Салам, шайтаны! Кто настоящие враги Рамзана Кадырова

Несогласованная акция перед посольством Мьянмы в Москве, многомиллионный митинг в Грозном и обещания уйти со своего поста, чтобы охранять мечеть Аль-Акса в Израиле, — это лишь небольшая часть деяний и намерений, которые приписывают главе Чеченской Республики Рамзану Кадырову. Подконтрольные ему отряды элитного спецназа при этом являются не меньшим оружием, чем Instagram с миллионами подписчиков. Для многих остается загадкой, какие цели преследует Рамзан Кадыров. Зачем он превращает себя в лидера российских мусульман — разбиралась «Лента.ру».

Конфликт между буддистами и мусульманами в Мьянме восходит к 1826 году, когда в результате англо-бирманской войны британцы аннексировали территорию нынешнего штата Ракхайн и стали переселять туда бенгальцев в качестве рабочей силы. В 1942 году произошло первое крупное столкновение представителей двух религиозных групп, которое известно как ракхайнская резня. Свою роль в эскалации конфликта сыграла и так называемая третья индо-пакистанская война, более известная как война за независимость Бангладеш 1971 года.
 

Недавний всплеск насилия в противостоянии бирманских властей и мусульман-рохинджа лишь продолжает долгий и кровавый конфликт. Между тем агрессия в отношении мусульман имеет давнюю историю во многих странах мира, например в Китае и Центральноафриканской республике.

В России эти события привлекли широкое внимание только сейчас. Это объясняется тем, что проблема солидарности с притесняемыми и угнетаемыми оказалась крайне востребована в российском политическом (и околополитическом) пространстве. Более того — вовремя нашлась и яркая фигура, которая сумела воспользоваться ситуацией: Рамзан Кадыров. С появлением главы Чеченской Республики все начинают пристально следить за ситуацией — неважно, идет ли речь о безвестных бирманских мусульманах или о войне в Сирии.

Первые сообщения о происходящем в Мьянме появились 25 августа, когда бирманские власти перешли к активным действиям. В России внимания на эти события практически не обратили. Но уже к 29 августа, по мере снижения напряженности в Мьянме, число сообщений о происходящем начало расти в геометрической прогрессии, как и волна народного гнева. На смену страстям по «1 сентября, принесенному в жертву Курбан-байраму», пришла радикально новая повестка о солидаризации с угнетаемыми мусульманами.

Фото: Илья Питалев / РИА Новости

3 сентября у посольства Мьянмы состоялся несогласованный митинг, на который пришло около тысячи неравнодушных. Призывы собраться активно распространялись через социальные сети, но автор этой инициативы остался неизвестным. Сделавший себе имя на резонансных северокавказских процессах адвокат чеченского происхождения Мурад Мусаев сказал, что «митинг — неплохая идея, но следует соблюсти требования закона», чего сделано не было. Стоит отметить, что три года назад Мусаев, будучи адвокатом обвиняемого в убийстве Юрия Буданова, сам находился под уголовным преследованием по обвинению в подкупе свидетелей. Говорили, что наказания удалось избежать, так как за него вступился Кадыров, но сам Мусаев, конечно, это отрицал.
 

В ходе митинга за различные правонарушения задержали 17 человек, и около половины пятого, после подписания петиции в поддержку мусульман Мьянмы, митингующие начали расходиться. Вскоре появилась информация о том, что активисты подали заявку в администрацию о проведении еще одного подобного мероприятия. Однако тот факт, что мероприятие не было санкционировано, стал одним из ключевых в дальнейшем развитии событий.

Официальные лица московского ислама отреагировали почти сразу же, как только в сети появились сообщения о готовящемся митинге.

«Нельзя участвовать в завтрашней акции, которая планируется у посольства Мьянмы, она несанкционирована!» — такова была первая реакция имам-хатыба Соборной мечети Москвы Ильдара Аляутдинова. В одном из следующих постов последовало подробное объяснение, почему нельзя выходить на митинг, кроме того, что это мероприятие нацелено против действующей власти.

