Несколько дней, окрашенных в чёрное.

Вот только трупов, пожалуйста, не надо. 

В половину одиннадцатого ночи позвонили в дверь. 
Компания из условно молодых людей, наполненных пивом и тревогами, вежливых. 
Потеряли моего молодого соседа, который тот ещё щукин сын, плюющий на просьбы и плач "моей" Людмилы Матвеевны, восьмидесятилетней астматички в однокомнатной квартире, куда и идёт годами могучий дым от постоянного русланового курева. 
Он же не у себя дома курит, там мама и папа не разрешают. 
А на общей площадке только беспомощная соедка не разрешает, то есть прямо-таки сам бог велел. 
Про пивные компании умолчу. 
Про кражу общего електричества в пользу его личного холодильника умолчу. 
Про раскуроченную стену, куда Руслану вздумалось вывести глазок камеры наблюдения, умолчу. 
Надежды, что этот огромный медведистый товарищ, достигший уже тридцати лет, однажды женится, и съедет от мамы с папой, себя ни разу не оправдали. 
Не женится и не съезжает.
Мы не дружим и не враждуем. 
Симба, который регулярно шляется на общий балкон, однажды храбро напал на русланову ногу - когд Симба предавался мечтам под звёздным небом, а Руслан тоже отправился туда попредаваться. 
И выбор у Симбы был - или вниз с тринадцатого этажа, или на прорыв. 
Кот прорвался. 
Цапнутый как следует Руслан только поудивлялся атаке - он не злой человек, нормальный. 
И вот, компания Руслана говорит, что он, весь такой всегда на виду, пропал, уже неделю как. 
Ну да, это ни разу на него не похоже. 
Телефоны самого Руслана молчат, телефоны родителей мне не известны, может, они на даче - но тоже ведь испугались бы, потеряв надолго связь с сыном. 
Лёшины Жигули стоят рядом с моей машинкой, не знаю, как долго они на этом месте.
Лёша - папа Руслана.
Рабочие Жигули.
Возможно, в семье есть второй автомобиль, но я знаю только эту машину. 
Позавчера мы с Борькой ходили фотографировать меня на общий балкон (и я там вышла настолько же старая, насколько толстая и страшная, виноват фотограф, снимки некондиция и в топку). 
Так вот, с балкона видны окна соседей, и цветы на окнах - засыхающие или уже засохшие. 
Ну ёлы-палы, щукин ты сын, найдись, живой и здоровый!
Дала ребятам координаты нашего участкового, но они же не родственники, а просто хорошие и заботливые друзья, пусть и не ведущие трезвого и здорового образа жизни - а вот не моё это дело. 
Теперь буду волноваться. 
Цветы засохшие. 
Машина во дворе. 
Родители, не имевшие контакта с сыном (если они в самом деле в отпуске на даче), не бросили всё и не примчались в Москву. 
Вот мог бы, в тридцатник, быть уже отцом семейства, и компании водить с молодыми отцами-сопесочниками... но и при этом мог бы пропасть. 
И на поиски хотя бы телефонов у меня времени ровный ноль, завтра везу на дачу Машку, и увожу в Москву подругу с мужем-сыном-собачками. 
Пусть наши коты знают, что мы их не бросили, а только доверили хорошим людям на время.
Потом везу на дачу Лену, Машкину подружку, еду в церкву за заказом для Людмилы Матвеевны, а потом везу улетающих в Европы сыновей в Шереметьево, а потом везу Машкину подружку Диану на дачу...
Мне реально некогда соучаствовать, и нет механизмов для поиска.
Август - самое хреновое время, чтобы потеряться. 
Никто не заметит, а если кто и заметит - не выстроит цепочку, способную помочь, потому что все в отпусках.

Как же всё хреново.  

