Фашизм по будням

«Фашизм – это открытая террористическая диктатура наиболее реакционных,
наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала.
Фашизм – это не надклассовая власть и не власть мелкой буржуазии или люмпен-пролетариата
над финансовым капиталом. Фашизм – это власть самого финансового капитала. Это организация
террористической расправы с рабочим классом и революционной частью крестьянства и интеллигенции.
Фашизм во внешней политике – это шовинизм в самой грубейшей форме, культивирующий
зоологическую ненависть против других народов»

Георгий Димитров

С 22 февраля 2014 года Украина является фашистской государством. Не “склоняющимся к фашизму”, не “полуфашистским”, не “с фашистскими элементами”, а классическим, хрестоматийным фашистским режимом. То, что либералы, поклонники Пиночета и большие друзья “маленьких балтийских демократий” уперто отрицают этот факт, вполне ожидаемо. Плохо и странно, что и вполне приличные люди как бы стесняются употребления слова “фашизм” применительно к Украине. Причем одним страхом перед либералами это не объяснить.

Умные люди говорят, что медвежью услугу тут нам оказал роммовский фильм “Обыкновенный фашизм”, изрядно этот самый фашизм огламуривший. С тех пор при слове “фашизм” многие люди начинают подсознательно представлять подтянутых эсэсовцев в мундирах от Hugo Boss, работающие как часы лагеря смерти, методично пережигающие на удобрения миллионы недочеловеков, харизматичного лидера с незаурядными ораторскими способностями и т. п. Увы, все эти выдающиеся вещи есть признаки прежде всего высокого культурного и технического уровня Германии, а к фашизму имеют отношение постольку-поскольку. Типичный восточноевропейский фашизм выглядит гораздо примитивнее и грязнее.

Представьте себе шайку гопников. Фан-клуб команды “Карпатский инвалид” или районное общество любителей жигулевского пива, в общем классические городские отбросы, в трениках, на корточках, и с банкой пива в руках. Представьте себе, что им пообещали неприкосновенность и вседозволенность при условии что они направят свою энергию против врагов нации. Избиение, грабеж, поджог, причинение увечья, убийство — за любые действия в отношении врагов нации или им сочувствующим гарантирована безнаказанность. Даже если тебя схватят на месте убийства с окровавленным ножом в руке, то один звонок местному ментовскому начальнику — и на следующий день ты снова на свободе, а убийство так навсегда и останется “нераскрытым”. Попадется упертый мент — тебя освободит следователь, прокурор, на худой конец и с судьей проведут разъяснительную работу. Представьте себе, что вся пресса, от центрального государственного телерадиоканала до заштатной райцентровской многотиражки теперь называет гопников “гражданскими активистами”, и пишут о них только в хвалебных тонах, как о последней надежде страны, изнемогающей в неравной борьбе с жидами, смутьянами и советскими агентами. Представьте наконец, как под давлением общественности (то есть после десятка-другого избиений, поджогов и убийств несговорчивых депутатов) парламент принимает законы, официально разрешающие патриотическим гопникам носить боевое оружие (вплоть до артиллерии и бронемашин) и устраивать обыски в домах подозреваемых в нелояльности. Представьте себе, как один за другим горят офисы оппозиционных газет, громятся помещения оппозиционных режиму партий, избиваются, калечатся, убиваются, пропадают без вести оппозиционные политики.

Представили? Прекрасно. Это и есть типичный восточноевропейский фашизм, который в 1930-е годы покрывал пол-Европы от Румынии до Финляндии. И который мы во всех подробностях наблюдаем сейчас на Украине. Слова про террористическую диктатуру в данном случае следует понимать именно так.

Тут следует сделать несколько уточнений.