«В последние дни некие люди активизировали свою "диванную" деятельность, при этом оскорбляя власть и не имеющих отношения к государственной власти имамов. Ощущение такое, что кто-то целенаправленно хочет внести смуту среди мусульман и четко делает свое дело, играя на чувствах верующих, подпитывает их душещипательной информацией, которая позволяет с легкостью управлять толпой», — отметил Аляутдинов.

Ильдар Аляутдинов

Фото: Валерий Шарифулин / РИА Новости

В своем выступлении имам-хатыб Соборной мечети Москвы сделал акцент на двух важнейших моментах: лояльности российской власти и единстве, которое может быть разрушено действиями неназванных «диванных» сил. Резюмируя, Ильдар Аляутдинов призывал к активным действиям, но исключительно в категориях высокой морали, чтобы «не просиживать в ресторанах, болтая часами ни о чем», а «отдать, к примеру, половину своего имущества». Правда, кому отдать — не уточняется. Позиция была заявлена максимально четко: политически правильно и морально обоснованно.

В ситуацию с митингом вмешался еще один человек — Рамзан Кадыров, чьи политические амбиции гораздо выше, чем у столичных мусульман. Они ограничиваются осторожными призывами не выходить за рамки легальных действий, а он готов любую ситуацию максимально использовать в своих интересах. Для этого у него имеется эффективный ресурс в виде социальных сетей, а особенно Instagram.

После московского митинга Кадыров не мешкал и организовал в Грозном масштабный митинг. Кроме того, он сделал довольно лаконичное, но важное заявление: «Если даже Россия будет поддерживать тех шайтанов, которые сегодня совершают преступления, — я против позиции России». Впрочем, спустя время Кадыров сделал еще одно заявление, напомнив о готовности умереть за Владимира Путина. Но еще до этого Кадыров успел выступить в качестве основного актора, вынудив Кремль реагировать на свои действия.

Фото: Саид Царнаев / РИА Новости

1/3

Некоторые видят в произошедшем митинге очередную попытку Кадырова позиционировать себя в качестве лидера всех мусульман. Очередную — потому что Рамзан Кадыров давно осознал потенциал манипулирования исламской тематикой.

Первым серьезным шагом на этом пути стало строительство одной из самых крупных в Европе мечетей — «Сердце Чечни», которое началось в апреле 2006-го и закончилось в октябре 2008 года. После того как ислам материализовался в столь грандиозном строении, надо было окончательно закрепить его в публичном дискурсе. Начались вербальные интервенции в духе «шариат стоит выше законов России» сказанные в интервью французской Le Figaro в мае 2010 года), в 2009 году широкий общественный резонанс вызвало открытие исламского медицинского центра, в котором планировалось изгонять джиннов. В январе 2016-го Кадыров выступил с инициативой создания исламского банка в Грозном.

Мечеть «Сердце Чечни»

Фото: Саид Царнаев / РИА Новости

Особое место в исламской риторике Кадырова занимает женский вопрос и семейная проблематика. С середины 2000-х с разной степенью интенсивности актуализируется тема ношения платков. Кстати, Рамзан Кадыров возвращался к ней совсем недавно в контексте полемики с новым министром образования Ольгой Васильевой.

Правозащитники неоднократно поднимали проблему ранних браков в Чечне, однако Рамзан Кадыров уверен в семейном счастье пар с большой разницей в возрасте — так, например, он высказался о браке начальника ОМВД России по Ножай-Юртовскому району Нажуда Гучигова и 17-летней жительницы села Байтарки Луизы Гойлабиевой, после того как побывал у них на свадьбе в мае 2015 года и станцевал там лезгинку.

Кроме того, недавно стало известно о практике насильного воссоединения пар «ради счастья детей» и для борьбы с терроризмом. Для этого создана специальная программа по гармонизации брачно-семейных отношений и воссоединению распавшихся семей.

Рамзан Кадыров

Фото: Саид Царнаев / РИА Новости

Недавно, в мае 2017 года, Грозный принимал третье заседание группы стратегического видения «Россия — Исламский мир», созданной сразу после присоединения России к Организации Исламского сотрудничества в качестве наблюдателя в 2006 году и призванной служить «дальнейшему укреплению долгосрочного сотрудничества России и исламских государств». На практике же это инструмент, призванный создавать позитивный образ России в мусульманских странах.

