СКОЛЬКО ПРЕСТУПЛЕНИЙ НУЖНО СОВЕРШИТЬ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНЕМУ ЧТОБЫ ЕГО НАКОНЕЦ ПОСАДИЛИ

На модерации Отложенный

" — В 13 лет под влиянием старших ребят, которым было по 17-18, я
начал совершать преступления — кражи и в пятнадцать оказался в
следственном изоляторе. Меня никто не заставлял, я работал на себя,
просто в том возрасте не полностью осознавал общественную опасность
своих действий. У меня было очень много краж."

Даня специализировался на офисах. Заходил, к примеру, в бизнес-центр,
вскрывал замки и выносил оттуда либо деньги, либо технику. На дело шел
ночью и днем. Но днем в офисах были люди, и Даня делал так, чтобы
превратиться в человека-невидимку. Это не всегда получалось.

 

 

— Где ты находил покупателей на технику?

 

— В каждом мегаполисе, Новосибирск — не исключение, есть люди,
которые продают б/у технику: ноутбуки, сотовые телефоны. Они по дешевке
скупают и краденое. Их не интересует, откуда та или иная вещь. Но чаще я
брал деньги. Они могли просто лежать в тумбочке, в ящике стола — все
по-разному. А по ночам я вскрывал сейфы.

 

— Так ты медвежатник?

 

— Да. Только я их вскрывал грубой силой. Гнул железо. Брал лом, инструменты и отжимал дверцу.

 

— А на что тратил деньги?

 

— На жизнь. Еду покупал, в кафе ходил, одежду в торговых центрах
приобретал, в барах друзей угощал, компьютерные клубы посещал. Я
постоянно в Интернете сидел, в компьютерные игры играл.

 

— В детском доме не спрашивали, откуда новая одежда?

 

— Они, конечно, догадывались. Вели со мной воспитательную работу.
Говорили, что это плохо и так делать нельзя, потому что можно оказаться в
тюрьме. Сами они никогда на меня в полицию не заявляли.

 

— Не страшно было, что поймают на месте преступления?

 

— Да, страшно, особенно днем, потому что вокруг люди. Могли задержать
и вызвать полицию. Бывало неоднократно, что меня принимали на месте.
Допрашивали и отпускали. Поэтому я чувствовал полную безнаказанность.

Я был уверен, что даже если поймают, все равно не посадят. У меня были
даже знакомые сотрудники, занимавшиеся оперативно-розыскной
деятельностью. Они мне звонили и говорили: «Ты сделал? Приезжай: надо с
тебя объяснения взять!»

 

 

Его всегда находили. Да он особо и не прятался. Оставлял отпечатки пальцев, следы обуви, попадал на камеры видеонаблюдения.

 

— Был молодой и глупый. Сотрудники органов знали, что это я работаю. Я
не отрицал своей вины, не петлял, а всегда признавался. Если меня
доставят в полицию, допросят в качестве подозреваемого, то изберут меру
пресечения в виде подписки о невыезде и отпустят. Так очень много раз
было.

А потом просто я реально надоел, и следователь из Следственного комитета
вышел в суд с ходатайством, чтобы в отношении меня избрали меру
пресечения с заключением под стражу, но суд отказал, и меня опять
оставили на свободе. Я опять совершил кражу, и теперь уже меня
арестовали.

 

— Чаша переполнилась?

 

— Да, мне именно так и сказали. Я помню эту фразу: «Чаша
переполнилась». С июня 2012 года я находился в следственном изоляторе,
всего 5 лет и один месяц. До этого неоднократно давали условные сроки.

 

— Так сколько у тебя судимостей?

 

— Условных было множество, но так получалось, что все они находились в
стадии исполнения приговора, и в это время я совершал новые
преступления. Поэтому у меня одна общая большая судимость, а эпизодов
около ста. Статья 158-я, часть 2-я.

 

 

На процессе в Ленинском районном суде я с судьей испортил отношения,
потому что упорно отстаивал свою правовую позицию, добивался защиты моих
прав и законных интересов. Ей это не понравилось, и она дала мне такой
срок — 5 лет и 6 месяцев лишения свободы. Это очень большой срок
наказания. Но потом мне удалось его снизить на 5 месяцев.

 

 

— Ты считаешь, что тебе много дали? Пять с половиной лет за 100
эпизодов — разве это несправедливо? Мне кажется, если бы на твоем месте
оказался взрослый человек, он получил бы еще больше.

 

— Да, я считаю, что мой срок несправедливый, потому что у меня все
преступления были средней тяжести. Несовершеннолетним даже за такие
тяжкие преступления, как убийство, давали 5 лет. Я понимаю, что условные
наказания повлияли, но все равно несправедливо. За то, что я совершил,
надо было дать четыре года с половиной.