Уже пропиталась вся трупным запахом. 
Утром приехали с дачи родители Руслана. 
Не дай бог. 
Он мёртв дней восемь-девять, при закрытых окнах в напавшую на Моску жару.
Отметил свой ДР, 33 года, лёг на диван и во сне умер - сорее всего, никакого криминала не было, поза спокойная, наколько можно сейчас это сказать, дверь закрыта на один замок изнутри. 
Не могу быть с его родителями дольше, на даче ждут друзья, у подруги хреново с давлением и она очень хочет побыстрее уехать домой. 
Пока отвезу Машку-оставлю на даче-заберу друзей-привезу в Москву. 
Возможно, отвезу на дачу и родителей Руслана, клининг квартиры после такой смерти требует тяжёлой химии в течение суток. 
Тогда их ко мне ночью, верну в Москву в сб., заберу Машкину подружку и снова на дачу.
В квартиру соседей не приглашу, тут очень плотная своя жизнь, и чужому горю не будет ни места, ни покоя. 
Жгла свечи в их квартире, жгла бумагу - подсмотрела у ППС-ников, нет, запах побеждает всё. 
Моюсь и еду. 
Мужикам надо собираться, по-хорошему. 
Хоронить своего ребёнка - самое страшное горе из возможных. 

Мужчина выбирает женщину, а женщина выбирает ребёнка. 

В куче сериалов, которые я ударно отсмотрела пару месяцев назад, да так всё и не отписалась (а что не записано, то забыто), был один с подходящим сюжетом. 
После автоаварии мужик живёт в двух измерениях сразу. 
В одной реальности в ДТП уцелел его сын, в другой реальности - жена. 
И герой не может выбрать, в каком мире ему быть. 
Но в мире, где они вдвоём с женой, жизнь у него явно более яркая и событийная, чем с сыном.
С женой герою вместе стареть и умирать, а выбирая сына, он выбирает скорое одиночество. 

Последние дни были для меня просто выматывающими. 
В самом прямом смысле слова подгибались ноги, что на лестнице как бы чревато - валяться в пыли, скатившись вниз, в дурной беспомощности, не есть завидный вариант. 
На Ашановской парковке я оставила машину не только без сигнализации и незапертой, но и с дверью нараспашку. 
Вот так - открыла да и пошла в магазин (и в химчистку, ашановские химчистки на высоте).
Мозги выгорели. 

В пятницу соседи отказались ехать ко мне на дачу ночевать. 
Это был день на разрыв. 
- Галя, не бросай меня! Только не бросай!
И я не могу бросить и не могу остаться, потому что на даче ждут друзья, которых обязательно надо вернуть в Москву. 
Звоню на дачу, прошу отложить возвращение на день.

Не могу приехать. 
- Галя, - отвечает подруга. - Не хотела говорить, но я тут уже два дня влёжку с давлением. 
- Не уеду сегодня - просто умру. 
У подруги тяжёлая гипертония. 

Спрашиваю у ритуальщика, какое время может занять ожидание следаков и уборщиков. 
Потому что уборка квартиры в подобных случаях требует бронебойной химии, жить в обработанном доме нельзя около тридцати часов. 
План - дождаться приезда следственной группы, после них ритуал осуществляет отправку тела в морг и очистку помещения. 
Завершить всё необходимое, закрыть квартиру, поехать на дачу. 
Чтобы родители Руслана ночевали в спокойной обстановке - на нормальной кровати, в тишине, подальше от нашего несчастного дома. 
Оставляю соседей у себя на ночь, забираю с дачи друзей и возвращаю их в Москву. 
В Москве сплю, и на дачу приезжаю следующим утром.

Нет, Наташа резко против. 
"Будем ночевать в машине". 
Говорю, что тогда никак не могу более оттягивать время, еду, вернусь в город вечером и отвезу их к себе, если наконец надумают. 
Выезжаем с дочкой на многие часы позже планированного.
Что это значит - всего лишь стоять в пробках, пятница после обеда, все едут за город. 

Добрались. 
Коты мои охренели от счастья, увидев после долгой разлуки маму и младшую маму. 
Но я не могу с ними остаться. 
Друзья загружаются в машину, мы едем в Москву. 

Добрались, звоню соседям, что буду дома через полчаса. 
Уже вечер, скоро стемнеет. 
- Да, - говорит Лёша, - мы поедем с тобой. 

Снова едем на дачу, уже в темноте, и по самым лютым поздним пробкам. 
- Надо было нам остаться дома - говорит Наташа. 
Синяки у неё под глазами, как после давнего избиения. 
Жёлтые, с очаговыми вкраплениями синего и лилового. 

