралмаш чемпион. 13.7.94». Экскурсовод из местных соотносит ее появление с рейдами в Тавду организованной преступной группировки «Уралмаш». Именно многолетняя смычка бандитов и чиновников, по его словам, и привела город к банкротству.

Брать то, что плохо лежит

Как-то в один из пунктов приема металлолома в Тавде пригнали БМП-2 (Боевую машину пехоты). Теперь БМП поставили в сквере памяти – рядом с памятниками 14 солдатам из Тавды, погибшим в Афганистане и Чечне.

А металлолом всё так же актуальный бизнес в городе – настолько, что апатичная полиция изредка делает засады на проселочных и лесных дорогах. «Заводы шли на металл. Резали металл нелегально, но пока везли «КрАЗами», нагруженный тонн на шесть как минимум, он магическим образом превращался в легальный товар», – вспоминает участник рейсов. «Мы остались все так же нищими, а приёмщики стали миллионерами», – вздыхает он.

Криминал опутал Тавду после того как бандитское сообщество из Екатеринбурга – «Уралмаш», вторглось в город в девяностые и подчинило с автоматами наперевес в начале первого срока Путина его градообразующие предприятия. «Индивидуальные предприниматели отдают часть прибыли данью в бандитский общак. Если они этого не делают, на них натравливают проверки – санитарные, пожарные», – буднично информирует местный экс-левый активист Х. — «Бандиты давно стали чиновниками». В апреле 2016 года некогда захвативший Гидролизный завод экс-депутат екатеринбургской Гордумы, осуждённый за мошенничество Александр Куковякин, которого связывают с Уралмашевской ОПГ, получил снижение срока с 5 до 4 лет колонии. «Уголовник, который возомнил себя царьком, и не считавшийся ни с кем в Тавде. Его молодой сын открыл бизнес в ОАЭ, а в суд, очевидно, занесли взятку, раз ему так мало дали», – уверен активист.

«Чиновники разворовывают районный бюджет, многие деревни вокруг Тавды уже существуют на бумаге – там никто не обитает. Сельского хозяйства нет», – вот самые распространенные жалобы местных жителей. Тавдинцы разбирают обанкроченные заводы на бетонные блоки, строительный мусор. И еще в Тавде множество тех, кто прошел школу незаконной рубки леса и вылавливает, вопреки нормам Рыбнадзора, многочисленную речную рыбу сетями. Ради нескольких тысяч рублей горожане готовы рисковать пусть и не свободой, но перспективой получить крупный административный штраф. Руины, лес и реки – кормят Тавду. На стихийных рынках килограмм щуки или карася украшает ценник – 70 и 50 рублей.

Недостижимый уровень жизни

С начала 2000-х четверть жителей Тавды навсегда покинули город. Однокомнатную квартиру в городе сегодня можно купить за 350 тысяч рублей, но желающих немного. «Продал двушку за 800 тысяч, накопил денег и взял однушку за 2,5 миллиона рублей в Тюмени», – рассказывает местный житель Сергей. По его словам, в Тюмени менеджер получает ежемесячно тысячу долларов: «Это недостижимая в Тавде зарплата». Средняя зарплата в городе – примерно 10 тысяч рублей; кто-то получает 8 тысяч, на Фанерном заводе и в «Евросети» платят по 12-14 тысяч, в администрации города оклад 15 тысяч рублей. «Когда берут – обещают под двадцатку-тридцатку, а в итоге не дают даже десятку», – уверяет меня парень, бывший грузчик в мебельном магазине, который ныне учится на программиста в Тюмени. Его приятель, актер по образованию, попавший под сокращение в театре соседнего Ирбита, ищет подработки – возить лес и возиться в цементе.

Оставшиеся в городе тавдинцы, мужчины и женщины, вербуются на северные вахты – Салехард, Ямал, – туда, где есть шансы привезти домой от 100 до 200 тысяч рублей за несколько месяцев. Долгие дни, проведённые в суровой Арктике, дают возможность выучить детей в платных вузах, купить автомобиль и мебель, отстроить дом, слетать на отдых в Турцию.  «Многочисленная техническая интеллигенция с заводов либо спилась, либо выехала в разные города, доживает на пенсии или пашет на северных вахтах», — рассказывает Сергей.

Секс, гашиш и алкоголь

Окраины города выглядят особенно печально. Асфальтированная дорога перетекает в грунтовку, а частный сектор разбавлен бараками и обшарпанными двухэтажками. Типичный для Тавды район называется СХТ (Сельхозтехника) – и базируется на бывшем кусочке ГУЛАГа.

В каждом квартале встречаются сгоревшие и брошенные дома и недостроенные многоквартирные здания. «Это лучше не фотографировать – за это могут спросить», – периодически предупреждали меня. Когда спускалась темнота, по переулкам носятся побитые «четверки» и «шестерки», из которых раздается гангстерский рэп. Фонари в Тавде экзотика.

Федеральная политическая повестка здесь мало кого интересует, даже война в Украине. Зато есть своя локальная специфика: «У нас половина молодежи угорает по тюремной субкультуре АУЕ», – признается один из местных жителей. Подчеркнутый интерес некоторых тавдинцев вызывает «Город без наркотиков» – эмблема этого движения часто встречается на автомобилях.

Секс, гашиш и подозрительно дешевый алкоголь – главные развлечения для подростков. Матерями здесь нередко становятся в 14-15 лет, разумеется, многие — матерями-одиночками, которые уже в 20 лет выглядят за 30 из-за алкоголизма.

«Посмотри на Нижнюю Тавду в Тюменской области – от нашей Тавды 60 километров,  – кивает на соседний регион водитель, когда мы проезжаем мимо, — была дыра дырой, но как пошли инвестиции – фермы появились, зажили люди. Екатеринбургу же мы не нужны». В Тавде же не первый год появляются гражданские инициативы о передаче района в богатую нефтью и газом Тюменскую область. Некогда часть Тобольской губернии и Омской области, Тавда в 1938 году была отписана в Свердловский край. «Мы никакие не уральцы, а сибиряки», – убеждал меня один из местных жителей. И сколько я не общался с горожанами в Тавде – так и не нашел людей, которые были бы против такого «сепаратизма». И только чиновникам города-банкрота все равно.