 

Неунывающий "домушник" — Даня.

 

 

 

 

Практически весь срок он отбывал в СИЗО. Дмитрий Петров, координатор
общественного движения «Русь сидящая» по Сибири, пишет: «Это старая
арестантская забава — продержаться как можно дольше в СИЗО.

 

Мотивы у всех разные: кто-то пытается добиться справедливости там,
где она и не ночевала, кто-то не хочет ехать в лагерь, потому что ничего
хорошего его там не ждет.

 

Для того чтобы задержаться на централе, нужно знать все тонкости
судебно-исполнительной бюрократии. Только одна причина не дает отправить
арестанта из СИЗО в колонию — необходимость его личного присутствия в
суде.

 

Если можно обойтись видеоконференцсвязью — в колонию, там уже везде
есть технические возможности для этого. А вот доставлять в суды
арестантов могут только из СИЗО. Именно поэтому осужденные долго и
тщательно знакомятся с материалами дела, подают различные жалобы и
ходатайства. Данила-FM был знатоком этого дела».

 

— В исправительном учреждении я находился очень мало, максимум
две-три недели, — подтверждает он. — Меня этапировали и возвращали в
СИЗО, так как я писал очень много жалоб, что требовало моего личного
участия в судах. Нет такой практики, чтобы осужденных этапировали из
исправительных учреждений в суды.

 

— А разве в тюрьме лучше, чем в колонии?

 

— Лучше. Если в колонии администрация могла оказать на тебя сильное
давление и серьезно повлиять на твои действия и решения, то в СИЗО это
было невозможно. Там я чувствовал себя более независимо. Я действовал по
закону, и администрация ничего не могла с этим поделать.

 

— Но попытки сломить волю строптивого осужденного, наверное, были?

 

— Возникали неприятные моменты. Меня пытались сломить. Но я все
выдержал. Например, лишали телевизора, радио — делали так, чтобы мне
было очень скучно. В тюрьме без этих вещей очень плохо, потому что ты
сидишь в изоляции от общества, словно в вакууме. Кроме того, это
реальное развлечение в камере. Наслаждаешься музыкой, слушаешь новости,
узнаешь, что в мире происходит.

 

 

 

 

— Даня, как к тебе относились в СИЗО другие заключенные?

Ты пользовался авторитетом?

 

— Половина ко мне относилась положительно, потому что я отлично знал
уголовное законодательство, а другие 50 процентов — отрицательно. Они
меня критиковали за то, что я конфликтую с начальством, а им из-за этого
тоже доставалось.

 

— Среди арестантов он слыл «невменом» — неадекватным типом,
сворачивающим кровь «дубакам» (сотрудникам СИЗО) и терзающим и без того
расшатанные нервы сидельцев, — подтверждает Дмитрий Петров, который
познакомился с Даниилом в СИЗО. — Парень без образования, без адвокатов,
без какой-либо поддержки с воли, выцарапывая каждый правовой документ,
заучивая его наизусть, освоил юридическую науку так, что ему могли бы
позавидовать многие адвокаты.

 

Он проехал все суды не только в городе, но и во многих районах
области. Он знает всех судей по именам и дает им точные характеристики.
Все судьи тоже знают Данилу, и мне почему-то кажется, что, когда они
видят очередной документ, написанный его аккуратным почерком (а пишет
Данила на редкость грамотно), им становится немного не по себе.

 

— У меня было много юридической литературы и уйма свободного времени.
Я сидел в камере, учил законодательство и подавал жалобы. В месяц
выходило 100–200, — объясняет свой феномен Даниил. — Так я наработал
обширную практику.

Если обычного адвоката взять, он в месяц подает 10–20 жалоб максимум. Я
писал жалобы не только в отношении моего уголовного дела, но помогал и
другим заключенным. Я говорил начальнику СИЗО: «Вы за это ответите!» — и
никогда не сдавался. У меня острое чувство справедливости, и я все
делал для того, чтобы она восторжествовала.

 

Эта история наделала много шуму в Новосибирске. В начале 2015 года
Татьяна Константинова, которая на тот момент была индивидуальным
предпринимателем и имела свою станцию техобслуживания, в компании с
бывшим мужем и двумя его приятелями решилась на преступление.

 

Красивая девушка под надуманным предлогом заманила водителя дорогого
внедорожника в безлюдные гаражи, прыснула ему в лицо струей из
баллончика со слезоточивым газом, а ее подельники вытащили мужчину из
салона, избили и задушили. Тело жертвы вывезли за город, сбросили в
вырытую в снегу яму, облили бензином и подожгли. Потом обгоревший труп
нашли в пригороде Новосибирска.

 

Автомобиль преступники разобрали на запчасти, которые принялись
продавать через Интернет. На этом они и попались: полиция вышла на их
след по номерным деталям из похищенного джипа.