«Россия остается самым верным союзником и защитником ислама», — заявил Рамзан Кадыров на открытии мероприятия. Показательно, что Грозный стал третьим после Москвы и Казани российским городом, принявшим заседание пусть и не принимающей решения, но статусной организации.

В случае с мусульманами-рохинджа все укладывается в версию об амбициях мусульманского лидера. Например, в речи на митинге Кадыров говорил о «геноциде», от которого надо защитить мусульман, сослался на одного из популярных лидеров мусульманского мира — Реджепа Тайипа Эрдогана. Но если вдуматься, то исламская риторика вновь оказывается чрезвычайно эффективным инструментом для решения политических задач.

Фото: Саид Царнаев / РИА Новости

Во-первых, все мероприятие в Грозном было обставлено как театр одного актера. В своей речи Кадыров лишь вскользь упомянул про многострадальных мусульман Мьянмы, основной акцент был сделан не на сострадании или организации гуманитарной миссии, а на прорисовке деталей образа защитника всех мусульман: «Но если бы была моя воля, была бы возможность, я ударил бы ядерным (оружием) туда даже, просто уничтожил бы тех людей, которые убивают детей, женщин, стариков».

Во-вторых, лидера создает его окружение. Рамзан Кадыров использует этот принцип максимально эффективно: за ним всегда стоит тот, кто уверенно скажет то, что митингующие готовы услышать, а сам лидер не рискнет высказать. Так, спикер парламента Магомед Даудов пообещал в своем Instagram оплатить всем желающим участвовать в борьбе «билет до ближайшего к Бирме аэропорта». Но этим дело не ограничилось.

Рамзан Кадыров и Магомед Даудов

Фото: Саид Царнаев / РИА Новости

«За моей спиной стоит человек, которого Всевышний наделил великой миссией объявить слова истинного джихада, истинной веры, сконсолидировать в единый кулак мусульман», — таковы были слова министра Чеченской Республики по национальной политике, внешним связям, печати и информации Джамбулата Умарова.

В этих словах видна знакомая идея консолидации и единения, но не под крылом государства, а под крылом лидера всех мусульман.

Умаров проронил и еще одну фразу: «Рядом со мной стоит человек, который войдет в историю».

В-третьих, игра Кадырова в панисламизм проявляется в медийности множества религиозных ритуалов. Почти три миллиона подписчиков в Instagram, около 750 тысяч в Facebook, где посты радости по поводу удачной рыбалки перемежаются смелыми политическими заявлениями. Одних его читателей подкупает честность и открытость, а других — эпатажность и вызов, которым проникнуты многие посты Рамзана Кадырова.

Митинг в Грозном также превратился в такое резонансное событие благодаря социальным сетям. Ведь в июне 2012 года в результате схожего конфликта в Мьянме погибло гораздо больше людей, но эта новость прошла в общем потоке незамеченных новостей из стран третьего мира. Все внимание было приковано к митингу, а между тем после речей состоялось не менее важное с точки зрения политического позиционирования Рамзана Кадырова мероприятие: коллективная молитва.

Фото: Samsul Said / Reuters

Именно она, по мнению Кадырова, «наглядно продемонстрировала высокий уровень зрелости чеченского гражданского общества». Стоит отметить, что попытки переплести религию и политику не раз предпринимались мусульманским сообществом. Но если мусульманские лидеры старались использовать трибуну религиозных мероприятий для обозначения своей политической позиции, то Рамзан Кадыров зачастую делает все в точности до наоборот: встраивает политические события в религиозный контекст.

Чтобы убедиться в том, что события в Мьянме стали только предлогом для очередного предъявления прав на лидерство, стоит обратиться к более широкому контексту конкуренции в среде российских мусульман. Противостояние различных ДУМ (Духовное управление мусульман — своего рода административный орган управления мусульманской общиной в отдельном регионе — прим. «Ленты.ру») продолжается с разной степенью интенсивности с 1990-х годов. В результате этого сформировалось три наиболее влиятельных центра — московский, казанский и уфимский.