• Бродящие по улицам фашистские банды — самый колоритный, бросающийся в глаза элемент фашистского режима. Но режиму они отнюдь не тождественны и вообще являются наименее важной его частью. Сложность составляет построение системы, в которой расправы над гражданами будут оставаться безнаказанными. Для государства, даже буржуазного, это отнюдь не типичное положение дел. Обычно государство весьма ревностно охраняет свою монополию на насилие. Самих же бандюков можно набрать где угодно и каких угодно. На худой конец их можно просто нанять за деньги (и мы знаем, что значительная часть украинских майдаунов, скажем, была именно нанята за деньги). Но при больших потребностях выращивать “идейных” бандюков обходится дешевле, чем платить им наличными, только и всего. Именно поэтому мы говорим о фашизме как о власти финансового капитала, а не как о власти гопоты.
• С другой стороны, разгул фашистского террора часто интерпретируется сочувствующей режиму прессой как “слабость государства”. Либо “государство слабо и не в состоянии предотвратить вспышки насилия”, либо “государство не справилось со своими обязанностями, и гражданские активисты берут наведение порядка в свои руки”. Не нужно забывать, что это ерунда. Государство равнодушно взирает на террор фашистских банд против левых не потому, что оно, государство, слабо или само этих банд боится. А потому что банды с государством заодно. Стоит левым попытаться дать сдачи и повредить у бандюка хотя бы мизинчик — как государство реагирует быстро, эффективно и со всей допускаемой законом жестокостью. И когда бандюк оказывается больше не нужен, избавление от него тоже происходит без особых сложностей — вспомним хотя бы короткую карьеру Саши Белого (Музычко).
• Массовость. Существует представление, что фашистский режим обязан убивать людей миллионами, уничтожая целые социальные слои и этнические группы. Так случается, да. Но ни в коем случае не является обязательным. Фашистские режимы делают это, потому что могут, а не потому что должны. А в целом это мероприятие сложное, дорогостоящее и для целей террора совершенно не нужное. Для того чтобы разгромить даже самую массовую оппозиционную партию, с лихвой достаточно изымать (убить, запугать, вынудить к эмиграции, посадить) сотню лидеров в год. Жертвы режима “санации” в Польше — порядка трех тысяч убитых и около десяти тысяч зэков за полтора десятилетия. Вряд ли кто будет сомневаться, что Украина, даже без учета Донбасса, давно уже переплюнула эти цифры. Жертв режима Хорти в Венгрии побольше — около 14 тысяч убитых и до 70 тысяч зеков за 20 лет. При нынешних темпах до этого числа Украина дорастет в самом ближайшем будущем. Число непосредственных жертв итальянского фашизма также измеряется первыми тысячами.
• Пропаганда любого фашистского режима одновременно транслирует как минимум три противоположные идеи: 1) “Бей! Круши! Убивай!” 2) “Понятия не имеем ни о каком насилии! Все рассказы о якобы насилии есть наглая ложь наших врагов” и 3) “Убийства москалей и коммуняк — совершенно нормальная демократическая мера, все цивилизованные государства делают это!”. Часто оттенков гораздо больше и сочетания их гораздо шизофреничнее. Этому не следует удивляться, и из этого не следуют какие-то далеко идущие выводы. Фашистский режим на то и фашистский, что держится не на болтовне, а непосредственно на насилии. Но некоторых эта болтовня смущает, поэтому стоит остановиться чуть подробнее.
• У успешного фашистского режима со временем наступает такой период, когда открытые противники режима кончаются, терроризировать становится больше некого. Если бы уличное насилие действительно было просто преступностью, погромщики нашли бы себе другие жертвы. Но поскольку на самом деле это политический террор, веселье приходится сворачивать. И в стране наступает тишь и благодать. Представьте себе — в стране уже месяц никого посреди улицы не убивали, уж две недели как ничей дом не сжигали и даже никого не избивали — уже дня три как. Ну или по краней мере мы ни о чем таком не слышали — разница немаловажная, если учесть что оппозиционная пресса, которая могла бы нам сообщить о таких вещах, была зачищена в числе первых. Пропагандисты режима не упустят случая похвалиться таким великим достижением. Можно ли считать, что если в стране уже месяц не происходит новых политических убийств, то она перестала управляться фашистским режимом? Разумеется, нет. Потому что сами бандюки, — см. пункт первый, — ничего не решают.  Пока сохраняется то самое государственное устройство, которое позволяло и поощряло белый террор, пока у власти сохраняются люди, которые этот террор организовали — в характере режима ничего не изменилось. Ну а то, что в терроре в данный момент надобности нет — так это малозначительные частности.
• Да, любое государство в конечном счете основано на насилии. Да, у любого буржуазного государства — будь оно самой демократичной буржуазной раздемократией — и правящий класс, и бенефицианты режима те же самые, что и у фашистского режима. Значит ли это, что между буржуазной демократией (например, российской) и фашистской диктатурой (например, украинской), нет вообще никакой разницы? Разумеется, это ерунда. Насилие в буржуазной демократии формализовано и поставлено под контроль общества. Его форма и количество определяются компромиссом между классами, промежуточным результатом классовой борьбы. Буржуазия разумеется является хозяйкой, но правит она не как угодно, и позволено ей не все, что угодно. Тем более не все, что угодно, позволено государственному аппарату, который ответственен перед всеми слоями буржуазии, а не только перед несколькими банкирами персонально. Фашизм же — это открыто террористический режим, ему наплевать на любые компромиссы и правила, кем-то когда-то установленные. Его призвали именно для того, чтобы от этих правил избавиться.

Любое государство — это насилие, но насилие бывает разное.

В России, если у тебя с правящей партией разногласия по аграрному вопросу и дело пошло плохо, то тебя примут менты и потащат в суд. Там будут долго судить и может быть к чему-то приговорят, к вящему возмущению прогрессивной общественности. На Украине ты просто исчезнешь, прикопанный в ближайшем перелеске “гражданскими активистами”.