 

Статьи у Тани Константиновой серьезные: 105-я, часть 2, и 162-я, часть 4 (убийство и разбой с отягчающими обстоятельствами).

 

Невеста Дани — Таня. Сидит за убийство.

 

 

— Не было у нее умысла на убийство, — защищает любимую Даниил. — Она
шла только на разбой. У Тани есть адвокаты, и они борются за то, чтобы
уменьшить срок наказания.

 

Они познакомились в следственном изоляторе. Встретились на прогулке.
Взгляды, улыбки, слова. Даня влюбился с первого взгляда. Ему — 20, ей —
30, но для пары эта разница в возрасте ничего не значит. Таня — девушка
яркая, выглядит максимум на 25 лет.

 

Начался тюремный роман с редкими встречами в прогулочном дворике,
записками. Послания шли по «дороге» — так называют тюремный телеграф. За
любую попытку установления межкамерной связи, которая является самым
распространенным нарушением режима в СИЗО, заключенные могут быть
наказаны взысканием и даже карцером. Но влюбленных это не пугало.

 

— Когда Таню вели на следственные действия мимо моей камеры, она
успевала передать мне записку, и мы могли даже чуть-чуть поговорить,
буквально одну минуту. Конечно, за это наказывали, но я знал, что по УДО
все равно не уйду, и не обращал внимания на взыскания.

 

Но всех этих маленьких знаков внимания обоим было недостаточно. И
великий комбинатор Даня придумал, как устроить свидание в тюрьме.

 

 

— Я подал заявление частного обвинения мировому судье, что Таня якобы
меня ударила и причинила мне телесные повреждения. Это статья 116 УК РФ
о нанесении побоев. Мы ничем не рисковали, потому что дело всегда можно
прекратить за примирением сторон. Нас этапировали для судебного
разбирательства в суд. Мы сидели рядом, держались за руки, обнимались
один раз.

 

Потом Даниила освободили, а Таню отправили этапом в колонию общего режима. Ей осталось больше двенадцати лет.

 

Переписка, передачи и краткосрочные свидания через стекло, когда не
дотронуться рукой, не прижаться губами. Это все, что у них есть сегодня.

 

— Я к ней приезжал один раз, — рассказывает Даня. — Передачу привозил
с продуктами. Я люблю Таню. Она красивая, умная, настойчивая. Она
знает, что я готов на ней жениться. Но там сложная ситуация.

Есть еще один человек, который тоже ее любит и предлагает замуж. Ярослав
служил в спецназе и в ОМОНе, и он Таню «принимал» — проводил
задержание. Сейчас он уже уволился оттуда. Живет у нее дома. Пока Таня
ему отказывает, а ее мама, Галина Михайловна, хочет, чтобы они
поженились. Она ко мне хорошо относится, но считает, что мы не пара.

 

— А какие у тебя отношения с Ярославом? Все-таки вы соперники!

 

— Я с ним неоднократно встречался. У нас хорошие отношения. Мы
договорились, что Таня сама примет решение. Достаточно сказать, что
после освобождения из СИЗО я несколько дней жил у Ярослава и Галины
Михайловны.

 

 

 

 

Жаль, что Таня не может мне даже позвонить, — печалится он. — В
колонии ты имеешь право звонить на определенные номера, которые успел
ввести на карту. Таня может звонить только маме и Ярославу. Остаются
только краткосрочные свидания раз в два месяца. В прошлый раз был я,
теперь поедет Ярослав.

 

— Прости, но на твоей страничке в социальной сети не только Таня…

 

— У меня есть знакомые девушки. С Олей мы тоже познакомились в
тюрьме. Оля отбывала наказание за грабеж. Она уже освободилась, и мы
встречались. Но с Таней у нас другое.

 

— Девушки у тебя отчаянные — совсем не тургеневские. Тебе именно такие нравятся?

 

— Мне нравятся умные, спокойные, красивые, не дерзкие.

 

— Если я спрошу про самый страшный день в твоей жизни?

 

— Наверное, когда меня осудили к лишению свободы. Еще хуже было только в психоизоляторе с резиновыми стенами.

 

— А счастливый день можешь вспомнить?

 

Даня задумывается, потом спотыкается на букве «н» (он немного
заикается) и честно отвечает: «Н-н-не знаю. Это очень сложный вопрос».

 

Второй месяц свободы. Позади детдом и тюрьма, впереди — новая и
незнакомая самостоятельная жизнь. В планах — запись клипа одного из
хитов Валерия Меладзе и поступление на юридический, чтобы стать
адвокатом. А пока он волонтер в общественном движении «Русь сидящая».
Помогает тем, кто отбывает срок. Ведь уголовное законодательство он
знает наизусть.