Анти-Матильда всея Руси

Если вдруг оказалось возможным, что Богом помазанный святой царь-батюшка втихаря бежал от законной жены, святой матери святых детей, в постель польской работницы шоу-бизнеса, то страшно даже подумать, на что способны обычные демократические политики, кровь из крови, кость от кости простого народа.

Ведь дискуссия о Матильде – именно об этом. Не о десятки раз мифологизированных и демифологизированных событиях 100-летней давности, а  про настоящее и будущее политического и социального устройства России. Про желательную модель отношений власти с народом, концепцию прав (или отсутствия прав) граждан, границы свободы слова и даже про природу государства.

Саму картину и ее оценки нужно воспринимать глубоко символически. Ведь защитники чести царя, особенно из властных коридоров, не его защищают, а самих себя и тот образ отношений населения с государством, который считают необходимым воплотить в жизнь: государство, все его институты и  творящие их люди находятся за метафизической граню критики и не подлежат оценкам смертных. Вместе с царской семей из-под обычных историко-политологических критериев выводится вся современная структура власти, которая так же, как и  Николай Второй, по определению не может совершать плохих поступков. По-другому и быть не может, так как в силу краха социального контракта по схеме «власть в  обмен на продовольствие» последней легитимацией режима является метафизическая вера в его историческую миссию вместе с неотъемлемой тревожной паранойей по  принципу «а вдруг будет хуже». Потому что именно так бывает всегда: это классический пример интеллектуальной деградации авторитарной системы на стадии склеротической зрелости, неспособной к авторефлексии и отвергающей всякие намеки на изменение поведения. В других режимах эта проблема решается путем выборов, но, когда выборов нет, срок годности системы продлевается механически до момента полного истощения сил и средств, то есть революции и/или распада государственного организма, на котором данная система паразитирует.

Печально то, что скандал с уже частично успешным запретом фильма ясно показывает, что в сегодняшней России ни у кого нет четкого (или хотя-бы какого-либо) образа будущего: от власти его, наверное, не сильно и  ждали, но видение целей существования социума или хотя бы направления развития отсутствует также и у сил оппозиционных, включая интеллигенцию. По крайней мере, я не слышал, чтобы кто-то вышел и на всю страну сказал, что это точно не  туда. Поскольку жизнь (а интеллектуальная жизнь здесь не исключение) не терпит вакуума, концептуальную нишу, выхолощенную без всякого содержания обожествляющим застой дряхлым режимом, заняли те, кто на сложные ответы дает самые простые вопросы. Будущее? Полный назад в прошлое — а там посмотрим. И вновь оказывается, что в моменты триумфа нигилизма от апатии до фанатического энтузиазма всего один шаг, и  слепленная из понятийного пластилина гибридная люмпен-идеология может оказаться вдохновением для миллионов. 

Несмотря на смутную эстетику, вся эта авантюра все-таки  полезна, причем не только с точки зрения постороннего комментатора меандров политической жизни современной России, но и для самих жителей страны, ударными темпами строящей альтернативу тому, что мы на Западе считаем оптимальной моделью развития общества. Именно в ходе таких дискуссий, и, возможно, уже в  скором времени россияне решат стоящую перед ними сегодня вполне практическую дилемму: быть гражданами или подданными.

И пока весь мир с удивлением и недоумением ждет результата этого выбора, лично я в силу нескольких прожитых здесь лет и частых путешествий все чаще, особенно в контексте грядущих выборов, сталкиваюсь с вопросом от  западных коллег о том, что все-таки предпочтут русские: прошлое или будущее. И  каждый раз, разрываясь между идеалистической верой в образ России, впечатанный в голову историей, культурой и литературой, и твердой реальностью в лице проповедников мироточащего бюста, отвечаю: не знаю, но догадываюсь.