Пик противостояния пришелся на 1994 год, когда молодой Равиль Гайнутдин (ныне председатель ДУМ РФ и Совета муфтиев России) решил выйти из состава ДУМ европейской части СНГ и Сибири под руководством Талгата Таджуддина (ныне возглавляет Центральное духовное управление мусульман в Уфе) ввиду «высокого морального и политического авторитета Исламского центра Москвы и Московской области».

Спустя время некогда единая структура под руководством Талгата Таджуддина начала трещать по швам, и из ее состава выделилось еще несколько региональных ДУМов. В 1996 году Равиль Гайнутдин смог сделать правильную ставку во втором туре выборов, оказав поддержку будущему президенту Борису Ельцину и обеспечив влиятельное положение как московскому муфтияту, так и недавно созданному Совету муфтиев России.

Равиль Гайнутдин (слева) и Талгат Таджуддин

Фото: Алексей Филиппов / РИА Новости

Благодаря сложившейся ситуации Равилю Гайнутдину удалось консолидировать под своим руководством большую часть лидеров региональных мусульманских общин. Звездный час третьего центра — казанского — также начался в середине 1990-х благодаря усилиям Минтимера Шаймиева. Все они с разной степенью успешности смогли сохранить лидирующие позиции после избрания Владимира Путина, не скрывая существующих между ними противоречий. Ярость 1990-х годов поутихла, и конфликт перешел в латентную фазу, чем и воспользовался Рамзан Кадыров, включившись в борьбу за лидерство среди российских мусульман.

Борьба, как всегда, идет за выгодное распределение ресурсов — как материальных, так и символических. Что касается первых, то речь идет о финансировании ДУМов, второе — о влиянии и близости к власти, причем зачастую второе оказывается более ценным. Одно из самых популярных средств в этой борьбе — разговоры о традиционном исламе.

Все должно быть максимально понятно и просто объяснимо: есть мусульмане «плохие» — условные «салафиты» или «ваххабиты», а есть «хорошие» — «наши». И традиционность лучше всего подходит для описания этих самых «наших» мусульман. Это очень удобный концепт: можно говорить и про традиционные ценности, и про патриотизм, и про единение, и про духовность.

В экспертном сообществе не раз предпринимались попытки изобрести «российский ислам»: в начале 2000-х политолог Сергей Градировский предлагал канувший в безвестность проект «русскокультурного ислама», который включается в пространство русской культуры и русского языка и отвечает интересам российского государства. Эта идея была активно воспринята и такими радикальными представителями экспертного сообщества, как Раис Сулейманов, для которого традиционный ислам «в первую очередь подразумевает восприятие России как своей Родины и готовность ее защищать и даже воевать за нее со своими единоверцами, если они выступают против России». Поэтому многие мусульманские лидеры в России упражняются в адаптации этой самой «традиционности» к нашим мусульманам.

Соборная мечеть в Москве

Фото: Илья Питалев / РИА Новости

Равиль Гайнутдин в «рождественском послании» к мусульманам сравнивает праздник Мавлид Ан-Наби с Рождеством, а минарет — со Спасской башней; Талгат Таджуддин без ложной скромности позиционирует Уфу как оплот традиционного ислама в России, призывая активно возрождать «традиционные ценности российского ислама»; а Дамир Мухетдинов (заместитель председателя ДУМ РФ) даже разработал целую концепцию «российского мусульманства».

Рамзан Кадыров пошел дальше соперников и в августе 2016 года организовал масштабную международную конференцию «Ахль Сунна валь Джамаа».

Нашумевшая грозненская фетва (правовое решение по какому-либо вопросу, обязательное для исполнения теми, кто признает ее легитимность), принятая на этом мероприятии, была призвана зафиксировать на бумаге разделение на мусульман «плохих» и «хороших», наших и не наших.