В темноте на Ленинградке не видно указателей, к тому же идёт дождь, молнии раскалывают небо на бесформенные обломки. 
Так мы миновали Чёрную Грязь, с неё поворот на Перепечинское кладбище, где Руслана ждёт последнее пристанище. 
(Назад ехали уже другой дорогой по Пятницкому шоссе, чтобы белым днём осиротевшие родители не увидели случайно указателей). 

У меня тихо на даче, нет никого, кто мог бы тревожить расспросами. 
Коты. 
Машку не видно и не слышно. 
Мы провели там две ночи, ребята даже что-то днём потихоньку ели.
В утро воскресенья вернулись в Москву. 

В квартире, где неделю с лишним лежал Руслан, не было никаких особо убийственных запахов. 
Видимо, обработка больше работает на поглощение, чем на перебивку. 
Окна настежь, и можно дышать. 
Наташа подходит к окну. 
Говорит - знаешь, я когда зашла, глянула, говорю Лёше - давай сразу вместе прыгнем из окна, и всё... 
Лёша ведомый, и он не прыгнул просто из-за ступора, как мне кажется. 
- Как жить, как жить, Галина, род прервался... - говорит Лёша, слёзы текут по его щекам, он их не чувствует. 
Мне нечего сказать. 
Вся ерунда про дело жизни, какие-то великие труды, обязательства, долги, будущие светлые моменты - ни о чём. 
Когда уходит единственный ребёнок, и остаётся только пустота, там где был он, пускай вместе со своими глупостями и ошибками, жить больше незачем. 

В комнате Руслана срезан линолеум, оставлены из мебели только герметичные шкафы по противоположной стене. 
Лёша моет дом и лестничную площадку. 
Мой Борька заливал в пятницу оставленные после выноса тела лужи доместосом.
Запах разложения убивал не только в доме и в лифте, но и на площадке перед подъездом. 
Теперь ничего такого.

Ждём, когда приедет живущая на юге племянница Наташи. 
Единственный человек, которого Наташа хочет видеть и будет просить о переезде в Москву. 
"Пусть живёт у нас. Она всегда хотела жить в Москве". 
Спрашиваю, есть ли у соседей раскладушка. 
Нет. 
Матрас. 
Нет. 
Запасной матрас у меня дома, раскладушку забираем с дачи, и она звякает всю дорогу. 
Комната Руслана заперта, племянница может спать на кухне, благо, кухни у нас в КОПЭ достаточно большие. 
Приношу свечи и подсвечники, в основном всё икеевское. 
Сами свечки пахнут розами, но при сгорании - ни-че-го. 
Просто пламя. 

Звоню в храм, там перечисляют то, что положено для умерших и для живых в Православии. 
Девять дней уже миновало, тело будет похоронено ещё через пару дней...
В понедельник везу Наташу в церковь. 
В наш храм афонские монахи привезли две иконы, через пару дней уезжают и иконы увозят назад в Грецию. 
Монахам можно передать записки, чтобы читали по Рустику - таким именем крещён Руслан. 
Передали. 
Наташе в храме становится плохо, но ей теперь всегда и везде будет плохо. 
И изменить нельзя вообще ничего. 
Обещаю, что повезу, куда надо - в морг, на кладбище, обратно. 
Потом, в полдень понедельника, когда я отвезла на дачу Машкину подружку, Наташа позвонила мне - не надо. 
В морг и на кладбище везёт ритуальная служба, обратно нашлась машина - я не спрашивала, чья. 
Потому что тоже ноги подкашиваются. 

Отрицание; 
гнев; 
торг; 
депрессия; 
принятие. 

У меня сразу вторая стадия. 
Я зла на Руслана. 
Да, я просто злюсь на Руслана. 
Как ты мог, ну как ты мог сделать родителям такое?!
Ты какого чёрта умер, тебе надо было счастливо жить ещё лет пятьдесят, эгоист хренов, жил для себя и умер для себя. 

Я знаю, что для Лёши теперь вся жизнь сосредоточена в Наташе. 
И при жестоком выборе он выбрал бы её, а не сына. 
А Наташа без колебаний выбрала бы Руслана. 
Потому что в женщине мать сильнее жены. 

Вчера вечером вернулась в Москву, по дороге заехала и купила белую орхидею. 
Наташа сказала, что Руслан всегда хотел у себя в комнате орхидею. 
Пока нет сил пойти позвонить в дверь и передать.