России нужна катастрофа

На модерации Отложенный

В начале 2000-х, когда к нам пришли большие нефтяные деньги, казалось, что к 2015 году Россия станет цивилизованной страной: исчезнет коррупция, в политике появится конкуренция, а предприниматели будут активно влиять на законодательство.

Этого не произошло — наоборот, мы откатываемся в развитии на уровень конца 1990-х и рискуем остаться в этом состоянии на десятилетия. Казалось бы, у российской экономики есть скрытый ресурс. Это малый и средний бизнес, который сейчас обеспечивает менее 20% ВВП, хотя мог бы все 50%. Но этот ресурс остаётся невостребованным — напротив, роль государства в экономике только возрастает.

Давить можно не только арестами или налогами — достаточно регулирования и преференций государственным организациям. Это ярко видно на примере банковской сферы. Государство попустительствует схемам по сокрытию убытков, убивая конкуренцию между частными банками, при этом же вынуждает частные банки тратиться на инвестиции в инфраструктуру, необходимую для соответствия нормативам, и одновременно раздаёт деньги крупным госбанкам, которые позволяют им демпинговать и таким образом захватывать долю рынка.

«Крупный бизнес будет и дальше сращиваться с государством»

Будет однозначно хуже, чем сейчас, но вряд ли дойдёт до катастрофы. Крупный бизнес будет и дальше сращиваться с государством, а малые и средние предприятия, которые ориентированы на ритейл как клиента и как поставщика, образуют очень живучую самоорганизующуюся систему, убить которую можно только запретом предпринимательства. От такого мы, кажется, ещё очень далеки — даже самые левые люди вроде Геннадия Зюганова подобного не хотят. Пока сохранятся свободные экономические отношения, этот сектор останется жив — какой бы ни была стоимость капитала, каким бы высокими ни были издержки, связанные с защитой прав. Этот сектор всегда платит ровно столько налогов, сколько ему комфортно — остальное он перекладывает на потребителя или уводит в тень. От плохой административной системы он защищается любыми средствами, которые ему доступны. Например, как способ регулирования и защиты в какой-то момент появляются бандиты. И в Аргентине, и в Венесуэле есть малый и средний бизнес. В Венесуэле — похуже, потому что там у людей ничтожная покупательная способность, а в Аргентине же этот сектор чувствует себя прекрасно.

Но если мы поднимемся хотя бы немного выше уровня несетевой розницы, кафе или салонов красоты — уже всё. Например, частные школы или клиники в современной России выжить практически не могут. При этом важно понимать, что их наличие способно оказать на ВВП фантастическое влияние. Это важные драйверы благосостояния: одни готовят специалистов, другие лечат, повышая производительность. Частные школы уже практически убили регулированием, а частные клиники, если делать их хорошо, требуют слишком больших капитальных инвестиций. Да, маржа будет устойчивой и контрцикличной, но риски слишком велики. Я рассказываю сейчас о собственном опыте. Крупный инвестор, которому я представлял свой «клинический» проект, услышав, что срок его окупаемости — восемь лет, сказал, что «через восемь лет уже и России не будет»

Там, где требуются большие капиталовложения или клиент — общество, а не ритейл, государство уже сегодня властвует безраздельно. Остались лишь островки вроде инжиниринга, где частные компании пока ещё работают по мандату «Роснефти» или «Газпрома», но и это исчезает по мере того, как к предпринимателям приходят известные всем нам господа со словами: «75% мне — или у вас не будет подряда».

«То же самое, что делить на ноль»

Если вы посмотрите на США — там даже армию снабжает малый и средний бизнес. Весь американский сервис — это малые и средние предприятия. В HoReCa, если не брать в расчёт сетевые отели, которые не занимают и половины рынка, — то же самое.

В строительстве (за исключением высотного), архитектуре или инжиниринге — тоже. Малые или средние предприятия, конечно, не в состоянии произвести, например, самолёт, однако именно они выпускают массу комплектующих. Ограничения в развитии бизнеса в форме малого и среднего предпринимательства действительно крайне малы — даже спутники в космос, как мы видим, могут запускать не только большие компании.

Могут ли отдельные меры что-то изменить? Думаю, нет. Можно добиться временного улучшения отдельных элементов системы и благодаря этому подняться на несколько позиций в рейтинге Doing Business. Но другие параметры, к сожалению, нивелируют эффект. Это то же самое, что делить на ноль.

Дешёвые кредиты? Давайте раздадим. Мы уже делаем это в сельском хозяйстве. Но что получается? Когда компании A дают дорогой кредит, а компании B — дешёвый, между ними возникает прослойка в виде взятки. Большая часть дешевизны уходит на взятку, потому что только за взятки раздают эти дешёвые кредиты. И вам выгоднее с этим дешёвым кредитом сбежать. Налоговые льготы? Предположим, они позволят предпринимателям сэкономить 5–10%. Но что такое наезд бандитов или силовиков? Это риск потерять все 100%. Да и поможет ли эта пяти- или десятипроцентная экономия, если у нас ровно на столько за год дороже кредиты, чем у конкурентов через границу? Впрочем, о каких налоговых льготах можно говорить, если у нас 80% регионов — в предбанкротном состоянии.

Пример Аргентины показывает, что в нынешнем виде система может существовать бесконечно долго. Скоро уже сто лет, как там продолжается примерно то же самое. Оппозицию то расстреливают, то приглашают в парламент, но принципиальных изменений нет. Это гибридная экономика с очень высокой долей государства и огромными как бы социальными расходами бюджета. Они именно как бы социальные, потому что, хоть людям и помогают, живут они всё равно достаточно плохо.

«Всё возможно, но я пессимист»

Есть комплекс мер, которые позволят нам существовать на уровне, скажем, 2000 года, когда все жили, постепенно отставая от мира. Сейчас мы восьмая экономика мира, будем 30-й. Пускай нам не хватит на сто лет нефти и газа — государство найдёт другие источники дохода. Например, транспортный коридор Китай — Европа, от которого мы сможем получать не меньше, а то и больше, чем сейчас нам даёт газ. У нас есть Сибирь, где можно производить захоронение отходов. Наконец, мы всё же не совсем бессмысленные и бездарные. У нас есть, например, атомные технологии, которые позволяют неплохо зарабатывать на строительстве и обслуживании станций. Это хороший бизнес, мы в нём специалисты и можем и дальше его развивать. Наконец, мы в состоянии достаточно эффективно вредить конкурентам. Можем дестабилизировать ситуацию на Ближнем Востоке, пытаясь сделать так, чтобы нефть стоила подороже. Можем, пользуясь местом в Совбезе ООН и тем, что у нас есть ядерное оружие, откровенно шантажировать крупные страны, выбивая себе какие-нибудь преференции.

Чтобы выбраться из ловушки, нужна или катастрофа, или смена элит, появление политиков, которые возьмут на себя смелость провести коренные реформы. Если мы окажемся в полной экономической блокаде, стоимость нефти опустится до нуля и мы провалимся на уровень Украины — перемены неизбежны. Что касается второго сценария… Чудеса, конечно, иногда случаются. В Китае накануне реформ Дэн Сяопина не было ничего похожего, например, на СССР 1986 года — наоборот, всё было очень стабильно, все ходили в ногу и пели хором. То же самое было и в Южной Корее, где незадолго до реформ, начатых Ро Дэ У, ВВП был ниже, чем в КНДР. Всё возможно, но я пессимист и считаю, что самый вероятный сценарий будущего России — стагнация на много лет вперёд.

Андрей Мовчан
Руководитель экономической программы Московского центра Карнеги