Определить, кто же те самые «люди сунны», — вопрос, над которым мусульманские улемы бьются не одно столетие. По тексту данной фетвы получалось, что самой «правильной» остается одна небольшая группа тех самых сторонников «традиционного ислама», представленных на Кавказе рядом суфийских тарикатов. Все остальные выносились за скобки. С одной стороны, это вызвало ожесточенные дискуссии внутри мусульманской общины в России. Принять позицию новоявленного претендента на лидерство среди всех российских мусульман означало отказаться от своей позиции, что недопустимо среди политических игроков такого уровня.

Рамзан Кадыров (слева) приветствует арабских гостей перед рабочим заседанием Группы стратегического видения «Россия — Исламский мир»"

Фото: Саид Царнаев / РИА Новости

Но Рамзан Кадыров не ограничился Россией: так как конференция носила международный статус, то и действие данной фетвы должно было распространяться далеко за пределы Чеченской Республики, что было негативно воспринято странами-лидерами мусульманского мира, такими как Саудовская Аравия и Египет. В СМИ даже появилась информация о том, что один из саудовских улемов, известный своими радикальными убеждениями, объявил такфир Рамзану Кадырову (обвинил его в неверии), однако потом появилось опровержение.

Саудовская Аравия издала свою фетву, в которой выражала несогласие с тем, что ее записали в ряды салафитов. После той конференции Рамзан Кадыров отправился в Эр-Рияд с визитом.

Как показала ситуация с грозненской фетвой, на богословском уровне чеченским улемам не повлиять на глобальную повестку, зато претензия на лидерство во всероссийском масштабе была заявлена уверенно. Ведь никто другой из мусульманских лидеров не решился бы даже на разговоры о подобной фетве. А Рамзан Кадыров был уверен в успехе. Во-первых, потому, что у Чеченской Республики и так хорошо налажены связи с арабским миром во всех сферах.

В культурной — это ежегодные конкурсы чтецов Корана, проходящие при поддержке стран Персидского залива, в экономической — это целый ряд проектов с теми же государствами (например, недавнее крупное соглашение с фондом «Халифа» по поддержке малого и среднего бизнеса). Но самое главное, что Рамзан Кадыров по максимуму использует и иные каналы своей символической легитимации во внутрироссийском пространстве.

Рамзан Кадыров и его близкие в Мекке

Фото: @kadyrov_95

Помимо активного позиционирования себя в соцсетях, он всеми возможными способами оказывает помощь братьям-мусульманам из Сирии: вывозя оттуда брошенных детей, отправляя отряд отборных бойцов спецназа для противодействия «Исламскому государству» (ИГ; деятельность организации запрещена в РФ).

Кстати, косвенным доказательством того, что это опять же работает исключительно на раскрутку Кадырова внутри России, может служить настороженное отношение сирийцев к тем самым чеченским отрядам. На одном из сирийских информационных сайтов в августе 2017 года был проведен опрос на тему «Поддерживаете ли вы отправку Россией чеченских военных для реализации соглашения о снижении напряженности?» Более половины опрошенных (51 процент) ответили отрицательно. Это лишь косвенное подтверждение, так как ресурс не самый популярный, а проголосовавших было всего около 350 человек.

Рамзан Кадыров вручает награды военным на параде, посвященном Дню Победы

Фото: Саид Царнаев / РИА Новости

Кроме того, развернута кампания по возвращению уехавших воевать в ИГ. Могут ли эти люди после триумфального возвращения в Чеченскую Республику продолжить экстремистскую деятельность в России, уехав за пределы республики, — не уточняется.

Ситуация с мусульманами-рохинджа, с одной стороны, полностью укладывается в контекст противостояния различных российских центров силы внутри мусульманского сообщества, а с другой — ярко показывает намерение Рамзана Кадырова набирать политический вес любой ценой. Исламская риторика является одним из самых эффективных инструментов чеченского лидера в этом вопросе.

К этому можно относиться по-разному, но пока Рамзан Кадыров виртуозно наполняет площади Грозного и свои аккаунты в соцсетях, другие мусульманские лидеры даже не пытаются конкурировать с ним по популярности. И пока те будут сетовать на старые дыры, Кадыров будет и дальше примерять новые наряды, эффективно решая давно обозначенные политические задачи.